Поэзия и обряд в русской свадьбе. Реферат: Свадебная обрядовая поэзия. Народные свадебные песни в наши дни

Народная свадебная поэзия (состав и отношение к обрядам)

Литература и библиотековедение

Свадебный приговор ритуальная речь участников свадьбы; основные носители сторона жениха; смеховая стилистика Свадебные лирические песни исполняют девушки или женщины хор поигрицы; взгляд на свадьбу со стороны; сюжетность; повествование от 3 л. Свадебные величальные песни исполняют девушки или женщины поигрицы в составе ритуала опевания; хвалебный характер; идеальный мир Свадебные корильные песни исполняют...

31 Народная свадебная поэзия (состав и отношение к обрядам )

Состав свадебной поэзии:

1. Причитание

(исполняет невеста или от ее имени женщина ; изложение от 1 л. ед. ч. ; точка зрения невесты на свадебные события ; взгляд на свадьбу как на трагедию ; сторона жениха изображается как чужая )

1. Свадебный приговор

(ритуальная речь участников свадьбы ; основные носители – сторона жениха ; « смеховая » стилистика )

1. Свадебные лирические песни

(хор ) –поигрицы ; взгляд на свадьбу со стороны ; сюжетность ; повествование от 3 л. мн. ч. )

1. Свадебные величальные песни

(исполняют девушки или женщины – поигрицы – в составе ритуала опевания ; хвалебный характер ; идеальный мир )

1. Свадебные корильные песни

(исполняют девушки или женщины – поигрицы – в составе ритуала опевания ; ругательный характер ; пародия на величание ; опрокинутый, смеховой мир )

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЖАНРОВ СВАДЕБНОГО ФОЛЬКЛОРА

ПО ХОДУ ОБРЯДА

Сватовство Смотры Рукобитье Шитник Баня Девичник День свадьбы Второй день Отводины

==============================================| =======================

свадьба как трагедия свадьба как веселье

(точка зрения невесты ) (точка зрения жениха )

причитания, лирические песни приговоры

величальные песни

корильные песни

Отношение свадебной поэзии к свадебному обряду

Свадебные причитания. Традиция требовала, чтобы с самого начала свадьбы (с момента сватовства до самого отъезда к венцу ) невеста горько оплакивала свою девичью жизнь в родительском доме и всячески выражала своё недоброжелательство к жениху и к его родне (впрочем, если невеста не умела причитать, нанимали вопленицу ) . Если невеста до отъезда со свадебным поездом к венцу невеста будет мало плакать, то она как бы продемонстрирует перед людьми свою малую почтительность и малую любовь к семье. Однако после отъезда ни одна слезинка не должна скатиться с её глаз – новая родня будет в гневе. В этом можно усмотреть, таким образом, этическую функцию причитаний.

Основная тема причитаний – плач о « вольной волюшке » .

Последовательность плачей в ходе свадьбы

1. Плачи сговорные – исполнялись во время сватовства, после рукобитья (девушка просит родителей не сватать её.Если же согласие было дано – девушка упрекала родителей в безжалостности, просила взять назад данное слово ) .
2. « Гостибные » плачи звучали во время прощальных объездов родных, после сватовства (жалобы и попрёки, просьба защитить от жениха ) . Замужние женщины в ответ на плач невесты плачут о горестях замужества, о том, как они расставались с « вольной волюшкой » .
   Выражение нежелания выходить замуж, представление жизни в новой семье в чёрных тонах необходимы, чтобы хранители дома (домовой, духи предков ) не разгневались на невесту и на её родственников.
3. Плачи на « девичнике » - прощание с девичеством (диалог ведётся причитаниями )
4. «Баенные » плачи исполнялись во время мытья в бане, перед свадьбой. Основное их содержание – испрашивание благословения, упрёк в обмане (воду для мытья принесли из болота, которое топтал конь « чуженина » -жениха – примерно такими были упрёки в обмане ) .
5. Собственно свадебные плачи – обмен причитаниями между матерью, дочерью и е ёподружками при утреннем « бужении » , при одевании невесты, при расплетании косы, при приближении жениха, при его появлении вместе с поезжанами в избе. Утром девушка могла рассказать подругам о нехорошем сне (к нейподкралась « проклятая баба жисть ») Невеста просит воспрепятствовать свадьбе, призывает на помощь стихии, родных и подружек, оплакивает девичество, рассказывает свой последний сон, просит её простить.

Если девушка сильно плачет, её пытались успокоить, но старые женщины советовали её не унимать, так как существовала примета: « коли не наплачется за столом (на девичнике ) , то наплачется за столбом (в хлеву – в доме мужа )» . Отсюда можно заключить, что причитания выполняли и магическую функцию –как бы уберегали от горя в новой семье.

Свадебный приговор и песни. Играли роль до самог о свадебного обряда. Как только появлялись гости в доме невесты (сваты ) , начинали петь. Песня с фразой « заломили крылышко » отмечает начало сватовства.Подруги невесты пели лирические и ритуальные песни во время сватовства. Сюда же можно отнести так называемые сговорные песни (изображали переход от свободного состояния « девичества » и « молодчества » к положению жениха и невесты ) . Все жанры, относящиеся к сватовству, отличаются поэтической иносказательностью.

Свадебные лирические песни. Эти песни – своеобразное художественное олицетворение перемещение (поскольку свадьба представляет собой обряд перехода ) .Рисуют, в противоположность причитаниям, картину праздничной и радостной свадьбы (взгляд со стороны ) .

Можно говорит о свадебных хороводных песнях . Ритуальные пляски, хороводы, « кружки » издавна считались обязательными на свадьбе. Они исполнялись на свадебных гуляниях в кругу и в процессиях, предназначались для создания при их исполнении подвижного пространства. В песнях подчёркивалась готовность персонажей к действиям (в частности, жениха и невесты ) . Эти песни являются переходным звеном между обрядовыми песнями и величаниями.

Свадебные величальные песни. Уходя корнями в глубокую древность, величания выполняли магическую функцию. В системе свадебной обрядности она была направление на здоровье, красивое, сильное потомство и благополучие семейной жизни (величание изображало желаемое как бы уже существующим с целью приближения и воплощения его в бытовой жизни – отсюда обилие гипербол, украшающих эпитетов и др. ) . В результате утраты мифологических представлений приобрели поздравительно-игровой характер благопожеланий новобрачным и всем участникам свадьбы. В свадебных ритуалах величания.кроме того, удостоверяют статус каждого из действующих лиц и чинов. Помимо магической и развлекательно-утилитарной функций эти песни имели утилитарно-практическое значение (исполнители требовали вознаграждения ) .

Корильные песни можно назвать « величаниями наоборот » . Они, как и величания, связаны с архаичной традицией (поношение, смех, вызываемый им, выполняли магическую функцию, либо же корильные песни пользовались элементами иносказания, что тоже призвано было защитить – предположение моё ) . Со временем магическая функция уступила место игровой, их комический характер лишился мифологическойпревоосновы, и приобрёл характер бытового комизма. Часто бывало, что корильные песни исполняли либо до того, как исполнителей вознаграждали чем-либо (и тогда начинались исполнения величальных песен ) , либо они исполнялись после отказа одарить исполнителей за величальные песни.

Свадебные корильные и величальные песни образовывали единый ритуал. Исполнялись они в ходе самой свадьбы.

Свадебные песни были неотьемлемой частью обрядов и выполняли те же функции: магическую, юридическую, эстетическую. Свадебный обряд, где не спели бы традиционных песен, не мог считаться состоявшимся, как и обряд без коллективного гуляния.

Собственно свадебные - величальные, корильные, обрядовые лирические и плачи-причитания - песни магического происхождения, напевы которых содержат древние слогоритмические формулы. В каждой традиции есть свои типовые напевы, имеющие варианты в разных сёлах, но всегда узнаваемые; и эта устойчивость объясняется их сакральным значением.

