Мне рано умирать На Светлой неделе я заболела дифтеритом и была отправлена в городскую больницу. На следующий день, когда я лежала в постели и стала засыпать, ко мне неожиданно явился покойный отец. Он подошел, взял меня за руку, и повел за собой. Очень скоро мы оказались на

Говорят, ад – это трагедия, которую ты переживаешь вновь и вновь.

В руке длинного и худого, как бамбуковый стебель, Гришки лежал пистолет: затвор переливался светом, шероховатая рукоять впивалась в ладонь, а дуло смотрело в глубокие не по годам глаза.

Гришка зажмурился, и перед внутренним взором покатились танки, начали разрываться снаряды, раздавались крики бойцов. Тяжёлый от пороха и крови воздух сдавливал грудь. В двух шагах прогремел взрыв, земля вздыбилась и окатила Гришку. Он упал в окоп и закричал от звона в ушах.

Открыв глаза, Гришка увидел Максима: из его груди, облаченной в партизанскую форму, вытекал жизненный сок. На горизонте заскрипели гусеницы танков, замаячили вражеские отряды. Они шли в полный рост, а их автоматы тараторили на непонятном Гришке языке, пронзая товарищей шальными пулями.

Гришка снова открыл глаза. Перед ним очутилась комната, в которой он жил с рождения уже восемнадцать лет, за окном гудели машины. Наэлектризованная волна ужаса окатила с головы до пят. Гришка бросил пистолет и попятился назад, вытаращив от волнения глаза, но мамин пуфик попался под ногами, и Гришка, вслед за напугавшим предметом, очутился ничком на полу.

–Сынок, – из кухни вышла мама. Низенькая, полная, с глазами-блюдцами – она являла собой красоту малоросских женщин. – Ты в порядке?

Сын кивнул. Мама присела на диван. Её глаза блестели от тревоги.

–Григорий, расскажи мне всё. Расскажи всё, что было.

–Ты слышишь меня? – Справа от Гришки послышался знакомый голос. Юноша оцепенел от ужаса – Ты меня видишь?

–Гриша, расскажи, – не унималась мать. – Я всё пойму.

Гриша краем глаза заметил то, в чём не мог признаться самому себе. Он крепко сжал зубы, чтобы не закричать. Раздался звонок в дверь.

–Пойду открою. – Сказала мама, теребя в руках кухонное полотенце.

На пороге показался плечистый мужчина в полицейской форме. Мама, увидев его, как-то даже обрадовалась. Она боялась признаться себе, что с того момента, как сын вернулся бог весть откуда, его присутствие в квартире наводило на неё страх. Она не понимала своих мыслей, но женское чутье твердило одно: "сын изменился -он опасен".

–Товарищ майор, здравствуйте, – на лице женщины заблестела улыбка, – проходите, пожалуйста.

Майор слегка приподнял фуражку в знак уважения. Его глаза зацепились за юношу на полу.

–Григорий, здравствуй.

Гриша смотрел нарочито прямо, и лишь краем глаза не мог оторваться от чего-то, что не видел никто. Он напоминал кота, который смотрит в пустоту и фыркает, будто видит призраков.

–Ну, давай присядем, – майор силой приподнял юношу и усадил на диван подле себя.

Ему хотелось так много сказать, но именно оттого, что слова перевались через край, ни одно не попадало на язык. Мать села в кресло. Все молчали.

–Мне жаль Максима, Гриша. Хороший был парень.

Мама хотела вцепиться в глотку майору Соколову, чтобы оттуда, наконец, раздались правдивые слова, а не те, что произносятся постоянно: ребята поехали на три месяца в трудовой отряд, один сорвался со скалы, другой выжил.

"Не мог Максимка сорваться со скалы", – думала она. – "Он и по скалам-то никогда не ползал, ментовская ты рожа! "

Пятерня по-дружески упала на плечо Гришки.

–Вот что, сынок, – начал майор, но осёкся на полуслове. – Приходи завтра ко мне. Разговор есть.

Гришка молча кивнул.

Следующим утром Григорий Пронько шёл по улице. Летнее солнце приветливо светило, под ногами начал нагреваться асфальт, жужжали по своим делам машины. Гришка вертел по сторонам головой, точно впервые видя, как величественно сверху вниз смотрят стеклянные высотки и подмигивают разным цветом светофоры. Вдалеке смеялись дети. Грише казалось, что новая жизнь не заставит себя ждать. Вдруг справа раздался визг колёс. Машина остановилась в сантиметре от Гришки.

–Идиот! – Закричал водитель. – Смотри куда идёшь!

Гриша от страха упал. Сердце забилось, на лбу выступил пот. Юноша смотрел на машину, но видел не её. Перед ним стоял вражеский БТР, наверху которого сидел пулемётчик с сигаретой в зубах. Вдалеке раздалась канонада. Где-то взорвался снаряд. Бам! Гришка закрыл голову руками. Бам!

Пронько зажмурился так сильно, что заболели веки. Он взмолился, чтобы это прекратилось, чтобы всё кончилось, как вдруг над ним раздался голос:

–Посмотри на этого психа.

"Всё кончено? " – подумал Гриша, и посмотрел наверх. Над ним стоял здоровый, как бетонная плита, парень, разодетый в цветастые шорты и футболку, и усмехался. Гришка поднялся и стряхнул с себя пыль.

