Ясмин Кениг удалось то, что не смогли сделать многие девочки-подростки арабского происхождения. Ее выдали замуж несовершеннолетней, но она сумела убежать из Палестины назад в США и обрести новую семью, свободу и новое будущее.
Мне было шесть лет, когда две мои старшие сестры неожиданно уехали «в гости к родственникам» в Палестину. Так мне сказали родители. Я родилась в Чикаго, а мои мама и папа - в Иерусалиме. Мой отец погиб, когда его автозаправку ограбили, мне было 4 месяца. Тогда мама переехала со мной и сестрами в подвал бабушкиного дома.
Слишком взрослая, чтобы носить джинсы
Наша мама не растила нас в каких-то очень строгих религиозных принципах. Мы не носили хиджаб, кроме как в мечеть, которую посещали на праздники. Да, мы одевали вещи с длинными рукавами и юбки за колено. Моей сестре было 13 лет и она стала фанаткой Ашера, купила плакат, на котором он был с голым торсом и повесила у нас в комнате. Однажды его увидела бабушка. Она сорвала его со стены и изорвала в куски. Она была в ярости. Через год обе мои сестры уехали в Палестину. Я осталась одна. Я очень скучала по ним, ведь единственное время, которое я могла проводить с друзьями, было время, проведенное в школе. Когда я заканчивала средние классы школы, нам организовали турпоездку и никто из моих одноклассников не одел бы туда школьную форму. Я сказала об этом маме и она купила мне три пары джинсов-skinny. Но после выпускного, когда я готовилась продолжить учебу в старших классах, я застала маму и бабушку за разрезанием джинсов на мелкие лоскутки. Они сказали: «Ты уже слишком взрослая, чтобы носить такое!». У меня остались длинные платья и одни мешковатые штаны, которые я ненавидела.
Школа отменяется, о парне не может быть и речи
Я ждала, когда же мама запишет меня в старшую школу. Я даже сама принесла ей несколько информационных материалов. Прошел июль, август. «Чуть позже запишу, но только в школу для девочек», - говорила мама. Но в сентябре все мои друзья пошли в школу, а я нет. Я могла общаться с ними только в Facebook, где у меня был аккаунт с вымышленным именем, чтобы мои родственники не вычислили меня. Я сказала, что меня не записали в школу, мои друзья ответили, что я имею право продолжить обучение, но мама продолжала меня держать дома. Я хотела хотя бы начать работать, например, на автозаправке моего отчима. Когда он услышал об этом, он сказал: «Без проблем!» Но как и со школой - время шло, ничего не происходило. Как я уже говорила, соцсети были моим убежищем. Однажды я переписывалась с моим бывшим одноклассником, он мне нравился. Он пригласил меня в кафе, я согласилась. Для меня это было рискованное приключение: дома я сказала, что иду проведать кузину, которой 24 года. Она даже согласилась меня «прикрыть», если что. Свидание прошло замечательно, но через несколько дней этот парень позвонил в дверь моего дома, открыла мама, я стояла как раз за ее спиной. Парень спросил: «Ясмин дома?», мама начала кричать: «Ты кто такой и по какому праву ломишься к нам в дом?» Он ответил: «Я - парень Ясмин». После этого мать закрыла меня в доме на две недели. А потом объявила: «Пакуй вещи. Ты едешь в Палестину к сестрам!»