Позднее к разным моментам свадебного обряда приурочивались песни и других жанров. На свадебном пиру в доме жениха уместны плясовые и шуточные песни; на предсвадебных вечёрках бытовали вечёрочные припевки, многие из которых в свою очередь являются трансформацией свадебных песен ("Хватит вам, ребята", "Не по бережку добрый конь идёт" и др.). В Сибири при отъезде к венцу часто исполнялись лирические протяжные песни ("Во чистым-то поле"), романсы ("Тёмный лес, крутые горы") и рекрутские прощальные песни ("Ты прощай, моя сторонка") На пропое юридическую функцию в с. Любимовка Муромцевского района выполняла хороводная "Как по зорьке, по заре", а в с. Большекулачье Омского района - романс "Скажи, скажи, фартовая".

Часто исполняясь на один напев, величальные, корильные и лирические обрядовые песни несли разную смысловую нагрузку. В отличие от преимущественно монологических необрядовых лирических песен, свадебные лирические, как правило, включали прямую речь, описывали или комментировали обрядовые ситуации девичника и бранья.

Служа фоном для причитаний во время прощальных обрядов девичника, многие напевы содержали черты самих причетов, настраивая невесту и всё окружение на горестный лад. Но более поражает драматизмом северорусский контраст плача невесты на фоне весёлой хороводной песни подруг, передающий идею постепенного отчуждения девушки от её роду-племени, подруг и девических развлечений.

Величальные и корильные песни исполнялись за вознаграждение, что говорит об их древнем магическом происхождении. Величальные восхваляли свадебных персонажей, именовали их по имени-отчеству, каждому гостю пелась особая песня. В песнях для жениха и невесты обязательно присутствовали свадебные символы, выражающие единство молодых: лебеди, селезень и утица, виноградные ветви, соболь с куницей, два яблочка, яхонт и жемчужинка и т.д.

Действия-символы, отражающие просватанье, "потерю девьей красоты": разбить чарку, пролить вино; сломать, срубить берёзку, яблоньку; конь молодца вытоптал сад, ворвался в огород; молодец растрепал, расчесал косу девушке; рассыпать жемчуг... Собственно символы женитьбы: причесать кудри молодцу; перевести девушку через речку по мосту, жёрдочке; молодым пить из одной чашки; разувание молодого мужа; одаривание подарками и т.д.

Корильные - свадебные "дразнилки", "окликание на дары". Возможно, что в древности их пели только жениховой родне и только на территории двора невесты как чужакам, тогда как величальные - в доме жениха, на пиру, чтобы умилостивить духов его рода принять девушку под покровительство. Позднее и те, и другие группы песен звучали в течение всей свадьбы, причём "корили" только тех гостей, кто плохо угощал "песельниц". "Корильные" тексты могли пародировать фрагменты величальных песен:

Сказали: друженька богатый,

Он с гривны на гривну ступает,

Рублём ворота запирает!

Да что ж его за богатство?

Он с щепки на щепку ступает,

Колом ворота запирает!

Музыкальный язык свадебных обрядов несамостоятелен, он отражает разнообразие локальных стилей, так как испытывает влияние главенствующих жанров в жанровых системах разных традиций. В северно-русской свадьбе-драме, долго сохраняющей архаические черты, до венца преобладает причет, после - хороводный стиль. (песни с припевами "лю-ли, лю-ли"), величания повторяют колядки-виноградия. Большая часть песен южнорусской свадьбы-праздника - плясового характера, а излюбленный жанр - шутливые корилки. Музыкальную основу западно-русской свадьбы составляют формульные напевы заклинательного характера, сходные с календарными, что указывает на древность обрядов (свадьба включалась в языческий весенний календарь, как и хороводы).

Традиционный свадебный обряд - не только семейный праз­дник, но и сакральное явление с его религиозно-магической сто­роной, и юридически-бытовой акт.

Обязательными участниками свадьбы, кроме невесты, жени­ха и их родителей, были родственники с обеих сторон. Они осу­ществляли коллективную юридическую санкцию двух событий: перехода жениха и невесты на положение семейных людей и породнения их семей. Родственники обменивались подарками, одаривали молодых и их родителей, пели песни. Народному сва­дебному ритуалу была свойственна публичность, исполнение многих обрядов, песен и плясок на улице, перед избой ново­брачных. Непременно устраивалось коллективное застолье - пир на весь мир (красный стол, княжий стол).

Свадьба - сложная драматическая игра, состоявшая из не­скольких актов и длившаяся обычно от 3 до 10 дней. Бытует выражение "сыграть свадьбу". И действительно, участники свадь­бы имели "роли": князь и княгиня (жених и невеста). Роль сватов и свах обычно выполняли крестные отец и мать молодых.

В числе свадебных чинов были: рожники - родственники невесты; дружина, бояре - спутники жениха; боярки, подневестницы - спут­ницы невесты; подголосницы - поющие девушки; каравайницы - жен­щины, которые готовят свадебный каравай; стряпуха, куховарка - жен­щина, готовящая свадебное угощение. Всего исследователи отмечают до 411 названий свадебных чинов у восточных славян. Те же, кому не хватало ролей, были зрителями.

Повсеместно была распространена единая композиция сва­дебного обряда. В нее входили три цикла: предсвадебный (предвенечный), день свадьбы и послесвадебный.

Предвенечный цикл состоял из сватовства - неофициаль­ной части обряда, так как мог быть и отказ. Если сватовство оказывалось удачным, то устраивали оповещение о предстоя­щей свадьбе, ныне называемое помолвкой. Его народное назва­ние - сговор. После сго­вора к невесте (сговоренке) уже никто не мог посвататься. Жених ездил к ней в гости, привозил недорогие подарки, гостинцы.

Время от сговора до венчания могло длиться от нескольких недель до года. Но в последний вечер (накануне свадебного дня) устраивался девишник.

Кульминационным был день свадьбы, насыщенный многими актами. Это Были обряды утра свадебного дня; отъезд за невестой и ожидание свадебного по­езда; благослове­ние; отъезд в церковь; венчание и окручивание (невесте делали женскую прическу и надевали женский головной убор); свадеб­ный (княжий) пир (в доме мужа); постельные обряды.

Послесвадебный этап начинался утром с бужения молодых. Р ядились в костюмы и маски, подвергали молодую разнообразным "испытаниям": принести воды, приготовить еду, подмести пол и проч.

Спустя несколько дней молодые навещали родителей. Нередко такие посещения сливались с кален­дарным празднованием масленицы.

Свадебная поэзия взаимодействовала с обрядовыми действи­ями и была по отношению к ним вторичной. Необходимо под­черкнуть ее богатство и разнообразие. На русской свадьбе исполняли песни (ритуальные, заклинательные, величальные, корильные, лирические), причитания, приговоры, драматические сценки, игры (сопровождавшиеся ряжением). Пели внеобрядовые песни, тематически и эмоционально свя­занные со свадьбой (веселого характера, любовного содержа­ния). На свадьбе часто присутствовали музыканты, но это не считалось обязательным, поскольку преобладало пение.

Можно выделить три основных геогра­фических ареала русской свадьбы: среднерусский, севернорусский и южнорусский.

Южнорусская свадьба близка к украинской и. Ее отличительный признак - отсутствие свадебных причитаний, общий веселый тон.

Основной поэтический жанр южнорусской свадьбы - песни.

Севернорусская свадьба драматична, поэтому ее основной жанр - причитания. Они исполнялись на протяжении всего об­ряда. Обязательной была баня, которой завершался девишник. (Архангельск, Новгород, Петербург, Псков).

Наиболее характерным был свадебный обряд среднерусского типа. Он охватывал огромный географический ареал, центральная ось которого проходила по линии Москва - Рязань - Ниж­ний Новгород. Свадьбу среднерусского типа играли также в Тульской, Калужской, Орловской, Симбирской и других губерниях. Поэзия среднерусской свадьбы сочетала песни и при­читания, но преобладали песни. Они создавали богатую эмоцио­нально-психологическую палитру чувств и переживаний, полю­са которой составляли веселая и грустная тональности.

Билет №23. Мифологическое в Русской свадьбе .

Главный смысл свадебного обряда состоял в продолжении рода. Эта идея связывала воедино все свадебные элементы, отождествляла живое по признаку жизни.

Например, устройство постели для молодых было наполнено магией, обеспечивающей воспроизводство жизни во всех ее видах. Постель стла­ли на снопах, в местах обработки и хранения зерна или в помещениях для содержания скота.