–Тебе лечится надо.

–Пойдём, Катюха, – скомандовал здоровяк, и парочка поковыляла на ту сторону дороги.

Когда Гришка очутился возле отделения полиции, его затрясло от воспоминаний. Каждая мелочь будто встречала его со словами: "Вот здесь, Гриша, тебя и Максима вели в отделение, а здесь тебя допрашивали, помнишь? "

–Помню, – сказал Гришка вслух, и понуро зашагал по памятным местам.

Два стука в дверь, крик "войдите", и перед Гришкой уже сидел майор Соколов, по своему обыкновению ковыряясь в кипе бумаг.

"А что, если это дела таких же, как я? " – Подумал Гришка, но спрашивать об этом майора не стал.

Майор увидел Гришку и протянул руку. Гриша молча стоял. Вспомнив, что Гриша – особый случай, Соколов протянутой рукой указал на стул и предложил присесть.

–Ну что, Гришка? Как ты?

Гришка пожал плечами.

–Тяжело, понимаю. – Сказал майор. – Первое время всегда тяжело. По себе знаю.

Майор раскрыл портсигар и протянул Грише. Тот отрицательно помахал головой.

–Уважаю. – Сказал майор.

–Гриха, ты чего? Это же я. Ты слышишь меня? Ты меня видишь?

Майор пристально поглядел на парня, пытаясь понять, отчего он такой скованный.

"Война – дело не шуточное. " -Подумал он.

–Вот что, Гришка. Тебе надо привыкнуть к новой жизни – та жизнь для тебя закончилась. Уговор ты свой выполнил, я свой тоже – уголовное дело на тебя закрыли. На твоего друга, – Соколову стало неудобно говорить об этом, и он зашелестел бумагами, чтобы скрыть волнение, – ну, ты сам понимаешь. Вы, ребятки, сделали свой выбор – или шесть лет в тюрьме за хранение и сбыт, или пара месяцев добровольцем там... Словом, не будем ворошить прошлое.

Пронько кивнул.

–Гриха, обернись. Я здесь. Посмотри на меня.

По Гришиной спине пробежали колючие мурашки. Соколов закурил.

–Ты, Гришка, парень ответственный. Герой, можно сказать. М-да. Но я хочу, чтобы ты освоился среди таких же трудных ребят, как и ты. Понимаешь?

Язык дыма принялся лизать потолок. Соколов встал и отворил форточку.

–Есть центр для вчерашних малолеток, – майор прокашлялся, – то есть, для тех, кто только вступил во взрослую жизнь, но уже успел обо... кхм-кхм....Обгадиться, словом. Ничего сложного там нет: подай-принеси. Улицы подметают, траву стригут, ну, и всё такое... Успокаивающее, что ли. Я хочу, чтобы ты лето с ребятами перекантовался, а дальше – свободен, как птица. Лады?

Гриша кивнул.

–И, ещё, сынок, – Соколов наклонился к юноше, глаза его вперились, – никто не должен знать, где ты был. Ты помнишь наш уговор? Это – военная тайна. В тех краях наших военных нет – только добровольцы и местные. По документам ты был в Абхазии, бабочек изучал, или чего там написано. – Дым окутал Гришино лицо. – Слышишь?

–У-гу, – промычал Гриша в ответ.

"Посмотри, посмотри на него. Прикидывается он? " – Думал Соколов. – "Да, нет. Замышляет чего? " – Майор бросил грозный, оценивающий взгляд и, окончательно убедившись, что Гришка не представляет угрозы, указал ему на дверь.

–Завтра в девять на остановке "Юннаты". Там тебе всё растолкуют.

Безлюдным утром выходного дня Гриша, облачившись в спортивную одежду, отправился отбывать трудовую повинность. Его встретили неприветливо грязный "ПАЗик" и пятеро ребят, одетые в мандариновые комбинезоны. Майор Соколов стоял поодаль и курил. Заметив Гришку, он зашагал в его сторону.

–А, вот и ты. – Он бросил взгляд на оранжевую молодёжь. -Обормоты, идите сюда.

Ребята побрели к майору.

–Так, знакомьтесь – это Гришка.

Гриша огляделся. В глаза бросилась знакомая парочка, с которой он встретился на пешеходном переходе.

–За что повязали? – Сказал один сухопарый парнишка с впалыми щеками и щербатым ртом. – Конфеты в магазине украл?

Толпа загоготала.

–Отставить. – Сказал майор. – Вас это не касается. Григорий будет с вами до осени.

–Блин, – сказала девушка, в которой Гришка узнал "Катюху", – а мне до ноября чалиться. Считай, до зимы в комбезе преть.

–Отставить разговорчики. Гриша, это Катя.

Девушка насмешливо ухватилась за края комбинезона и сделала реверанс.

–Это – Андрей, – указал майор на здоровяка, который был вместе с Катей в тот день. – А с остальными ты познакомишься по ходу дела.

Ребята сели в автобус. Гриша протягивал парням руку и представлялся, но никто не обращал на него внимания.

–Эй, псих. – Послышалось за спиной у Гриши. – За что приняли-то?

"Тебя нет, тебя нет, тебя нет. "- Повторял он про себя.

–Как нет? Гриха, я вот он, я здесь. Расскажи им, расскажи.