Моя свадьба
Я была в Палестине последний раз, когда мне было 10 лет. Я помнила только, что там было очень пыльно и жарко, ни одного дерева. Арабский я практически не знала. Когда мы ехали с мамой и бабушкой в аэропорт, я потребовала, чтобы мне показали мой обратный билет в Штаты. Маму это задело, но она достала его и показала мне. Мне стало немного легче на душе. Сестер я была рада видеть. Обе жили в городе Рамалла, где у бабушки был дом. Две недели мы общались, они даже подтрунивали над моим злосчастным свиданием: «Ты с ума сошла - встречаться с белым парнем!» Через две недели они вдруг усадили меня в комнате и стали причесывать и делать макияж. Мне это понравилась - дома мне запрещали краситься. Я спросила, что за повод? Они ответили, что мы ждем гостей. И гости пришли. С сыном, которому был 21 год. Он и его родители заговорили со мной по-арабски, я поняла, что они спрашивают, сколько мне лет. Я сказала, что мне 15. Парень после ответа показался мне растерянным. Еще несколько дней спустя точно так же в доме появилась еще одна семья с сыном, который был некрасивый, щербатый, меньше меня ростом. Он мне ужасно не понравился, но мои родственники сказали, что у него есть работа и дом, и этого достаточно. Только тогда я поняла, что мать и бабушка привезли меня сюда, чтобы выдать замуж и оставить меня здесь. Я была в ярости. Я кричала на мать: «Как ты могла так поступить со мной? Я же твоя дочь!». Мама плакала, думаю, ей было непросто в тот момент, но она считала, что это самый лучший вариант для меня. Ну а я почувствовала, что меня предали. А следом в комнату зашла бабушка, она ударила по щеке и воскликнула: «Как ты смеешь так неуважительно относиться к матери?», а затем повернулась к маме и сказала: «Видишь? Ей это нужно. Иначе как она научится уважению?» Я никогда особо не любила свою бабушку, но в этот момент я ее просто возненавидела. Дата свадьбы была назначена на 30 сентября. Я угрожала матери, что сбегу, но она только и отвечала: «Если не выйдешь за него, найдем для тебя партию менее приятную». Мои сестры только усугубляли ситуацию, говоря, как же мне повезло. За несколько дней до свадьбы одна из них все-таки призналась, что ее так же выдали замуж против воли: «Я кричала, сопротивлялась… Но в конце концов я научилась его любить. Научишься и ты».
Я не помню церемонию. Все слилось в одно цветное пятно. Но я помню, как когда он попытался поцеловать меня в щеку, мать зашипела: «Поцелуй его!». Я не смогла. После празднования мои сестры болтали о первой брачной ночи, они даже сказали, чтобы я написала им, как все прошло. Я ненавидела их. Ненавидела!
Лейла
Выданная замуж насильно
Мне было лет семь-восемь, я уже привыкла то и дело слышать в свой адрес крики отца и матери: "Лейла! Накрой на стол! Лейла! Смотри за братом! Лейла! Вымой посуду! Лейла! Стой на месте! Лейла! Ты что творишь?"
Подойди. Не выходи на улицу. Наведи порядок. Когда ты вернешься из школы? Прибери в комнате. Помоги матери. Не разговаривай с этой девочкой. С кем ты была?... Моя голова была утыкана наставлениями и запретами, как подушечка для иголок. Моя жизнь на самом деле не была моей. Я была их инструментом, и они контролировали каждый мой шаг.
Я смотрела в зеркало - и никого там не видела. Я пришла в этот мир, у меня были тело и голова, глаза, чтобы видеть, сердце, чтобы чувствовать, но я не могла их использовать. В самом сердце Франции меня воспитывали в марокканских традициях, и единственным местом, где можно было свободно дышать, являлась школа. Там я жила. Там я была. Там я была личностью. Мой разум наслаждался собственной полезностью. На переменах я могла бегать и смеяться, как остальные. Я любила школу, но стоило мне выйти за её пределы и отправиться домой, как я снова переставала существовать.
"Не слоняйся без дела, после школы - сразу домой! Посидишь с братьями!"
Я - единственная девочка в своре мальчишек. Каждый раз, когда моя мать была беременная, я стояла в больничном коридоре и всем сердцем надеялась на чудо, как высшей милости ожидая слов: "У вас девочка!"
Но это уже превратилось в ритуал: двое младших братьев, потом ещё двое, и так до тех пор, пока их не набралось десять.