Обряд был насквозь пронизан магией.

Универсальным оберегом был пояс. Считалось, что подпоясанного "бес боится", поэтому вен­чаться шли в поясе. Магические свойства пояса скрепляли союз молодых: им обвязывали жениха и невесту.

Разнообразные магические функции были связаны с полотенцем: им связывали молодых, опоясывали невесту, покрывали каравай, стелили как "подножник" при венчании и проч. Полотенца изготов­ляли из холста и вышивали традиционным узором, который сохранял мифологическую символику и, в соответствии с этим, был представлен характерным цветовым сочетанием: белый - красный - черный.

Многие магические действия восходили к древнему обряду инициации. Поскольку продолжение рода зависело прежде все­го от женщины, его центром была невеста. В предсвадебный период невеста но­сила белую одежду (древний цвет траура), а в день свадьбы - обязательно красную (красный цвет символизировал жизнь). Указания на ритуальную "смерть" содержала поэзия предсва­дебного периода. В своем причитании невеста сообщала о страш­ном сне: будто бы на ее улице стоит пустой раскрытый гроб, ожидающий жертву. Она выражала желание уйти в лес к реке и утопиться.

Для среднерусской свадьбы характерен обряд "елки ". Верхушка или пушистая ветка елки или другого дерева украшенная лентами, бусами. Деревце симво­лизировало молодость и красоту невесты, с которыми она про­щалась навсегда.

Древний, давно забытый смысл состоял в том, что дереву переадресовывалась жертвенная по­винность инициируемых девушек: вместо одной из них погиба­ло.

Свадебное деревце известно у большинства славянских наро­дов как обязательный атрибут, несущий в себе общую этническую характеристику славян.

Головной убор девушки-невесты назывался венец, венок.. Его изготавливали в виде плотного обода с позументом, над которым выступал ажурный венок, украшенный жемчугом, перламутром, бисером и т.п. Такие венки особенно характерны для Русского Севера. На юге, а также в Беларуси и на Украине венки плелись из живых цветов. Изготовление венчальных венков из живых цветов представляло собой богатый, развитой ритуал.

Инициация включала в себя обряды с волосами, изменение прически: расплетание косы, продажа косы, окручивание. Этот древний обычай был связан с верой в магическую силу волос.

Русская девушка носила одну косу. Ее расплетали на девишнике и обычно уже не заплетали до венца. Невеста дарила подругам свои косынки - ленты для косы.

Ритуал продажи косы был реминисценцией купли самой невесты. Продавал косу младший холостой брат невесты или другой родственник-мальчик, называвшийся подкосник.

Окручивание - один из кульминационных элементов обряда, проис­ходивший сразу после венчания. Невесте делали женскую прическу (две косы, обвитые вокруг головы) и подбирали волосы под женский головной убор.

В белорусской и западнорусской свадьбе известен также обряд под­стригания волос жениху. В древности это действие было связано с вызо­вом родовых духов-покровителей.

В день свадьбы или на следующий устраивались игры "в по­койника". Пародий­ные похороны заканчивались тем, что "покойник" вскакивал и пускался в пляс. Игра завершалась общей пляской.

Пережитки ритуала инициации, изображающего ожившего покойни­ка, сохранились и в календарных обрядах. Известны весенне-летние игры девушек в "русалку", в "Кострому" и др. В них "умершая" внезапно вскакивала, била всех по рукам.

Свадебный обряд сохранил признаки древнего экзогамного брака, порожденного запретом на кровосмешение. Брачная пара должна была состоять из представителей разных родов. Поэто­му в свадьбе были ритуалы, означавшие переход невесты" из сво­его рода в род мужа. С этим связано поклонение печи - свя­щенному месту жилища.

Многие обряды с печью совершались на протяжении всей свадьбы, как в доме родителей невесты, так и в доме жениха. Все важные дела (например, вынос красоты) начинали в буквальном смысле от печки. Чтобы сватовство было удачным, сваха старалась дотронуться до печки. Благословляли молодых у печного столба. В доме мужа молодая трижды кланялась печи и только потом уже иконам. С приобщением невесты к новому очагу был связан обычай марания: утром после бужения молодых всем чернили лица сажей из печи.

Растительный мир русской свадьбы связан с древними ани­мистическими представлениями. Живыми или искусственными цветами украшались все участники свадьбы. Цветы и ягоды были вышиты на свадебной одежде и на полотенцах. Особо почита­лись вечнозеленый барвинок (символ прочности любви и брака) и ягоды калины (символ девичества).

Животный мир свадебного ритуала восходит к древнеславянским тотемам. Во многих элементах обряда можно увидеть культ медведя (ряжение в медведя, меховая одежда и меховые подар­ки, использование вывернутого тулупа, символизировавшего шкуру зверя). Медведь должен был обеспечить богатство и пло­дородие.

С невестой были связаны образы птиц. Плодородящую силу имела прежде всего курица. Она фигурировала и как ритуальная пища, и как живая птица.

У всех славян куриное мясо было непременным блюдом за свадебным столом, а также на постели молодых. Свадебный пирог курник представлял собой круглый хлеб с каймой и изображением петушиной головы. В свадебном обряде важную роль играли и куриные яйца

Свадебный ритуал восточных славян имел ярко выраженный аграрный, земледельческий характер.

С идеей плодородия был связан культ воды. В севернорусской свадьбе он проявился в банном обряде, которым завер­шался девишник. Производились магические действия с водой и с банными атрибутами (печью-каменкой, веником). Для среднерусской свадьбы характерно послесвадебное обливание - своеобразное игрище, величание молодой женщины, возможно, уже несущей во чреве новую жизнь. При обливании женщина-мать отождествлялась с матеръю-сырой зем­лей.

Известно, что древнерусский брак совершался у реки. По­этому ситуация "брак у воды" часто встречается во многих жан­рах русского фольклора: в песнях календарных обрядов, в бал­ладах, былинах, сказках.

В добрачных, брачных и послебрачных обрядах молодых осы­пали хмелем, овсом, семенами подсолнуха или любым другим злаком. Культ хлеба проявился как чество­вание каравая, которое в южных зонах было развито в каравай-ный обряд: он начинался в предсвадебном цикле, а заканчивался на княжем пиру раздачей каравая.

Каравай - это ритуальный, особо изготовлявшийся хлеб, которым встречали молодых от венца. Каравай украшали платками, красными лен­тами, калиной. Одаривание молодых на пиру называлось "положить на каравай". Были зафиксированы хвалебные песни в честь каравая.

В числе ритуальной пищи свадебного обряда, помимо уже отмечав­шейся (каравай, курица, свиная голова), следует также назвать обрядо­вый пирог (с кашей, рыбой, курицей и др.), а также кашу, лапшу. Пирог характерен для севернорусской свадьбы, где он заменял каравай.

С аграрной магией связан древнеславянский культ солнца. По представлениям древних, любовные отношения между людьми порождались сверхъестественным участием небесных светил.

Верховным покровителем вступающих в брак и всех остальных участников свадьбы было солнце. Рядом с ним возникали ме­сяц, звезды, заря. Люди сами уподоблялись светилам.

Образ солнца нес в себе свадебный венок невесты. Особенно значительной была концентрация небесного сияния в наиболее драматичный кульминационный момент свадьбы, а именно когда невеста, сидя за столом и ожи­дая приезда жениха, как бы расставалась со своей душой девуш­ки. Невеста должна была плакать.При этом она катала свой венок по столу.

В. Ф. Миллер, А. А. Потебня и другие исследователи в сла­вянских песнях с сюжетом "тонущей девицы" усматривали сол­нечный миф, повествование о небесном браке. В свадебных песнях невеста в веночке сравнивалась с хох­латой златоперой курочкой, с кукушкой, сбросившей свое обыч­ное оперение и одевшейся в золотые перья, с золоторогой телоч­кой и т. п. В хороводных и свадебных песнях много внимания уделялось необычным, солнцеподобным волосам невесты и жени­ха.

Севернорусская невеста сообщала в своем причитании, что вышивала свадебную рубашку три ночки: ивановскую, петровскую и ильинскую (период летнего солнцестояния). Она украшала рубашку красным сол­нышком, утренней зарей, младым полуночным светлым месяцем. И это соответствовало реальной вышивке на ее рубашке.