Затарахтел двигатель, и машина двинулась напрямик. Гриша сел возле окна.

–Э, ты что, оглох?

–Дрон, оставь его. У него итак это, – Гриша увидел в отражении окна, как Катя смотрит на него и крутит пальцем у виска. Дрон беспардонно заржал.

Автобус петлял по ухабистым дорогам. Воздух густел. Гриша попытался открыть форточку, но та оказалась намертво обездвиженной. Тогда Гриша прислонил голову к окну, и стал ощущать, как глаза сами собой закрывались, а сознание отключалось от окружающей действительности.

Раздался взрыв. Гриша посмотрел вперёд – танки становились всё ближе. Несколько пуль пролетело над самым ухом. Гриша пригнулся. Бам! Рукой вытер лицо от горячей земли. Снова взрыв! Бам! Гриша упал в окоп так глубоко, чтобы ни одна гадина не могла его достать. Бам!

–Гриха, гри-и-ха! – Раздался протяжный вой.

Гриша поднял голову и обомлел – в шаге от него лежал Макс, а из его груди сочилась алая кровь. Гриша подскочил к нему и принялся шарить руками в сумке в поисках бинта. Ничего. Бам!

–Я не хочу умирать, Гриха! – Хрипел Максим и кровь заливала его зубы. Максим посмотрел на рану, затем на Гришу с немым вопросом в глазах.

–Тиштиштиштиш, – лепетал Гриша и чувствовал, как от страха по штанам потекло что-то теплое. Кровь?

Гриша проснулся от пощёчины. Над ним стояли ребята во главе с Дроном, который ехидно скалился и гоготал.

–Подъём.

Дрон смотрел то Грише в глаза, то на его штаны. Гриша почувствовал что-то мокрое. Он коснулся рукой паха, и страшная мысль, точно молния, сверкнула в голове. Не говоря ни слова, Гриша выскочил из автобуса и выбежал прочь под обидные окрики.

Дома его застала мать. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять что случилось. Она уже хотела утешить сына, но тот скрылся в своей комнате и запер дверь.

Ночью Гришу терзали кошмары. Он видел злое, окровавленное лицо противника, который запрыгнул к нему в окоп. Рука его крепка держала нож, зубы стучали от злобы и страха. Гриша вытащил из-за пояса свой клинок, навалился на неприятеля всем телом. Бам! Прогремел взрыв, глаза замело землёй. В ушах зашумело, а у самого уха раздался предсмертный вопль. Грише показалось, что кричал он сам. Парень вдруг упал на спину и ощупал рукой живот – боли не было. Он взглянул на вражеского солдата, чьё лицо исказилось и застыло в жуткой гримасе.

–Сколько раз увидишь его, столько раз его и убей, – сказал Гриша.

Пронько приблизился к мёртвому телу и снял каску. Перед ним предстал солдат с нежными, ещё совсем детскими чертами лица. В голове промелькнула мысль: "он ведь ровесник мой, или младше".

–Убей их всех, – кто-то кричал за спиной, – убей!

Гриша проснулся от собственного крика. Он нутром почувствовал, как возле двери стоит мать, но не решается зайти.

–Столько раз его и убей. – Прошептал Гриша и забылся сном.

На следующее утро ребята весело смаковали Гришино фиаско, но каково же было их удивление, когда парень вновь замаячил на горизонте в резиновых перчатках и оранжевом комбинезоне.

Андрей подошёл к нему и ударил в плечо. Гриша упал на асфальт. Обидчик наклонился к нему, из его рта разило. Он сказал:

–Ты – маменькин сынок, ты – чмошник, тварь, паскудина. – Лицо Гриши смочил плевок. – Даже не смей путаться у меня под ногами.

–Гриха, – раздался голос, но Гриша не успел сообразить, что делать, и его голова автоматически повернулась в сторону звука. Сердце забило в барабан тревоги, всё тело застонало от ужаса. Перед Гришей стоял Максим в окровавленном камуфляже и с автоматом "АК-47" в руках. – Ты теперь меня видишь, я знаю. – Максим кивнул на обидчика, который уходил к ребятам. – Убей его. Воткни ему в спину нож. Ты же хочешь.

–Нет, – сказал Гриша, – нет, нет, нет.

–Что ты сказал? – Андрей обернулся в пол оборота и уже хотел вернуться к жертве, но тут водитель сказал:

–Эй, орлы. Пора ехать.

В "ПАЗике" никто не оставлял без внимания несчастного: в Гришу летели бычки, слюнявые бумажные шарики. Кто-то окликнул его, но Гриша не обернулся. В отражении окна Гриша видел, что одна Катя не смотрела на него и не приминала в издевательствах участия, то ли из жалости, то ли из неприязни.

–Сколько раз увидишь его, столько раз его и убей, – прошептал Гриша. Неожиданно он понял, что Максим сидит рядом с ним.

–Правильно говоришь, Гриха, убей его. Убей их всех. Что они замышляют, а? Может, это они навели на нас?

–Они не могли, – прошептал Гриша, озираясь по сторонам, – они ведь не при делах.

–Почём ты знаешь, Гриха? Вон, этот, как его? Дрон! Посмотри на него.

Гриша нашёл в отражении Дрона и они встретились глазами.