В детстве я часто ревела, отчаявшись увидеть на руках у матери кого-то, похожего на меня. Все свое детство до самого взросления я провела, мечтая о сестре, как о даре Божьем. Казалось, что эта бесконечная череда братьев, появляющихся из утробы моей матери, стала наказанием мне за что-то. Жить среди них было ещё большим наказанием.
Али и Брахим, Карим и Милуд, Мухаммед и Хасан, Мансур и Слиман, Идрисс и Рашид. Мать рожала чуть ли не каждый год, и персонажи, играющие не последнюю роль в моей жизни, как титры кинофильма прокручивались перед глазами, пока я, одна-одинешенька, оставалась за кадром, невидимая и обремененная домашним хозяйством. В конце каждого дня я с завистью смотрела вслед своим школьным подругам: их родители приезжали за ними на машинах, обнимали и целовали их, встречая у школьных ворот. Дети были им дороги. А моя мама не прекращала производить на свет сыновей. В доме непрерывно слышался детский плач, который не смолкал и ночью. Вся её жизнь была сущим рабством.
Понятно, что с малых лет я должна была помогать матери по дому, но быть служанкой десятерым своим братьям я отказывалась решительно. Мать могла таскать меня за волосы, делать со мной все что угодно, но я не выполняла практически ничего из того, что она требовала. По её разумению, ожидать помощи от единственной дочери было вполне естественно - так её воспитали в деревне. Мать жила там до переезда во Францию, чужую страну, где она никого не знала и не умела даже говорить по-французски. В начале восьмидесятых, когда я только родилась, семей из Северной Африки в нашем квартале можно было по пальцам перечесть, а когда приехала она - не было ни одной. В стране, где солнце никогда не светит ярко, моя мать, постоянно продолжала рожать, оказалась заключенной в четырехкомнатной квартире, в которой едва хватало места для одиннадцати детей, и не могла отважиться даже просто пройтись по магазинам. Все дела за пределами дома улаживал отец. Он зарабатывал деньги, вкалывая на заводе, и тратил их на продукты, которые всегда покупал сам. Вопрос о предохранение никогда не затрагивался. Никто никогда даже не слышал такого слова - "контрацепция". Аллах посылал им сыновей. Позже я задумывалась, не вызвало ли неуемную страсть моего отца к продолжению рода то, что он слишком рано потерял своего отца.
Оказавшись во Франции, моя мать наблюдала, как за её окном на третьем этаже жизнь проходила мимо. Она покидала дом только для того, чтобы произвести на свет очередного ребенка или сопроводить куда-нибудь отца, волоча за собой выводок мальчишек. Я была изолирована так же, как и она. Братья подрастали, и им разрешали бегать на улице без присмотра, а мне - нет. Иногда за мной заходили жившие поблизости девочки - узнать, не хочу ли я погулять на улицею и спросить: "Мы хотим поиграть в резиночку, ты с нами?" Тогда я отвечала: "Нужно спросить у папы, но мне он, скорее всего, не разрешит. Попросите вы за меня. Вам он, может, не откажет, а уж мне-то - наверняка".
Ответ был неизменно одним и тем же: "Хочешь подышать свежим воздухом - ступай на балкон". Я не вникала в это и даже не осмеливалась спросить, почему. Нет означало нет. Это было нечестно. Я и сейчас вижу, как стою на этом балконе - узница какого-то неведомого закона, и мне не остается ничего, кроме как смотреть на играющих подруг. А я лишь была маленькой девочкой, ещё не окончившей начальную школу, что опасного в том, чтобы спуститься вниз по лестнице и выйти на свежий воздух?
Со временем по соседству появились и другие семьи - сначала из Магриба, а потом и со всей Африки. В школе мы перемешивались с французскими детьми, и конфликтов никогда не возникало. Сурия, моя лучшая подруга, играла с другими девочками в резиночку; Фарида, Жозефина, Сильвия, Малика, Алия и Шарлотта резвились на улице - без меня. Почему?