Небесным светом фольклор украшал поэтический образ сва­дебного терема: у него золотые выходы, переходы серебряные, в воротах столбы золотые, а сам он стоит, как жар горит. Подоб­ный чудесный образ известен и в былине "Про Соловья Буди-мировича", глубоко поэтизирующей любовь.

Народная лирика отражает разные стороны действительности. Объект отражения во многом определяет ее специфику. Еще В. Г. Белинский писал: «Эпическая поэзия употребляет образы и картины для выражения образов и картин, в природе находящихся; лирическая поэзия употребляет образы и картины для выражения безобразного и бесформенного чувства, составляющего внутреннюю сущность человеческой природы». Народная лирическая песня, рисуя те или иные события, явления, обстоятельства повседневной жизни, передавала также чувства, настроения людей. Можно сказать, что предметом изображения в народной лирической песне является именно чувство: грустное или веселое, трагическое или смешное. В этом отношении свадебные лирические песни мало чем отличаются от несвадебной лирической поэзии: и их главное назначение в обряде — выразить вполне определенное чувство его участников. Но в связи с такой характеристикой деле-направленности лирических свадебных *песен возникает несколько вопросов, ответы на которые могут прояснить их поэтическую и обрядовую сущность.
Существует мнение, что свадебные лирические песни необходимы были в обряде главным образом для того, чтобы комментировать его. Это довольно распространенное мнение, но оно в последнее время оспаривается, и вполне обоснованно. Видеть главное назначение свадебных лирических песен только в комментировании обряда — значит принижать их истинный смысл в обряде, отводить им лишь служебную роль. Кроме того, сторонники такого суждения о доминирующей функции лирических свадебных песен никак не объясняют, в чем же собственно смысл этого комментирования. Нельзя не согласиться с теми исследователями, которые увидели в свадебных лирических песнях мир чувств, переживаний участников свадьбы, что, естественно, вовсе не исключает изображения в них и свадебных обрядов.

Мысль о том, что свадебные песни комментировали свадебный обряд, породила два неверных представления об их взаимосвязях: во-первых, считается, что свадебные песни имеют строго определенное место в обряде («прикреплены» к нему), во-вторых, обязательно изображают обрядовые действия.
Как показали работы И. Е. Карпухина и В. И. Жекулиной, свадебные лирические песни могли не иметь в обряде твердо закрепленного места. Проанализировав многочисленные варианты свадебной лирической песни «Из-за гор-то, гор высоких», В. И. Жекулина пришла, например, к такому заключению: «.песня оказалась очень подвижной и могла исполняться даже во время веселого свадебного пира, хотя по своему содержанию, и эмоциональному грустному звучанию явно относится к самому драматическому моменту свадебного обряда — расставанию девушки с родительским домом и отправлению к венцу. Записи прошлого века и наших дней указывают на ее исполнение и во время девичника, и при отправлении к венцу, и в доме молодого мужа во время свадебного пира».
Почему же, спрашивается, возможно исполнение одной и той же песни на разных свадьбах в различные моменты обряда? Прежде всего потому, вероятно, что в основе этой песни нет изображения конкретного обрядового действия, а воспроизводится лишь символическая ситуация перехода лебедушки из стада лебедей в стадо гусей (под лебедушкой подразумевается невеста, переходящая из-за своего замужества в другую половозрастную группу).
Обобщая свои наблюдения над закрепленностью свадебных лирических песен в обряде, в другой своей работе В. И. Жекулина пишет: «Одна и та же песня, о чем свидетельствуют и дореволюционные, и современные записи, могла свободно прикрепляться к различным обрядовым моментам, близким по эмоционально-психологическому настрою». С этим утверждением исследователя полностью можно согласиться, хотя объяснение данного явления в свадебном фольклоре В. И. Жекулиной вряд ли можно принять. По ее мнению, «когда-то каждому свадебному обрядовому моменту соответствовали свои свадебные песни, о чем говорит их содержание. Но былая строгая приуроченность свадебных песен с течением времени, главным образом в результате разрушения канонического свадебного обряда, нарушилась». Как нам представляется, самая художественная природа лирических свадебных песен предполагает нетвердую, относительную закрепленность свадебных лирических песен в обряде.
Однако, развивая мысль о том, что свадебные лирические песни не комментировали обряд, а в зависимости от этого и не были навсегда привязаны к определенным его моментам, нельзя не видеть все-таки и границ этой незакрепленности. Без сомнения, свадебные лирические песни обрядовые по своему назначению, но эта обрядовость выражается не в их соотношении с обрядами, а в выражении ими вполне определенного обрядового чувства, настроения. Песни, таким образом, воспроизводя обряды, могли создавать необходимый обрядово-эмоциональный колорит свадьбы. Исследователи давно уже обратили внимание на наличие в обрядах ритуального смеха или плача2, но, по-видимому, вполне уместно было бы поставить вопрос и об обрядовой необходимости изображения других чувств человека в свадьбе. Если иметь в виду лирические свадебные песни, то речь должна идти прежде всего о чувствах, благодаря которым можно оценить отношение участников свадьбы к происходящим на ней событиям.
Свадебные лирические песни, конечно, были обращены к совершаемым обрядам, но исполнители стремились выразить в песнях прежде всего свое отношение к ним. Именно этим, очевидно, объясняется то, что свадебные лирические песни могут быть приурочены не только к этикетно-ритуальным обрядам, но и к магическим, и к юридическо-бытовым. Например, магический в своей основе обряд расплетания косы вызывал исполнение такой свадебной лирической песни:

Вострубили трубоньки раным-рано на заре,
Восплакала Наташенька по русой косе;
— Нынче тебя, косыньку, девоньки плели,
По утру ранешенько сваха расплетет:

Разделит косыньку па шесть долей,
Разложит косыньку вокруг головы,
Наденет на косыньку кривой волосник,
На крив волосник — шелкову фату,
На шелкову фату — красную кичу!
Так тебе, косынька, век вековать,
А мне с тобою, русою, горюшко мыкать!

Соотношение между обрядом и песней в данном случае ясное: обряд вызывает отрицательную реакцию со стороны невесты. Но песня может рассказывать и о положительном отношении к свадьбе. В одной из песен, например, повествуется о том, как жених привез после венчания в дом своих родителей невесту и спрашивает их:

Государь мой родный батюшка
Государыня родна матушка,
Хороша ли вам невестушка моя?

Без белильцев лицо белое,
Без румянцев щечки алые,
Без сурмил брови черные!

И они ему отвечают: «Тебе люба, а нам очень хороша!».

В связи с приведенными примерами сразу же возникает вопрос: почему свадебные лирические песни так противоречиво оценивают свадьбу? Для того чтобы правильно ответить на этот вопрос, нужно прежде всего обратить внимание на то, в каких обрядовых ситуациях исполнялась каждая песня. Ю. М. Соколов писал: «Провести грань между подлинным чувством и чувством, заказанным обрядовой традицией, в свадебной игре бывает чрезвычайно трудно» 3. Действительно, всегда ли в песнях высказывалось то, что на самом деле чувствовала та или иная невеста? Нет, конечно. Ведь обряд требовал отдать дань уважения семье, в которой выросла «княгиня первобрачная», но в то же время песни не должны были оскорблять и чувств тех людей, чья семья после свадьбы становилась ей родной. Кроме того, песни, что очевидно, должны были эмоционально настроить невесту к такому серьезному изменению в ее жизни, каким был переход от беззаботного, вольного «девичья» житья к тяжелой и безрадостной «бабьей» жизни. Песни, таким образом, играли важную роль в формировании у новобрачной нового, положительного отношения к своей будущей жизни. Давно, например, было замечено, что ход свадьбы в эмоциональном плане был очень неровен:
веселье в обряде перемежалось с трагическим, шла своеобразная борьба между этими двумя эмоциональными оценками свадьбы, и в конце концов побеждало оптимистическое начало. Большую роль, если не первую, играли в этой борьбе свадебные лирические песни.
Именно необходимость выражения обрядового чувства и объясняет то, почему свадебные лирические песни не просто комментировали обряд, а, изображая ритуальные чувства участников свадьбы, могли быть эмоционально окрашены и трагически, и оптимистически.
По эмоциональному содержанию свадебные лирические песни подразделяются на две противоположные группы. В основу этого разграничения может быть положено два взаимоисключающих отношения к свадьбе как к явлению действительности: одно отношение к ней — отрицательное, другое — положительное. Свадебные события, изображенные в обеих группах песен, могут быть расположены в определенном порядке: они дают представление о взаимоотношениях молодых до свадьбы, во время свадьбы и после нее в определенной последовательности и оценке. Этот признак содержания свадебных лирических песен ясно указывает на их цикличность.
В первой группе песен (цикле) главным действующим лицом является невеста. Все события, связанные с ее судьбой, подаются через ее отношение к ним. Смысл, идейная направленность этих свадебных песен заключается в том, чтобы как можно ярче, глубже и эмоциональнее представить трагическую судьбу девушки — невесты.
Берегись, белая рыбица,