–Посмотри на его мерзкую физиономию. Ты думаешь, он не мог нас сдать? Ведь кто-то же навёл на нас. Почему не он?

–Нас поймали на живца.

–Именно! На живца! А ты помнишь этого живца?

Перед глазами Гриши появилась картинка: прохладная, весенняя ночь, светил фонарь над головой, щуплый парень протягивал деньги и Гриша отдавал ему завёрнутую в фольгу дозу, раздался вой сирен, кто-то сзади скрутил ему руки. Гриша увидел, как Максим, который стоял "на шухере", бросился наутёк, но жилистый парень в форме нагнал его и повалил на землю. Гриша слышал брань Максима. Гриша видел, как лицо парня в очках стало ещё уже, его губы искривились, а глаза забегали по сторонам в поисках поддержки. Гриша видел, как сзади юноши встал плечистый мужчина, его красное удостоверение оказалось перед Гришиным лицом. Гриша слышал: "майор Соколов, ГНК".

–Нет, – сказал Гриша, – его там не было.

Автобус загудел от хохота. Приехав на место, ребята повалили на улицу, где их ждал водитель с мётлами в руках. Мужчина объяснил что к чему, и молодёжь принялась за подметание улиц. Работа, действительно, оказалась простой. Всё время Гриша держался особняком подальше от коллег, пытаясь не привлекать внимание, как вдруг возле Дрона замаячило трое агрессивно настроенных ребят.

–Деньги где? – Сказал здоровый, что стоял посередине, со злобным прищуром и зубочисткой в зубах.

Гриша попытался расслышать ответ Андрея, но ему не удалось. Ребята начали с волнением поглядывать на нехорошую компанию. Гриша ненароком посмотрел на Катю и у видел, как её лицо охватила тревога за Дрона. Гриша подошёл чуть ближе, чтобы удовлетворить своё любопытство.

–Пс-с, Водяной, – прошептал щербатый, с опаской поглядывая то на Гришу, то на троицу, – не ходи туда, тебе там делать нечего.

Гриша приблизился, и тот, что с зубочисткой, со всей силы ударил Дрона по лицу.

–Я всё отдам, всё отдам, – лепетал Дрон, смотря на компанию снизу вверх, – просто сейчас таких денег нет.

–А мне что? – Сказал главный, и его кроссовок принялся вдавливать голову в асфальт. – Я тебе голову размозжу.

–Тебе чего? – Спросил Гришу другой, в спортивном костюме в полоску, который стоял к Грише ближе всех.

–Я... я... -Начал Гриша, как вдруг почувствовал прилив крови к носу, увидел небо и отключился.

–Это – твой Сталинград, – Гриша проснулся от крика и мелких плевков, и увидел перед собой комвзвода, чьи руки вцепились в его воротник. Кругом свистели трассера, грохотали бронебойные снаряды. Бам! Командир поднял Гришу с земли. – А ты спишь тут в окопе, сучёнок! Вперёд! Ни шагу назад! – В окопе мелькнуло бездыханное, залитое кровью, тело Максима. Командир оглядел солдат. – Все, кто побегут к мамке обратно, получат пулю в лоб! Приказ номер двести двадцать семь – ни шагу назад! Ни шагу, твари!

Грохнул снаряд! Бам!

–Макс, – Гриша подошёл к другу, чтобы привести его в чувства, но тело уже покинула душа.

Земля мелкой рябью заплясала перед самым носом – кто-то открыл очередь по укрытию. Гриша спрятался в окоп.

–Слушай мою команду, – закричал командир, держа в руке пистолет, – в атаку!

Солдаты волной хлынули из окопа. Гриша хотел остаться, но кто-то подхватил его сзади и вытащил из укрытия. Те, что бежали впереди, умирали в танце с пулеметными очередями. Глаза наполнились кровью и вцепились в троих недругов, ногами добивающих "нашего". Руки сжали приклад до белых костяшек. Гриша прыгнул на одного, удар – и противник лежит в луже крови. Парень не успел обернуться, как второй пнул его в живот. Гриша схватил винтовку и, лёжа на промёрзлой земле, воткнул приклад в голову нависшему неприятелю так, что тот повалился в беспамятстве. Последний изверг начал ретироваться от своей жертвы, но Гриша взял винтовку за ствол и со всей силы окатил противника по голове. Вдруг кто-то повалил его сзади. Винтовка упала совсем рядом, но до неё не дотянуться. Чья-то коленка давила на спину, на руках клацнули наручники и вдруг...

Гриша пришёл себя в полицейской машине. Напротив него сидел Дрон с окровавленным ртом. Гриша подбежал к окну: санитары увозили компанию обидчиков в полном составе. Гриша увидел Катю и поймал её восхищенный взгляд. Дрон посмотрел на Гришу исподлобья и, не говоря ни слова, злобно фыркнул.

Оба очутились в отделении. Напротив смотрела знакомая Грише дверь, на потолке мерцала лампочка, сновали туда-сюда люди в форме.

"Опять это случилось. " – Подумал Пронько.

–Гриха, ты молодец, – Гриша решил не смотреть на Максима, но этого и не требовалось – тот знал, что Гриша его слышит, – дал им прикурить, этим скотам.

–Ты чего устроил? – После долгого молчания пробурчал Дрон. – Ты что, в самом деле больной?

Гриша не отвечал.