Отец воспитал всех своих детей так, что они трепетали перед ним. Если кто-нибудь из нас имел неосторожность встретиться с ним взглядом, когда он спрашивал о чем-нибудь, то тут же получал пощечину, после чего всегда слышал? "Глаза долу!"
Никаких теплых слов или знаков одобрения. Никогда я не запрыгивала к нему на колени, он ни разу не целовал меня утром или перед сном. Как далек был этот жесткий порядок от той жизни, про которую я слышала от других ребят, будь они из Франции или откуда угодно.
Когда я была маленькой, его методы воспитания просто сводили меня с ума. Я помню, как в последнем классе начальной школы организовали поездку. Мне сразу запретили ехать. Учитель пришел к отцу и вежливо объяснил ему: "Ваша дочь в полной безопасности. Девочки будут жить отдельно от мальчиков". Но отец стоял на своем. Он беспокоился, сто, пока он не будет следить за мной между мальчиками и девочками может быть определенный контакт, не смотря на изоляцию. Хотя в 10 лет дети совершенно безобидны. Я не видела ничего плохого в том, чтобы общаться с мальчиками.
Дома же я спала в одной комнате с братьями, и это отца не беспокоило. Меня - да. Он даже не предполагал, что в его собственном доме я подвергалась риску. Он не знал, что один из моих братьев - намного старше меня, ещё не наигравшийся в куклы, - на всю жизнь вызвал у меня отвращение к проживанию мальчиков и девочек вместе. Я была в ужасе от мысли, что мне придется остаться с ними наедине. Моему обидчику все сошло с рук - он прекрасно знал, что мне будет стыдно рассказать о произошедшем, и я никогда не посмею выдать его. Брат был прав. Конечно, он не лишил меня девственности. В мусульманской семье девичья невинность священна. Но есть не мало других чудовищных способов надругаться над маленькой девочкой, какой я тогда была. Подобно другим таким же образом оскорбленным детям, я держала язык за зубами. И до сих пор держу, хотя от этой грязи нет спасения. Почему я не позвала на помощь? Почему стерпела? Почему я должна все время чувствовать себя виноватой, в то время как он живет, не капли не раскаиваясь? Я стала мишенью его сексуальной энергии, просто подвернулась под руку. Всего-то...
Это была кара за какое-то неведомое прегрешение. Я оказалась никчемной, трусливой, подпорченной, достойной разве что выгребной ямы. И я сделала все, чтобы похоронить жалкие воспоминания в глубине своей памяти, - я заблокировала их. Я стала агрессивной, непослушной и эмоционально нестабильной. В тюрьме, где только глава семьи имеет право голоса и мужчины всегда правы, я была обречена на молчание, и это сводило меня с ума. Поэтому я поклялась себе, что буду хорошо учиться, чтобы сделать потом карьеру. Я выйду замуж только тогда, когда у меня возникнет желание, но как можно позднее и, самое важное, не стану рожать дюжину детей. Встречу человека, который мне действительно понравится, которому не захочется мстить за мою нелегкую жизнь.
А пока я ждала, стоя на балконе, как одинокая, покинутая всеми принцесса, грезившая о своем прекрасном принце из телесериала. Я болталась со своими школьными подругами, рассказывая им о порках, пощечинах и других попытках выбить из меня дурь, наказать за дерзкое неповиновение.
Я просто хотела спокойно жить, хотела немного заботы и внимания. Я не требовала много. Красивая одежда и куклы меня не интересовали. Я мечтала, чтобы меня любили, целовали по утрам и вечерам, забирали после школы. Поскольку ничего этого в моей жизни не было, меня не оставлял вопрос: была ли я в самом деле дочерью своего отца? Мне казалось, будто я единственная, с кем она обращается так бессердечно. Его властность распространялась и на братьев, но все они словно сговорились против меня. Я всегда была неправа - даже моя мать соглашалась с этим. Каждый раз, когда я спрашивала у нее разрешение погулять с друзьями, выйти в город или отправиться к кому-нибудь в гости послушать музыку и просто посплетничать по-девичьи, завязывался спор.