Хотят тебя рыболовнички поймать,
Во шелковые тенеты посадить,
На двенадцать штук тебя разрубить,
На двенадцати блюд тебя разложить! —

так угрожают рыболовнички белорыбице. Эта угроза — не что иное как будущее девушки, которая весело расплясалась в хороводе:

Хотят тебя сваты сватать
За такого-то за детину Ивана!

Как будто ничто не предвещало девушке такой судьбы, но вот уже поймал сокол лебедушку и не отпускает ее, а она молит его, чтобы отпустил, но сокол жесток:
Я тогда тебя пущу, когда крылья ощиплю, А сизые перышки в чистое поле пущу!
Для девушки же это значит:

Я тогда тебя пущу,
Когда в церковь свожу,
Златы венцы обдержу,
Я закон божий приму!

Перед нами начало трагедии девушки, которая могла до этого веселиться в хороводе, спокойно и беззаботно жить в тереме у батюшки и матушки. И события, если проследить их по всей группе свадебных песен, развиваются последовательно, со все возрастающей драматической напряженностью. Самая последняя песня, которая венчает эту группу свадебных лирических песен, рассказывает о просьбе девушки, теперь уже жены жестокого молодца-сокола, к матери:

— Выкупи меня, матушка, из неволи!
— Что будет дать, дитятко?
— Сто рублей.
— Негде взять, дитятко!

Заключительный аккорд — трагическая развязка того, началом чего было предостережение подружками ничего не подозревающей, весело пляшущей в хороводе девушки.
Такая же последовательность (циклизация) наблюдается и при анализе свадебных песен второй группы. Здесь также есть свое начало и свой конец, но героев уже два — жених и невеста, и оценка событий иная.
В первой группе свадебных песен девушка — безропотное, подвластное всем существо: она не может противостоять, например, жестокости внезапно появившегося перед ней молодца. Во второй группе — другая девушка: сокол-молодец летит через ее терем, роняет кольцо и просит ее поднять его, но она довольнее сурово отказывается это сделать, так как спешит в церковь высматривать женихов. Или в другой песне: молодец спрашивает у девушки дорогу в ее терем, а она ему с достоинством и вместе с тем. лукаво отвечает:
Ох, ты глупый, добрый молодец!
Уж какая в терем дороженька?
Дороженька в чисто поле —
Широкое, прераздольное!

Разумеется, такие отношения не могут развиваться как трагические: девушка с радостью встречает весть о том, что родители наградили ее женихом; она скучает по нему, просит девушек погромче петь, когда он приедет, чтобы ему было весело; она радостно встречает его, легко покидает свой родной дом, без всякой боязни идет в семью мужа, не боясь его родителей — «лютых» свекра и свекрови. Конец в этой группе песен также поэтому не является неожиданным — когда молодец, уже муж, спрашивает девицу, кто ей мил больше всех из роду, она отвечает:

— Мил мне, милешенек Иванушко в дому!
— Это-то, Машенька, правда твоя, Это-то, Машенька, истинная!

Разделение свадебных лирических песен на два цикла не есть какое-то условное деление: оно вполне закономерно (вытекает из анализа как их обрядовой сущности, так и поэтического содержания. До сих пор некоторые ученые характеризуют свадебную лирику только как трагическую, ссылаясь при этом на мнение А.С. Пушкина. «Шлюсь на русские песни, — писал поэт, — обыкновенное их содержание — или жалобы красавицы, выданной замуж насильно, или упреки молодого мужа постылой жене. Свадебные песни наши унылы, как вой похоронный». А. С. Пушкин, конечно же, был прав, когда говорил подобным образом о народных песнях: в свадебной поэзии, как мы видели, выделяется целая группа песен, которые по своему эмоциональному содержанию ничем не отличаются от, например, похоронных причитаний. Приблизительно так же оценивал народную лирику и В. Г. Белинский, но он уже замечал, что, такое содержание у русских песен только отчасти («по большей части»). И критику принадлежат слова о том, что «любовь на Руси могла быть не только поэтическою, но даже грациозно-поэтическою». Это заключение он сделал, основываясь на анализе именно свадебной лирической песни «На горе стоит елочка» К Со времен же А. С. Пушкина и В. Г. Белинского материалы по русской народной песне в несколько десятков раз увеличились. Вот почему В. Я. Пропп и Н. П. Колпакова вправе утверждать, что русская песня грустна лишь отчасти. Например, «хороводные песни. имеют шуточный характер. В числе же нехороводных есть немалое количество жизнерадостных и веселых песен», — писал В. Я. Пропп. К ним, в чем можно было убедиться, следует отнести и второй цикл свадебных лирических песен.
Вопрос о происхождении лирических свадебных песен, положительно изображавших отношения между женихом и невестой, в последнее время вызвал дискуссию. Н. М. Элиаш эти песни считает в свадебном фольклоре древнейшими 3. Т. Ф. Пирожкова говорит об этих песнях как о позднейшем новообразовании. Ни та, ни другая точка зрения основательно еще не аргументированы. Но точку зрения Н. М. Элиаш, думается, можно поддержать, хотя ее доказательство требует более тщательных исторических, этнографических и филологических разысканий на материале всего восточнославянского свадебного фольклора.
Итак, по своему содержанию свадебные лирические песни образуют два цикла: цикл песен, рассказывающий о трагической судьбе девушки, выходящей замуж, и цикл песен, повествующий о счастливой любви парня и девушки, образующих новую семью. Объектом изображения в лирических свадебных песнях являлся обряд, но главным, ради чего создавались эти песни, было обрядовое чувство — выражение эмоционального отношения к свадьбе как к факту действительности.
Но чем же в таком случае это чувство отличается от чувства, проявлявшегося, например, в лирических любовных и семейных песнях, изображавших трагическую любовь или тяжелую семейную жизнь? Обрядовый факт, обусловливавший появление той или другой свадебной песни, стоит в одном ряду с другими фактами действительности (необрядовыми), которые вызывали к жизни появление лирических любовных, семейных, рекрутских и т. д. песен. В связи с этим возникает и другой вопрос: какое место занимают свадебные лирические песни среди других жанров лирической песни, если рассматривать их в ряду именно лирических песен?
Свадебные лирические песни, при сравнении с другими лирическими песнями, имеют свой объект изображения, точно так же как имеют свой объект изображения лирические любовные и лирические семейные песни. Таким объектом изображения является в лирических свадебных песнях свадьба.
Тема свадьбы проходит через все свадебные песни. В песнях нашли свое отражение все основные моменты свадебного обряда, и это настолько очевидный факт, что доказывать его нет необходимости. Однако необходимо учитывать и определенную сложность объекта изображения свадебной песни: свадьба, с одной стороны, всегда была связана в быту с любовными отношениями, а с другой — с семейными.
Среди свадебных лирических песен, например, выделяются группы песен, которые по тематике можно отождествить с лирическими любовными (песни, рассказывающие об отношениях невесты и жениха до свадьбы) и с лирическими семейными (песни, повествующие об отношениях невесты и жениха после свадьбы). Действительно, и в том, и в другом случае возможен показ любовных и семейных отношений, их изображение в свадебных песнях своеобразно. Например, содержанием «предсвадебных» песен является не просто рассказ о любви, а о зарождающейся, ведущей к свадьбе, содержанием же «послесвадебных» песен является не вообще показ семейной жизни, а жизни молодых после свадьбы. Интересно сравнить, например, две песни — любовную и свадебную, рисующие, на первый взгляд, одинаковую ситуацию — встречу молодца и девушки. В любовной песне:

Через быструю речку лежит дубовая дощечка,
Что никто по этой дощечке, здесь никто по хаживал,
Что никто не хаживал, никого не важивал!
Перешел детинушка, перевел девчоночку:

— Сердце мое, сам я догадался, я кого верно люблю, Я кого верно люблю, я того платком дарю,
— Мой платок тонешенек, мой милый милешенек! — Не хочу платка носить, хочу так дружка любить!
Я платок назад отдавала, за платок дружка целовала.