–Я бы и без тебя справился, Водяной, да у меня условка – мне светиться нельзя. Ты со своим мочевым пузырём справиться не можешь, а лезешь, куда тебя не просят.

Дрон сплюнул на пол кровь. Гриша тоже почувствовал кровь во рту, но от плевка воздержался.

–Эти ребята тебя не оставят, поверь. Я им пятьдесят штук должен. Хочешь помочь – дай денег.

–Гриха, смотри, – этот тоже не унимается. А ну-ка, дай ему по шее! Это он нас сдал! И солдафонов на нас тоже навёл он! Он – предатель!

–Ты слышишь меня, эй?

Гриша молчал.

–Ты что, перед Катькой так выделывался? Даже и думать не смей, тварь. Я тебе быстро мозги на место вправлю!

–Пронько, – раздался крик дежурного, – в кабинет! Быстро!

В кабинете Гришу поджидал майор Соколов. Увидев юношу, он закурил и предложил присесть. Гриша отказался – спина ещё побаливала.

–Ты понимаешь, Гриша, чем тебе это грозит? Ты понимаешь, что тебя ждёт?

–Я... -Заговорил Гриша. – Я видел его, товарищ майор. Он просил меня сделать это.

–Кого? – Клубы дыма обвили Гришино лицо.

–Максима. Он говорил мне:"убей их всех, убей".

Соколов изменился в лице.

"Неужели по нему дурка плачет? " – Подумал Майор, и подошёл к Грише.

–Такое бывает, солдат. В первое время на гражданке всем несладко.

–Убей, – крикнул Гриша, – убей их всех!

В Соколове проснулась жалость, но, прежде всего, жалость к самому себе. В нём бурлили патриотические чувства и воинский азарт, и он понимал, что если с десяток таких Пронько отправится в жёлтый дом, то программу, автором которой он являлся, прикроют, и всё это отребье поедет "жрать казенные харчи". Соколов обнял Гришу, как сына, затем пристально посмотрел на него.

–Иди домой, сынок. Отдохни. Ты очень устал.

Возле отделения Гришу и Дрона поджидали ребята. Увидев Гришу, или как они его звали, Водяного, они не знали, приветствовать его, или игнорировать, но когда следом за Гришей появился Дрон, некоторые ребята, в том числе и щербатый, по-дружески посочувствовали и предложили ему закурить.

–А ты очень смелый, – сказала Катя, смотря Грише прямо в глаза. Гриша стушевался: лицо его зарделось, взгляд потупился, а собственное тело показалось таким неуютным, что, если бы он мог, то выпрыгнул бы из него тот час.

–Этот? – Спросил Дрон, кивая на Гришу. -Ты что? Он же больной!

–Зато посильнее некоторых.

Дрон не знал, что ответить.

–Ты лучше это, Катюх... Ты с ним не водись, он же больной, пришибёт ещё!

Гриша прошёл сквозь толпу, ни с кем не попрощавшись. Дома его уже ждала мама со своим материнским беспокойством. Гриша, как ни в чём не бывало, переоделся, принял душ, и вот уже тарелка украинского борща соблазнительно глядела на него.

Мать увидела рассечённую бровь и машинально потянулась к ней, но что-то одёрнуло её. Она хотела спросить Гришу о случившемся, но не решалась.

–Вкусный борщ?

Гриша утвердительно промычал.

–Сынок, расскажи мне всё. Ну, что на самом деле происходит? Где ты был? В чём дело?

Их глаза встретились, полная ложка повисла над тарелкой, молчание начало затягиваться.

–Упал, – наконец, сказал Гриша и продолжил есть.

–Упал, – повторила со вздохом мама. – А командировка эта твоя – что это? Куда ты ездил? Почему ты не можешь мне всё рассказать?

–А что рассказывать? – Нехотя произнёс Гриша. – Бабочки, там. Ну, знаешь. Убивают их. То мы их, то они нас.

–Какие ещё бабочки?

Юноша призадумался над ответом.

–Абхазские.

Мама ушла к себе, не в силах сдержать нахлынувший поток слёз. Доев, Гриша побрёл в комнату, где играл в "гляделки" с потолком, лёжа на кровати. Ему хотелось лишь одного – чтобы этот день прошёл, затем ещё один, ещё и так до последнего дня. Ему хотелось, чтобы его оставили в покое.

–Гриха, слышишь? Слышишь меня? – Боковым зрением Гриша видел, как Максим, держа в руках автомат, присел на край кровати. – Твоя мать что-то замышляет. А может... Может, это она нас, а? Она нас сдала?

–Она не могла.

–Да откуда ты знаешь! Откуда знаешь! Посмотри на неё – лицо такое, будто всё знает. И борщ этот... Украинский. Почему украинский, а? На что она намекает? Может, она знает? Может, она и сдала нас Соколову, а там этим... Ну, ты понимаешь, да?

Раздался звонок в дверь. Гриша услышал мамины лёгкие шаги. Дверь отворилась, и послышался чей-то женский голос. Гриша понял, что в квартиру вошло двое: мать и кто-то ещё. Вскоре шаги стали громче, и кто-то легонько забарабанил по двери.

–Гриша, – сказала мама. – Тут к тебе пришли.

–Кто пришёл? – Спросил Максим. – Опять пришли? Опять? Я же говорю, Гриха, – дело тут нечистое, ой, нечистое.