Лейла, ты не можешь уйти в среду днем! Ты должна научиться печь хлеб и готовить. Пока ты ничего...
У вас товар, у нас купец.
Сложно быть феминисткой в мусульманской стране: тебя могут просто взять и выдать замуж. И это не какие-то выдуманные истории, такое происходит и сейчас: около 15 миллионов человек (!) во всем мире живут в браке, которого не хотели.
Кстати, если еще не видели, посмотрите фильм «Теснота » Кантемира Балагова. Там в Нальчике пытаются насильно выдать замуж главную героиню.
Марьям, 22 года
Марьям из Таджикистана, она росла в мусульманской семье, но не слишком религиозной: обходились без паранджи. Девочка всегда была пацанкой и феминисткой, хотела сначала построить карьеру, а потом выйти замуж. Не получилось.
С 17 лет домой начали приходить сваты - родители потенциальных женихов. Все пялились на девушку и оценивали ее. До 20 лет Марьям сопротивлялась браку, а потом ее отец просто дал добро на свадьбу, ни у кого не спросив.
Так Марьям в 20 лет вышла замуж. Поздновато для Таджикистана.
Первый раз она увидела мужа в день свадьбы, а поговорила с ним уже после церемонии. Он сказал, что его тоже выдали замуж насильно.
С мужем они жили как друзья, единственной проблемой была свекровь, которая очень доставала, ревновала сына и вообще мешала жить.
Марьям говорит, что ей еще повезло: муж оказался более-менее вменяемым. Сейчас они живут как муж и жена и пытаются выстроить правильные отношения.
Таиса, 28 лет
Девушку просто похитили. Она нравилась парню, который знал ее родственников, Таисе парень не нравился. Однажды она села в машину к своей двоюродной сестре. Когда девушка поняла, что они едут в каком-то странном направлении, ей сообщили, что она выходит замуж.
В итоге машину остановили, Таиса выбежала на дорогу, крича: «Твари! Как вы могли так поступить?»
Таису привезли в дом к «жениху», она рыдала, а женщины на коленях умоляли ее остаться и нормально выйти замуж (а то че она выделывается, ну). Одна даже сказала, что в девушке сидит джинн.
Все беспокоились о том, как бы о похищении не узнала полиция: такое нельзя даже в Чечне, где и происходила история.
Все закончилась не так плохо: Таису спасли другие ее родственники, и замуж ей выходить не пришлось.
После этого ее еще месяц уговаривали все-таки выйти за того парня.
Лариса, 31 год
Тоже Чечня. И тоже похищение. Ларису украли у дома ее подруги, запихнули в машину и отвезли в дом ее будущего мужа, с которым она на тот момент не общалась несколько лет и вообще не помнила его лица. Телефон отобрали.
Несколько часов Лариса не хотела выходить из машины, потом пришлось. Всю ночь сидела на стуле в незнакомой кухне и просила вернуть ее домой.
«Меня окружили женщины и дети. Они уговаривали, что мне надо смириться и жить дальше, обрабатывали меня по полной» .
В конце концов, ее повезли обратно, но ничего не закончилась. Дома ее ждали родственники и мулла, которые решили, что ночь на чужой территории - это почти секс. На Ларису давили, и она согласилась.
Сначала она думала о побеге, но потом смирилась и привыкла к мужу.
Сафия, 24 года
Сафия с детства была готова к тому, что отец решит все сам. В итоге так и получилось: ее выдали замуж за сына папиного друга, он был старше на 7 лет.
Девушка даже влюбилась в своего мужа, и все было нормально, кроме семьи мужа, которая была поехавшей. Девушке запрещали не только работать, но и краситься или носить нормальную одежду.
А муж сказал так: «Ты обязана любить моих родственников, моих друзей и даже моих любовниц».