В свадебной песне:

Перешел Данила-свет,
Перевел Настасыошку,
Перевемши, целовал,
Целовамши, миловал:

— Друг моя, Настасьюшка,
Ты меня состарела,
Ты меня состарела,
Без ума оставила!

Перевод через реку и платок-подарок — символы брака. Но как реализуются они в этих песнях? В первой песне парень дает девушке платок в знак того, что хочет на ней жениться. Казалось бы, девушка должна согласиться на это, но она не соглашается, не берет у милого дружка платок, а хочет «так его любить». Изображение любви, как можно убедиться, даже вытесняет из содержания песни понятие о браке и свадьбе. В свадебной же песне исход встречи решен по-другому. Непосредственно о любви в ней и речи нет, но песня исполнялась на свадьбе, и этим все сказано: Данила был женихом, Настасья—невестой; нет в песне и слов, в которых звучал бы отказ Настасьи от брака.
Таким образом, даже те свадебные песни, которые могут быть сближены по тематике с другими жанрами лирической песни, имеют довольно определенные особенности, отмечаемые и в других компонентах поэтического содержания.
Свадебная лирическая песня, как правило, рассказывает о каком-нибудь одном событии из ряда событий, которые должны произойти или уже произошли с женихом и невестой или с каждым из них в отдельности на свадьбе. Например, песня «Не трубонька ревит рано по утру» может говорить только об одном эпизоде из жизни невесты: о расплетании ее косы. Ни о пропиванье, ни о сватовстве, ни об отъезде на чужую сторону в этой песне не может быть речи (существуют другие песни об этих событиях).

Изображающееся событие в свадебной лирической песне обыкновенно рисуется как происходящее в одном и том же месте и в одно и то же время. В качестве примера можно привести песню «Не от ветру, не от вихорю», в которой изображается один из эпизодов свадебного обряда — сцена приезда жениха в дом невесты перед венцом:

Не от ветру, не от вихорю
Вереюшки пошатилися,
Воротечки растворилися —
Кони-те на двор заехали,
Удалые на широкий двор!.
Тут гость ступил во горенку,
Да князем во светлицу:
Полна горница столов стоит,
Полна светлица гостей сидит!
Тут Марьюшка испугалася,
Со бела лица переменилась,
Белы рученьки опустилися,
Резвы ноженьки подкосилися,
Из глаз слезы покатилися,
В устах речь помешалася,

Во слезах слово молвила,
Во слезах речь говорила:
— Вон идет погубитель мой.
Вон идет разоритель мой,
Вон идет расплетай-косу,
Вон идет потеряй-красу!
Тогда Павлушко слово молвил,
Свет Иванович речь говорил:

— Не я погубитель твой,
Не я разоритель твой,
Разоритель твой — родной брателко,
Разорительница — сношенька,
Расплетай-косу — свашенька,
Потеряй-красу —
подруженька!

Как видим, песня кончилась, так и не выйдя за пределы изображения единственного эпизода — сцены приезда жениха в дом невесты. В этом — одно да отличий свадебных лирических песен от эпических и лиро-эпических (баллад, например), которые обыкновенно многоэпизодны, и от лирических необрядовых, которые могут строиться и как многоэпизодные, и как одноэпизодные.
Свадебная лирическая песня имеет особенности также в изображении времени. Известно, что любое событие последовательно развивается во времени. Поэтому в былине, например, или в балладе эпизоды не могут располагаться так, чтобы один из них, более поздний по времени, предшествовал другому, ранее произошедшему. К этому можно добавить, что события в былине или балладе всегда изображаются непосредственно: не через воспоминания героя, не через воспроизведение им на словах того, что было и что есть, а как бы со стороны — объективно.
Свадебная лирическая песня с эпическими жанрами фольклора в этом отношении имеет и сходство и различие. Во-первых, изображение событий в свадебных лирических песнях строго объективизировано. Это дало основание В. П. Аникину выделить как один из жанровых признаков лирической свадебной песни то, что повествование в них «ведется в третьем лице единственного или множественного числа».
Во-вторых, изложение событий от третьего лица не позволяло лирическим свадебным песням нарушать временную последовательность их исполнения в обряде: песни, в которых рассказывается об отъезде невесты из родного дома в дом жениха, не могли исполняться, например, перед, песнями, в которых речь шла о рукобитье или о расплетании косы. Правда, объяснение этой особенности лирических свадебных песен иное, чем объяснение ее в эпических жанрах, где временная последовательность, линейность в развитии событий диктуется логикой развития самого сюжета. В лирических свадебных песнях это явление зависит от их взаимосвязи с обрядом: логика развития самого обряда и чувства, возбуждаемого им в певцах, объясняет строгую временную последовательность исполнения песен (отсюда и «циклизация»).
Повествование от третьего лица отличает свадебные лирические песни от необрядовых лирических, в которых изложение событий могло идти от первого лица, что позволяло исполнителям «нарушать» временную последовательность изложения событий, вызвавших переживание персонажа. Например:

— Уж вы гости мои, гостечки,
Вы гости мои дорогие,
Вы зачем-то, зачем, мои гостечки,
Ко мне поздно вечор приходили,
Да какую корысть-радость мне приносили!.
Мне самой-то, самой, хорошенькой бабочке,
Мне малым-мало ночкой спалось,
Как и нынешнюю ночь —
Всю я ноченьку не спала,
На правой-то руке ясного сокола
Всю ноченьку я проносила!.
Вот как и мой-то милой,
Мой разлюбезный дружок,
Он убитый лежит,
Его буйная головушка,
Прочь отрубленная,
В стороне лежит,
Сквозь его ретивое сердечушко
Не лютая змея проползла —
Проползла-то сквозь его сердечушко
Пуля свинцовая!

В этой песне повествование от первого лица позволило исполнителю рассказать о трех событиях в совершенно другом порядке, чем они развивались в действительности: сначала, вероятно, постигло несчастье милого — он погиб от вражеской пули; затем это трагическое событие почувствовала его милая, которая от тревоги не могла заснуть, а потом только пришли гости, принесшие ей нерадостную весть. Подобное нарушение временной последовательности не характерно для свадебных лирических песен.
Так как свадебные лирические песни одноэпизодны, то в изображении времени они отличаются еще одной чертой — но уже и от эпических и от лирических необрядовых жанров вместе. Для каждого эпизода былины, например, или лирической необрядовой песни характерно свое пространство и свое время. Характеризуя же в целом много-эпизодные жанры фольклора, мы должны признать, что время в них прерывается. Например, в лирической необрядовой песне:

— О чем, милая моя, тоскуешь,
Ну что сделалось, душа, с тобой?
— Приложи-ка праву руку,
Милый друг, к груди моей!
Ты почувствуй, друг любезный,
Как мое сердечко бьется!

Это — первый эпизод, в котором песня рассказывает о встрече любящих друг друга парня и девушки и о нерадостных предчувствиях любимой. Затем идет монолог девушки:

— Пойду к берегу крутому
Следов милого искать! —
Не нашла следов милого,

Залилась горьким слезам,
Собралась бы, улетела
Жить на родину домой!