Гриша открыл дверь: перед ним стояла Катя, но не в комбинезоне, а в тех джинсовых шортах и топе, как при первой встрече.

–Привет, – сказала девушка, снимая солнцезащитные очки. – Давай прогуляемся?

На улице властвовал летний вечер: парочки нежились на скамейках, в скверах собиралась молодёжь – кто пьянствовать, а кто побренчать на гитаре, на ветках ворковали птицы. Гриша и Катя шли рядом, но друг друга не касались. Девушка заламывала руки и с интересном поглядывала на парня, Гриша держал голову прямо, не решаясь взглянуть на спутницу.

–А Дрон? – Спросил Гриша, нарушив томительное молчание.

–А что Дрон? Дрон мне не парень.

–Так... Ну, знаешь, как это бывает. Так – и всё тут. Расскажи о себе.

–Мне нечего рассказать.

–Прям уж совсем нечего? – Катя улыбнулась, но, увидев, что Гриша оставался серьёзным, быстро убрала улыбку с лица. – Хочешь я о себе расскажу?

Гриша кивнул.

–Я не воровка какая-нибудь, или убийца – нет. Я из хорошей семьи: папа – продюсер, мама – телеведущая. У них всегда было мало времени. Я всегда была для них обузой, понимаешь?

Гриша молчал.

–Когда я подросла, то поняла – люди обращают на тебя внимание только тогда, когда ты делаешь что-то плохое. Если ты хороший, то это никому неинтересно, а вот плохой....Ну, я начала привлекать внимание, как я это называю – создавала сюжеты для маминых репортажей. – Катя искусственно засмеялась. – Нюхала клей, дебоширила. Однажды родители не выдержали и отправили меня к психологу. Три раза в неделю... Три раза в неделю я ходила к чужому дяде, вместо того, чтобы хоть раз пообщаться с родными. Вскоре мне это надоело и...

–И что? – Гриша посмотрел на неё.

–Я укусила его за нос. Да, вот так – набросилась на него и укусила за нос. Тогда меня участковый отправил сюда, в трудовой отряд. Этот, – Катя закатила глаза, – мозгоправ хотел мне тяжкие телесные приписать, но папа постарался.

Повисла неловкая пауза.

–А у тебя какая история?

–У меня нет истории.

–Как нет? Ты дерёшься, как проклятый. И у тебя нет истории?

Катя встала перед Гришей, взяла его за руки и посмотрела в глаза. Гриша не знал, куда спрятаться от этого испытующего взгляда.

–Ты можешь доверять мне...

–Гриха, не верь ей! Не верь!

–Я... я не знаю...

–Гриша, ну, пожалуйста. – Она была неумолима.

Гриша потупил взгляд. Ему хотелось закурить, но он зарёкся: если выживу, не буду себя убивать. Ничем.

–Там... Там, где нет света, светло от выстрелов артиллерии. Где нет звука, слышны предсмертные крики. Там люди не говорят... Там говорят автоматы, а люди, стоит им встретиться лицом к лицу, превращаются в диких зверей и грызут, грызут... Мой друг... Он погиб там, в окопе. Я видел кровь. Но он погиб раз. – Гриша посмотрел Кате в глаза и почувствовал, как по его щекам потекли слёзы. – Он раз погиб – и всё. А я умираю сотню раз, тысячу. Я не хочу к нему. Туда, понимаешь? Но я больше не хочу умирать. Не хочу.

Вдруг Гриша почувствовал мягкое, точно зефирное прикосновение губ на своих устах. Он почувствовал, как маленький шероховатый язык касается его зубов. Он посмотрел на Катю – она со всей нежностью, на какую способна влюбленная женщина, прильнула к нему, прижалась всем телом и затряслась мелкой дрожью. Он заключил её в свои объятия.

Той ночью Гриша не мог уснуть. Его больше не мучили кошмары, нет. Его окрыляло новое чувство, сладостно растекавшееся по всему телу. Раньше он не знал любви, не ведал тех пьянящих ощущений, когда душа знает, что в этом холодном, злом мире, есть кто-то, кто тебя ждёт со всеми потрохами, со всей изнанкой твоей никчёмной жизни. Гриша встал раньше обычного. Он подошёл к шкатулке, запертой от матери на замок. В его руках оказался пистолет. Но Гриша не боялся его. Пистолет, привезенный из прошлой жизни, казался ему чем-то игрушечным, ненастоящим. Гриша держал его, и на лице сияла улыбка.

–Что ты лыбишься, идиот! – Сказал Максим, пытаясь заглянуть Грише в глаза. – Передёрни затвор, сними предохранитель и пристрели мать! Мать – предательница! И майора, этого жирного борова, – сделай ему две дырки в башке! Давай!

Но Гриша положил пистолет обратно, замкнул шкатулку и мысли его унеслись во вчерашний вечер.

Когда Гриша появился возле автобуса, никто не проронил ни слова. Никаких оскорблений, никаких насмешек. Только Дрон не сводил с Грише разъярённых глаз, и, когда все уселись и автобус тронулся, он громко сказал:

–Эй, Водяной, ты подгузники сегодня надел?