Потом они развелись.
Девушка осталась одна с ребеноком и вернулась домой. Там она стала изгоем, потому что опозорила разводом свою семью. Сейчас Сафия замужем за другим мужчиной, и он нормальный.
Историю жительницы Северной столицы, которую силой вывезли из России в Ливан в 14 лет, публикует Life78.
" Моя мама - русская, папа ливанец. Папа приехал в Санкт-Петербург, познакомился с мамой, она научила его русскому языку, у них родились двое детей - я и мой брат. Когда они разводились, суд оставил брата с папой, а меня с мамой. Но мама еще была беременна третьим ребенком. Я жила до 14 лет с мамой в Санкт-Петербурге. Жила, как все нормальные дети: училась, гуляла с друзьями, занималась танцами, волейболом, атлетикой. Потом в 14 лет уехала на три месяца в гости к папе в Ливан, он у меня мусульманин. Через три месяца я узнала о том, что я остаюсь там. С этого и началась моя жизнь в Ливане. Сначала мне казалось, что жизнь там это сказка, но очень скоро я поняла, что это не так."
Цитирует Life78 Алису Адхам
Очень скоро девушка превратилась в прислугу для огромной семьи своего отца, у которого были пять сестёр, пятеро братьев и многочисленные дети и близкие родственники, имён которых она просто не могла запомнить. Не зная языка, девушка изъяснялась с ними жестами и привыкала к мусульманским обычаям. Выходить на улицу ей разрешалось только в сопровождении брата, к десяти утра должна была быть убрана вся квартира, а к 12 на столе стоять завтрак для всей семьи.
Вскоре Алису познакомили с мужчиной, которого позже представили как её будущего мужа, через три недели после знакомства произошла помолвка, а еще через год - свадьба.
"Мне было 16 лет, а ему 32. Свадьба была очень пышная и красивая. Но в тот момент, когда на меня надевали свадебное платье, я поняла, что вот сегодня тот день, когда все рухнуло. Я поняла, что я попала как будто в рабство. То есть выхода из этой ситуации не было. Мне было настолько отвратительно там находиться, хотя я и старалась улыбаться. И когда мы танцевали медленный танец, я не выдержала и зарыдала. "
Но самое страшное ожидало юную невесту впереди. Алиса Адхам с ужасом вспоминает первую ночь в статусе жены взрослого мужчины. Девушка вспоминает, как "должна была делать то, чего не хотела", а наутро перед молодыми предстали все родственники в ожидании вещественных доказательств, что невеста до свадьбы была невинна.
Я боялась своего мужа. Однажды я уснула на диване, потому что не хотела идти в кровать, он пришёл ночью, практически насильно дотащил до кровати и сделал там то, что ему было нужно. Такие моменты заставляли меня бояться его. Когда я звонила папе, говорила ему, что он толкает меня, пинает, что он сбросил меня с кровати, он говорил: "Ты врёшь, ты такая же врунья, как твоя мать". Хотя я даже показывала ему синяки, - рассказывает Алиса. - У меня началась жуткая депрессия, я похудела до 40 кг. Мне хотелось умереть.
Когда девушка всё же решилась на побег, свой план она продумала до мелочей. Алиса отпросилась у мужа поехать на три дня к маме, которую не видела пять лет. Супруг проявил благосклонность и на день рождения подарил Алисе своё разрешение.
В тот день, когда я села в самолёт, это были непередаваемые ощущения. Я понимала, что я больше никогда не вернусь в эту страну. Я понимала, что в России он не может мне ничего сделать. Здесь правда на моей стороне. Как только мы прилетели, я сказала, что он изверг, что я никогда его не любила. Отец сказал мне, что либо я еду с ним, он разводит меня с мужем, покупает мне квартиру, машину. Либо я остаюсь здесь и от меня отказывается вся семья, все 150 человек. "И даже если ты будешь умирать, я не помогу тебе. Я запросто могу тебя сейчас просто убить, и мне не будет стыдно", - сказал мне он.