Ясно, что в этой песне между диалогом влюбленных и монологом покинутой девушки прошло определенное время, в течение которого с милым что-то произошло. Но это время образует в песне «провал», пустоту, тем самым разъединяя время первого эпизода (диалог влюбленных) и время второго (монолог девушки). Такое явление для свадебных лирических песен не характерно, ибо, рассказывая об одном событии, они ведут о нем повествование, не прерывая его во времени. Например:

Со угор, со угор ветры тянут,
Со терем, со терем свекор смотрит,
Сам про себя разговаривает: —
Хороша была Анна девицею,
Лучше, краше того — молодицею!

Песня рассказывает о красоте невесты, приводящей в восхищение ее свекра; во времени этот свадебный эпизод не прерывается.
Таковы особенности поэтического содержания свадебных лирических песен. Как мы видели, будучи лирическими, они имеют определенное сходство с другими жанрами народной лирики, но, будучи свадебными, отличаются от них. Естественно, лирические свадебные песни не имеют ничего общего с корильными свадебными песнями, хотя в определенной мере и соприкасаются с величальными (общий эмоциональный настрой лирических песен, в которых свадьба изображается как праздник для новобрачных, соответствует мажорному тону величальных песен). То же можно наблюдать и при анализе их художественной формы.

Традиционный свадебный обряд -- не только семейный праздник, но и сакральное явление с его религиозно-магической стороной, и юридически-бытовой акт.

Свадьбы в Росси в старину старались отпраздновать широко и торжественно. В обрядах свадебного цикла в каждом регионе страны были свои особенности, но в то же время можно выделить и общие черты.

При общем сходстве свадебного обряда на всей территории России существовало несколько основных типов и подтипов свадьбы. Это прежде всего южнорусские и средне- и северорусские обряды с четко выраженными и устойчивыми комплексами действий, определенными участниками и разработанным фольклорным циклом Этнография и фольклор народов Южного Урала: Русская свадьба [Текст]: сб. научн. статей / под ред. В.М. Кузнецова. - Челябинск: Полиграф-Мастер, 2006..

Своеобразием отличалась свадьба западных районов, однако присущие ей особенности не дают основания выделять ее в самостоятельный тип. Как подтип северорусской свадьбы можно рассматривать обряд северо-восточных районов Европейской части России. Несколько подтипов можно выделить у русского населения Сибири. Кроме того, в рамках каждого типа или подтипа имелось большое разнообразие местных вариантов. Это многообразие вариантов определялось особенностями формирования населения конкретной территории, его этнической историей, межнациональными контактами, вероисповеданием и многими другими причинами. Пока нет убедительных оснований для определения многими другими причинами. Пока нет убедительных основания для определения времени формирования упомянутых типов свадьбы. Можно лишь констатировать, что распространение средне- и северорусской свадьбы по всей известной в XIX-XX вв. территории происходило сравнительно поздно, раньше сформировалась и распространилась южнорусская свадьба. Различались обряды и в зависимости от социальной среды. Богатство и пышность свадьбы обуславливались достатком родителей жениха и невесты, хотя в любом случае традиция требовала праздновать свадьбу широко и богато. Свадьба могла длиться более недели, а могла быть сыграна в 2-3 дня. Ограниченность средств нередко заставляла прибегать к такой своеобразной форме брака как свадьба убегом, «самокруткой», при которой свадебный пир сокращался до минимума. Ритуал зависел и от конкретных бытовых ситуаций. Особыми чертами отличались сиротские свадьбы и свадьбы, когда жених шел примаком в дом невесты Этнография и фольклор народов Южного Урала: Русская свадьба [Текст]: сб. научн. статей / под ред. В.М. Кузнецова. - Челябинск: Полиграф-Мастер, 2006..

Обязательными участниками свадьбы, кроме невесты, жениха и их родителей, были родственники с обеих сторон. Они осуществляли коллективную юридическую санкцию двух событий: перехода жениха и невесты на положение семейных людей и породнения их семей. Родственники обменивались подарками, одаривали молодых и их родителей, пели песни. Народному свадебному ритуалу была свойственна публичность, исполнение многих обрядов, песен и плясок на улице, перед избой новобрачных. Непременно устраивалось коллективное застолье -- пир на весь мир (красный стол, княжий стол) Рамазанова, А. Свадебный пир в добрых традициях таинства брака [Текст] / А. Рамазанова. - Уфа: Информреклама.

Свадьба -- сложная драматическая игра, состоявшая из не­скольких актов и длившаяся обычно от 3 до 10 дней. Бытует выражение «сыграть свадьбу». И действительно, участники свадьбы имели «роли»: князь и княгиня (жених и невеста), сваты, дружка, поезжане, тысяцкий, бояре (большой, средний и малый), вопленицы (на севере), певицы-игрицы (в центральной и южной России) -- и т.д. Роль сватов и свах обычно выполняли крестные отец и мать молодых.

В числе свадебных чинов были:

· рожники -- родственники невесты;

· дружина, бояре -- спутники жениха;

· боярки, подневестницы -- спутницы невесты;

· каравайницы -- женщины, которые готовят свадебный каравай;

· стряпуха, куховарка -- женщина, готовящая свадебное угощение;

· коробейники, придании (отвозят приданое);

· светилки (держат свечи при венчании);

· вежливей, опасный, клетник -- человек, который мог оградить от колдунов и проч.

Всего исследователи отмечают до 411 названий свадебных чинов у восточных славян Зорин, Н. В.. Русский свадебный ритуал. Те же, кому не хватало ролей, были зрителями.

Повсеместно была распространена единая композиция свадебного обряда. В нее входили три цикла: предсвадебный (предвенечный), день свадьбы и послесвадебный. Каждый имел свои внутренние части Свадьба, свадьба: традиции, обряды, сценарии [Текст] / сост. В.В. Линь. - М.: Аделант, 2008.

Предвенечный цикл состоял из сватовства -- неофициальной части обряда, так как мог быть и отказ. Если сватовство оказывалось удачным, то устраивали оповещение о предстоящей свадьбе, ныне называемое помолвкой. Его народное название -- сговор; также: запой (пропой, винопитъе, запойный вечер), смотрины (гляделки), богомолье, рукобитье, заплачки. После сговора к невесте (сговоренке) уже никто не мог посвататься. Жених ездил к ней в гости, привозил недорогие подарки, гостинцы.

Время от сговора до венчания могло длиться от нескольких недель до года. Но в последний вечер (накануне свадебного дня) устраивался девичник -- обряд прощания невесты с подругами, родственниками, со своим девичеством. Повсеместно это был наиболее грустный обряд свадебного ритуала Капица, Ф.С. Славянские традиционные верования, праздники и ритуалы: Справ. / Ф.С. Капица. - М.: Флинта: Наука, 2000 ..

Кульминационным был день свадьбы, насыщенный многими актами. Это были обряды утра свадебного дня (в доме невесты и в доме жениха); отъезд за невестой и ожидание свадебного поезда (в ее доме); сцены доступа жениха к невесте; благословение; отъезд в церковь; венчание и окручивание (невесте делали женскую прическу и надевали женский головной убор); свадебный (княжий) пир (в доме мужа); постельные обряды Рамазанова, А. Свадебный пир в добрых традициях таинства брака / А. Рамазанова. - Уфа: Информреклама.

Послесвадебный этап начинался утром с бужения молодых. «Били горшки -- честь невестину», рядились в костюмы и маски, подвергали молодую разнообразным «испытаниям»: принести воды, приготовить еду, подмести пол и прочее.

Спустя несколько дней молодые навещали родителей невесты (это посещение называлось отводины, «к теще на блинки»). Нередко такие посещения сливались с календарным празднованием масленицы.

Свадебная поэзия взаимодействовала с обрядовыми действиями и была по отношению к ним вторичной. На русской свадьбе исполняли песни (ритуальные, заклинательные, величальные, корильные, лирические), причитания, приговоры, драматические сценки, игры (сопровождавшиеся ряжением). Пели внеобрядовые песни, тематически и эмоционально связанные со свадьбой (веселого характера, любовного содержания). На свадьбе часто присутствовали музыканты, но это не считалось обязательным, поскольку преобладало пение.

Народный свадебный обряд не был одинков по всей России. Существовали общие черты и структура, но они специфически разрабатывались в разных местностях. Типические отличия позволили выделить три основных географических ареала русской свадьбы: среднерусский, северорусский и южнорусский.