Катя при виде Гриши не подала виду. Она не знала, как себя вести, не знала, как удобнее сообщить всем, что она теперь с Гришей. В автобусе она села рядом с Дроном, и Гришино сердце ёкнуло, чуя, что его обманули, но когда Дрон рассыпался в мерзостях про Гришу, она сказала Дрону "идиот" и подошла к Грише.

–Здесь свободно? – Спросила она, чувствуя спиной, что все не сводят с неё глаз.

Гриша кивнул. Катя незаметно взяла его руку и сцепила со своей в замок. Дрон тут же замолчал, почувствовав себя уязвленным.

Когда толпа мелких преступников повалила из машины на улицу, Дрон нагнулся над Гришиным ухом и процедил:

–Я тебе кишки выпущу.

Гриша ничего не ответил. Выйдя из автобуса вместе с Катей, он увидел на улице Максима, который беззвучно произнёс: убей его. Гриша не обратил на него внимания.

Дни шли один за другим, и вскоре все привыкли видеть Катю вместе с Гришей. Катя часто сама заходила за Гришей, и мама, видя, что молчаливый сын завёл отношения, никак не могла нарадоваться. Она видела, как Гриша стал чаще улыбаться и витать в облаках вместо того, чтобы погружаться в сумрак неизвестного ей прошлого.

Однажды, Гриша, совсем осмелев, решил поведать Кате, как всё начиналось. Душным вечером они весело помчались к отделению, где работал Соколов, и Гриша, дав волю воспоминаниям, с необычайной лёгкостью принялся рассказывать, как он вместе с Максимом загремели сюда, как попали в программу "Народное ополчение". Но при воспоминаниях о прошлом, Грише не мерещился фронт, дуло вражеского танка не подстерегало его за углом, снаряды не разрывались, да и неугомонные пулемёты попритихли. Грише казалось, что в его душе воцарился мир.

Дрон. У него было такое лицо, какое бывает у отчаявшихся людей. Гриша видел сотню таких лиц, и точно знал, что пистолет, который Дрон держал в правой руке, ещё скажет своё слово.

–Андрей, уйди. – Сказала Катя.

Дрон сделал пару шагов навстречу.

–Как ты могла? Меня, – он указал дулом на Гришу, – променять на такого? Он же под себя ходит. Ты что, сиделка?

–Дрон, я прошу тебя – не дури.

–Не дури? – Дрон приблизился. – А что мне делать, Катюха? Без тебя мне житья нет. Ведь мы были вместе...

–Мы не были вместе.

–О, теперь это так называется? Мы были вместе, Катя.

–Это несерьёзно.

–Ещё как, – Дрон передёрнул затвор и снял с предохранителя, – ещё как серьёзно. Ты даже себе не представляешь.

Гриша молчал. Он не понимал, что с ним происходило – его всего трясло. За спиной Дрона появился Максим.

–Ну что, Гриха? Вот и снова свиделись. Теперь я тебе нужен, да?

Дрон направил дуло пистолета на Гришу.

–Андрей, прошу тебя, перестань, Андрей.

–Ты, – зашипел Дрон, а пистолет в его руках дрожал, – мелкий гадёныш, думаешь, что можно так появиться и отобрать у меня жизнь?

–Гриха, отбери у него жизнь! Эта тварь сама об этом просит!

Дрон сделал шаг вперёд, и уже находился в паре метров от Гриши. Гриша не шевелился.

–Ты думаешь, что тебе всё можно? Она же с тобой из жалости! Да! Из жалости!

–Андрей, – пыталась усмирить его Катя.

Максим вальяжно прошёлся вокруг Дрона, затем подошёл к Грише и сказал:

–Схвати эту тварь за горло и вырви кадык. Ты же хочешь этого.

Гриша почувствовал, как пальцы скрючились под форму шеи Андрея.

–Посмотри на себя – ты же недотепа, маменькин сынок, сопляк. С такими слюнтяями, как ты, всегда из жалости. Что с тебя взять? А? Чего молчишь?

–Сколько раз увидишь его, – шептал Максим, бряцая автоматом, – столько раз его и убей!

–Андрей, хватит! Андрей!

Дрон нацелился на Гришу, и чёрное, несущее в себе смерть, дуло принялось всматриваться в его глаза.

Вдруг всё исчезло: деревья с птицами, отделение, дома. Гриша обернулся – бам! Разорвался снаряд, застрекотали пулемёты где-то вдали.

–Убей его, Гриха! – Кричал Максим, лёжа в окопе. – Убей!

Гриша не видел Дрона, он видел солдата во вражеской форме, стоявшего в двух шагах от него с пистолетом в руках. Гриша резким движением набросился на него. Прозвучал выстрел. Бам! Пистолет выпал из рук, а скрюченные пальцы мертвенно вонзились в глотку неприятелю. Глаза чуть не вылезли из глазниц, изо рта доносилось сдавленное кряхтение. Гриша повалил врага на землю, а руки давили со всей силы, душили врага в отместку за погибших ребят, за Максима, за всех тех, кого пристрелили на этой глупой войне. Бам!

Что-то вцепилось в Гришино плечо. Он резко одернул руку, и почувствовал, как его локоть ударил кого-то по лицу.

–Да! – Кричал Максим, выплёвывая изо рта кровь. – Убей его! Придуши собаку!