В Петербурге девушка начала жизнь "с нуля", а первым делом сделала себе татуировку, чтобы восточный супруг и властный отец не смогли бы её похитить - в Ливане тату считается грехом. Но если для родственников девушка стала позором семьи, то для друзей-петербуржцев - смелой девушкой, которая не побоялась вырваться из "золотой клетки".
По данным правозащитников Кыргызстана, в республике ежегодно крадут 12 тысяч девушек для принуждения их к браку. Такой обычай называется "ала качуу", что в переводе с кыргызского означает "хватай и беги".
При этом многие из похищенных невест подвергаются сексуальному насилию. В 2013 году в Кыргызстане ужесточили наказание за это преступление. Если раньше за кражу невест предусматривалось уголовное наказание в виде штрафа либо лишения свободы до трех лет, то после принятия закона за подобные деяния можно получить от пяти до десяти лет лишения свободы. Однако реальных уголовных дел, возбужденных по статье "Похищение женщины для вступления в брак вопреки ее воле", крайне мало. Женщины, боясь позора, предпочитают не подавать заявление в правоохранительные органы.
Так чем же заканчиваются истории с похищением невест в Кыргызстане? Партнер Kaktus "Открытая Азия онлайн" поговорила с женщинами, которых воровали "женихи". Мы сохранили стиль изложения самих рассказчиц. По понятным причинам фотографироваться они не захотели.
АЙНУРА, 41 ГОД
Я родилась и выросла во Фрунзе (нынешний Бишкек. - Прим. ОА). Конечно, я слышала про то, что невест воруют. Но думала, что так бывает или в фильме "Кавказская пленница", или в дальних-дальних аулах. Мне и в голову не приходило, что украсть могут меня.
Я не люблю вспоминать ту историю и плохо помню подробности. Мне было 19 лет, я шла из университета. Обычно меня встречал мой парень Даурен, но за неделю до того мы поссорились. Почему со мной рядом не было подруг, сейчас уже и не вспомню.
Возле меня остановилась машина, и какой-то совершенно незнакомый парень предложил подвезти. Я, естественно, отказалась. Машина медленно ехала рядом. Повторяю, я не думала, что меня могут украсть, и совершенно не встревожилась - тем более, что был день, много людей вокруг. Но когда я завернула в свой переулок, из машины выскочили два парня, схватили меня и затолкали в авто. Я кричала, кусалась и ничего не могла понять.
Меня привезли в огромный загородный дом, где были какие-то пожилые женщины, которые надели на меня платок и сказали, что я сосватана, показав "жениха". Им оказался дальний родственник приятелей моих родителей. Мы познакомились на каком-то тое (празднике), причем я его совсем не запомнила, а вот он, оказывается, "влюбился".
Меня не насиловали, не били, не оскорбляли, просто заперли на втором этаже.
Я дождалась, пока наступит ночь, и все в доме уснут. Связала простыни и по ним спустилась из окна второго этажа. А потом побежала, куда глаза глядят. К счастью, меня увезли не очень далеко от города. Так что домой я добралась часа через три...
Я позвонила в дверь собственной квартиры. Мне открыла мама... И вот тут-то началось самое ужасное. Мама сказала мне возвращаться обратно. Что меня украли, и я провела ночь в доме "жениха" и теперь опозорена, поэтому замуж меня больше никто не позовет. А эта семья - очень обеспеченная, и парень, мол, хороший, и что мне еще, дуре, надо.
Я развернулась и ушла, из телефона-автомата позвонила подруге и все объяснила. За мной приехал ее отец и отвез меня к себе домой. Оттуда я позвонила своему Даурену. Он тут же приехал, позвонил моей маме и сказал, что женится на мне.
Родственники Даурена - современные люди. И никто ни разу не упрекнул меня в том, что я стала жертвой "ала качуу".