Хрестоматийным в отечественной науке стало выделение трех типов русской свадьбы: «севернорусского, среднерусского и южнорусского» Короленко, В.Г. У казаков: Из летней практики на Урал Текст. / В.Г. Короленко. Челябинск: Южно-Уральское книжное изд-во, 1983. С - 92.. По словам A.M. Кальницкой, «.названия типов даны прежде всего по той первоначальной, исконной территории, на которой данный тип сформировался исторически и на которой он распространен, в первую очередь, и в наше время. Но вместе с тем, распространение его вышло за рамки названия в результате исторической эволюции и демографического движения» Круглов, Ю.Г. К вопросу о классификации русского свадебного фольклора Текст. / Ю.Г. Круглов // Русский фольклор: Материалы и исследования. Т XVII. Л., 1977. - С - 2. .

Южнорусская свадьба близка к украинской и, по-видимому, к исконной древнеславянской. Ее отличительный признак -- отсутствие свадебных причитаний, общий веселый тон.

По-украински «свадьба» -- «весшля», по-белорусски - «вясiлле (вяселле)» или «свадьзба». Основной поэтический жанр южнорусской свадьбы -- песни. У русских обряд этого типа локален (донской, кубанский).

Характерные признаки южно-русской свадьбы. К примеру, “сваты”, или “позыватки”, с жезла-“и в руках, называемыми здесь “падогами”, а на Украине и в Польше -- “маршалками”, созывали гостей на праздничный пир и собирали с приглашенных продукты для этого застолья. Довольно редко, но в юго-нижегородской дне бракосочетания встречается и выпечка караваев в предсвадебный день -- эпизод, типологически показательный именно для южно-русского типа. В круг южно-русских традиций входит “продажа” девицы поезжанам ее младшим братом или каким-нибудь мальчиком. К той же традиции относится и приуроченность различных гуляний к осени.

Северорусская свадьба драматична, поэтому ее основной жанр -- причитания. Они исполнялись на протяжении всего обряда. Обязательной была баня, которой завершался девичник. Северорусскую свадьбу играли в Поморье, в Архангельской, Олонецкой, Петербургской, Вятской, Новгородской, Псковской, Пермской губерниях.

Во время свадьбы на Руси молодых осыпали хмелем и зернами злаков, эта традиция на Русском Севере сохранилась буквально до наших дней. В северно-русской свадьбе на полу рассыпалась солома, которую новобрачная должна была выметать Рамазанова, А. Свадебный пир в добрых традициях таинства брака / А. Рамазанова. - Уфа: Информреклама.

Северно-русский обрядовый комплекс по случаю женитьбы молодых определяют ритуальная баня для молодой девушки, причеть, отъезд молодых после венчания в дом свекра, девичник со сдачей красоты и прощанием с волей Капица, Ф.С. Славянские традиционные верования, праздники и ритуалы: Справ. / Ф.С. Капица. - М.: Флинта: Наука, 2000 ..

Наконец, необходимо назвать еще один символический предмет, обыгрываемый в поволжско-нижегородскои свадьбе в обычае прощания с девичьей волей -- алую ленту, нередко завязанную бантом. Накануне венчального дня ее выплетают из косы девицы, и этому посвящен центральный эпизод предсвадебья -- девичник. Такое воплощение “девьей красоты”, типичное для северно-русского типа торжества, известно на нижегородской территории лишь в Балахнинском, Городецком и Борском районах. Ниже по Волге и к югу от Нижнего Новгорода сдача красоты приурочивается к приезду поезжан за невестой.

В северно-русской свадьбе сваху, дружек, тысяцкого и других участников свадебного ритуала было принято ругать, обзывать, насмехаться над ними. Очень часты были скабрезные шутки в адрес главных действующих лиц. К примеру, на Онеге, в так называемой свадьбе барина, кто-нибудь из мужчин начинал выкрикивать всевозможные непристойности в адрес девушек, и все остальные дружно это повторяли. Считалось, что это необходимо, чтобы снять всевозможный сглаз, и чтобы молодые жили счастливо.

Однако для русского народа наиболее характерным был Обряд свадебный среднерусского типа. Он охватывал огромный географический ареал, центральная ось которого проходила по линии Москва -- Рязань -- Нижний Новгород. Свадьбу среднерусского типа играли в Тульской, Тамбовской, Пензенской, Курской, Калужской, Орловской, Симбирской, Самарской и других губерниях. Поэзия среднерусского Обряд свадебный сочетала песни и причитания, но преобладали песни, которые создавали богатую эмоционально-психологическую палитру.

Крестьянская свадьба представляла собою интереснейшую сторону народного творчества. В жизни самого крестьянина она играла очень важную роль, вероятно, потому, что была обставлена большей торжественностью, чем другие события семейной жизни. Заключение брачных союзов у всех народов, как языческих, так и христианских, во все времена сопровождалось многими оригинальными обрядами, которые от времени приобретали какую-то законченность, и нарушение их считалось некоторого рода делом святотатственным. Кто установил неизменный церемониал свадебных обычаев - неизвестно, только они переходили из рода в род, как завет предков потомству, в них отражалось много самобытного, определяющего народный характер Капица, Ф.С. Славянские традиционные верования, праздники и ритуалы: Справ. / Ф.С. Капица. - М.: Флинта: Наука, 2000 ..

Во многих местностях Воронежской губернии при заключении браков сохранялись некоторые обычаи старины, хотя и теряли свое значение год от года, но все-таки не утратившие своего оригинального характера.

Свадебные обряды крестьян Воронежской губернии имели много общего, но прослеживался ряд существенных особенностей, накладывающих отпечаток на весь семейный быт крестьянина Терещенко, А.В. Быт русского народа: в 7-ми ч., ч.1 / А.В. Терещенко. - М.: Русская книга, 1997..

В Воронежской губернии отмечались различия в последовательности обрядов главного дня свадьбы. В большинстве русских сел акт венчания был органично включен в систему свадебных обрядов: свадьба в доме невесты предшествовала венчанию, а свадьба в доме жениха происходила после венчания. В доме невесты, куда утром прибывал свадебный «поезд» жениха, совершались обряды выкупа невесты и прощания ее с родственниками. После венчания в доме жениха концентрировались основные обряды свадебного ритуала: «повивание невесты», «постельный обряд», одаривание, торжественный свадебный обед.

Свадьба обладала элементами солнечного культа. Мы можем предположить, что это свадебное кольцо, свечи, костер. Последний имел еще значение очистительное, магическое, охраняя молодых от колдовства и злых духов. С поклонением брачующихся Солнцу - свету во всех его обликах - связано было в крестьянском быту чествование огня. В слободе Алексеевка Бирюченского уезда, когда молодые подъезжали к воротам дома жениха, родственники разжигали костер. Через него должны были переехать сани с женихом и невестой. Об огромном значении, которое на свадьбе придавали изгнанию нечистых духов и оберегу всего, что было связано с молодоженами, можно судить по следующим обрядовым действиям: при выезде свадебного поезда мать совершала обряд посыпания, одевшись в бараний тулуп из черной шерсти, вывернутый наизнанку. Она насыпала в полу тулупа смесь из овса, орехов, лепешек и денег. Дружка брал хворостину и гонял ее вокруг поезда три раза, а мать посыпала этой смесью. В Землянском уезде дружка разметал дорожку пред молодыми - «врага сгонял». В Нижнедевицком уезде отец и мать встречали молодых, сидя на опрокинутой деже (квашне) с надетыми навыворот шубами и осыпали супругов зерном.

В высшей степени явление оригинальное представляла собой крестьянская свадьба по обрядовому употреблению хлеба и зерна. Появление обрядового хлеба на свадьбе объясняется влиянием народного мировоззрения, отношение к хлебу издревле было сакральным. Интересный обычай был в слободе Старая Безгинка Коротоякского уезда. Во время свадьбы в середине избы рассыпали 2-3 горсти неизмолоченного овса, который затем обмолачивали и раздавали домашним животным. Этот обряд известен исстари и, по всей видимости, он напоминал молодой хозяйке о домашних обязанностях Асташова А.Н. Вестник Челябинского государственного университета. 2008. № 35..