Спустя мгновение Гриша понял – дело кончено, враг повержен. Он медленно вставал, а глаза глядели на руки и не узнавали их, будто они принадлежали кому-то другому. Гриша увидел, как к мертвому врагу подбежала медсестра. В голове прозвучало: "она похожа на Катю".

Откуда-то справа появляется вражеская ватага, во главе которой было знакомое лицо.

–Это – вражеский майор, – кричал Грише комвзвода, – майор Соколов! Он вышел на нас со своими ребятами!

Толпа из пяти человек вытащила из кобуры табельное и нацелилась на Гришу. Вражеский майор принялся увещевать:

–Пронько, сдавайся. Мы тебе поможем, Пронько.

–Убе-е-й, – простонал Максим, подавая обронённый неприятелем пистолет, – убей их всех.

Гриша направил дуло на Соколова, и вдруг увидел, как чёрные глаза смерти смотрят на него.

–Стреляй, рядовой, – кричал комвзвода, – это приказ! Прострели ему скворечник!

Гриша поймал взгляд медсестры. Сочувствующий и жалостливый взгляд. Гриша направил пистолет на майора и почувствовал, как по щекам бегут слёзы.

–Пронько! Гришка! – Умолял вражеский майор.

Гриша взглянул на дуло своего пистолета, затем посмотрел на Соколова.

–Я больше не хочу умирать, – сказал Гриша, – не хочу.

Гриша подставил дуло к своему виску, и...

Текст большой поэтому он разбит на страницы.

"Я не хочу умирать" | Пролог | 1 глава

Пролог.

В разных квартирах, два совершенно посторонних человека. Незнакомых. Они отличались даже полом и возрастом. Сближала их только книга. Одинаковая книга. Правда, один человек её только начинал читать, а другой уже заканчивал.

1 глава.

Кто здесь? Тихо… Странно… Хотя… Кто может быть в моей пустой квартире? Конечно никого. Но все же лучше проверю дверь. Заперто. А окна? Конечно же, закрыты, но лучше плотнее задернуть шторы. Как вовремя мне их подарили, раньше, правда, хватало обычной тюли, а теперь жаккард. Откуда это чувство что за мной кто-то очень пристально наблюдает? Со мной раньше такого не случалось, может быть просто паническая атака, но с чего вдруг? Нет. Всё. Нужно немедленно расслабиться. Вдох-выдох, вдох-выдох.

Что за бред? Ощущение слежки только усилилось, причем кажется, что наблюдатель за моей спиной. Резкие обороты вокруг своей оси, ни каких результатов не дали, кроме чувства полного идиотизма. Прижмусь ка я лучше к стене. Так… Так… Так…

Что нужно делать в таких ситуациях? Неправильная постановка вопроса. Что вообще это за ситуация и куда необходимо звонить в полицию или скорую? Скорее всего, в психушку! А в самом деле, были ли у меня родственники с психическими заболеваниями? Кажется, нет. Были конечно, больные люди и почти всё их окружение может это подтвердить, но не врач.

Необходимо включить телевизор, чтобы был какой-то отвлекающий от этих мыслей шум. Да, сейчас, наверное, многие включают телевизор только для того чтобы не чувствовать себя совершенно одинокими. Эти звезды на мелькающем экране создают имитацию еще одной живой души в доме. У нас тысячи друзей в соц. сетях, нас окружают мегаполисы, но мы все равно, бесконечно одиноки. Как маяк, все светим, светим и в ясные дни, и в бурю, пытаемся чтобы нас заметили, а нас или не замечают, или замечают, но проплывают мимо или даже если и заплывет какой кораблик, то только чтобы переждать шторм.

Почему я слышу свой голос словно эхо? И почему у моего эха не мой голос? Господи… Господи… Господи… Может в еде было что-то просроченное? Или утечка какого-нибудь газа на одном из заводов города и сейчас вместе со мной тысячи людей сходят с ума? От куда вообще могли взяться эти галлюцинации?

Забавно, у моего странного эха не пугающий голос, а даже нежный и пугает не он сам, а его наличие. Такого быть не может, человек должен мыслить только одним голосом, своим. Ведь так? Во всяком случае уж точно не двумя, тем более что второй противоположного пола. Стоп. А может именно так и проявляется раздвоение личности, и вторая моя личность просто ждет удобного момента чтобы взять власть над телом? Что за ересь я несу? Нет, завтра нужно срочно к доктору. Уж лучше в самом худшем случае пару недель проваляться в больнице чем свихнуться окончательно.

Этот голос дублирует каждую мое слово, каждую мою мысль. А невидимый взор следит неустанно. Большой брат? Жутко. Тело покрылось гусиной кожей. Невероятно что мурашки появляются от совершено противоположных чувств. Одна и та же реакция тела на удовольствие и страх. Реакция одна, но какие разные эмоции. Скорее всего организм реагируют на повышенную возбудимость, но как тогда объяснить мурашки от холода или те внезапные мурашки от случайно запаха или нахлынувшего воспоминания, которое уже давно не вызывают ни гнева, ни радости, но тем не менее по телу скачет армия мурашек и через пару мгновений исчезает в неизвестном направление.

Мурашки… Моя нервозность вымотала меня окончательно. Невыносимая усталость мнет все мое тело, как профессиональный массажист, а сон морскими волнами все накатывает и накатывает. Главное добраться до кровати, а ведь нужно еще принять душ, но так хочется спать… Спать… Спать…