Сейчас у нас с Дауреном трое детей. К счастью, все сыновья. И мне не надо переживать, что кто-то украдет мою дочь.
НУРГУЛЬ, 32 ГОДА
Я из села на юге Кыргызстана. Когда мне было 18 лет, я влюбилась в парня из нашего села по имени Алмаз. Ему было 20 лет. Чтобы жениться на мне, он должен был заплатить моим родственникам калым (выкуп), а у него родители бедные. Поэтому Алмаз поехал в Россию, чтобы заработать на свадьбу. Обещал через год вернуться.
А потом меня украл парень из соседнего села. Я плакала, говорила, что у меня есть жених. Что меня уже сосватали.
Но меня все равно привели в чужом дом, надели платок, положили на порог хлеб, чтобы я не ушла. Но я все равно убежала и пришла домой. А потом вернулся Алмаз из России. Он сказал, что любит меня, но жениться на мне не может, потому что я уже опозорена. Я ему говорила, что в том доме ничего не было. Но он сказал, что все знают, что меня воровали, так что разницы нет - девушка я еще или уже нет.
Он потом на другой женился. А ко мне, конечно, нормальные парни больше не сватались. Я жалею, что тогда сбежала. Сейчас бы привыкла, детей бы много родила. А так и к сестренке сначала не хотели свататься, потому что я же всю семью опозорила. Потом, слава Богу, нашелся парень хороший, выдали сестренку замуж.
Я тоже замуж вышла в прошлом году. Он вдовец. Старый, конечно. Но кому я еще нужна? И то спасибо ему, что женился на мне.
АЛИМА, 64 ГОДА
Меня мой старик украл. Чего удивляешься? Конечно, он стариком не был тогда. Молодой был. Я тоже молодая была. Красивая, с косой. В городе училась. На каникулы в село к родителям приехала. Автобус ждала. "Москвич" подъезжает, парень говорит: "Давай, чего стоять, автобус еще не скоро". Ну я и села. А там в машине еще парень. Он мне и говорит, что все, теперь я его жена.
Оказывается, ему родители сказали, что пора жениться. Вот и девушка хорошая есть. Только надо быстро действовать, а то она в город уедет. Вот он и решил меня украсть.
С родителями моими, конечно, потом поговорил. В ЗАГС, конечно, пошли. Все как положено.
Любовь? Не помню. Наверное, любила. Уже столько лет прожили вместе. Детей вырастили, внуки вот теперь.
Не понимаешь, как так можно? А чего тут? Значит, судьбой он мне был предназначен.
ЖЫЛДЫЗ, 28 ЛЕТ
Меня мой муж тоже украл. Не по-настоящему, конечно. Мы с ним дружили, встречались, в кино ходили (смеется). Потом пожениться решили. А свадьба у кыргызов - это такой гемор. Сойко салуу (сватовство, во время которого на девушку семья жениха надевает серьги), куда тосуу (встреча родственников жениха), кыз узатуу (проводы девушки из дома)... Калым, сеп (приданое). Нужно встретить и накормить кучу родственников, потратив кругленькую сумму. Мы решили, что все это нам не надо. Просто договорились с мои Расулом, и он меня "украл". Маму, конечно, предупредила, чтобы она с ума не сошла. После этого его отец пришел к моему - извинился. Этот визит называется "алдына тушу".
Вообще, воровать девушку без ее согласия у кыргызов никогда не было принято. К "ала качуу" прибегали, если у парня не было денег на калым или отец невесты не разрешал молодым жениться. Мне так бабушка рассказывала. Не знаю, откуда мода пошла насильно девчонок воровать.
P.S. По данным исследования Центра помощи женщинам и НПО "Институт Кыз-Коргон", с 2012 года каждый день в Кыргызстане происходит 32 случая похищения невест, 6 девушек подвергаются насилию. Судебные преследования крайне редки, лишь 1 из 700 случаев. Судебных решений почти нет: одно из 1,5 тысячи случаев.
