В саду было пусто. Только на полянке, за елками на весь сад весело стучал топор. Стучал да стучал.
На стук топора из белого дома приплелась кошка Маргаритка. Села на кучу прошлогодних листьев и видит: стоит среди поляны рыжий плотник Данила и тешет бревна. Обошла кошка вокруг Данилы, обнюхала пахучую желтую щепку, которая, как сумасшедшая, прыгнула к ней прямо на нос из-под топора, и давай мяукать.
Мяу-мур, - мур и мяу, - я знаю, что это будет.
А что, госпожа кошка? - вежливо спросил скворец с березы и нагнул вниз голову со своей жердочки.
Мняу! Вам очень хочется знать?
Чики-вики, очень.
Видите ли в том белом доме живут две девочки…
Розовая и белая?
Мяу, да, и у них есть папа, такой огромный папа, в два раза больше самой огромной собаки. Да. Так вот этот папа вчера заказал плотнику Даниле для своих детей дом…
Чики-вики, скворечник.
По-вашему - скворечник, по-нашему - дом…
И вот - хлоп, где-то щелкнула дверь, и с крыльца белого дома понеслись вперегонку к полянке две девочки: одна розовая, поменьше, круглая, как колобок, - Тася; другая в белом, длинненькая и худая, как жердочка, - Лиля.
Прибежали и давай прыгать вокруг Данилы:
Данила, Данил ушка, миленький, самый миленький, когда же дом будет готов?
Через месяц.
Ай-яй-яй! Да вы не шутите, мы серьезно вас спрашиваем…
Ну, через неделю.
Тася и Лиля посмотрели друг на друга, вздохнули - вот тебе раз!
Сегодня будет готово к обеду, - сказал Данила, улыбаясь в рыжую бороду. - А что мне за это будет?
Все, все, все! Все, что хотите!
Ладно. Все так все.
Гуп! Гуп! - и топор опять заходил по бревну.
Распилил Данила бревно на четыре куска, заострил концы, словно карандаши очинил, и вбил в землю.
Ловко, - сказала кошка, - это он будет пол настилать.
А из белого дома приковылял еще один человечек: кухаркин сынок, Василий Иванович, весом с курицу, двух лет, с хвостиком, румяный, как помидор. Пришел, палец в рот, вытаращил глазки, пустил слюну и смотрит.
Васенька, иди-ка, червячок, сюда, посмотри, - позвала Лиля и посадила рядом с собой на бревно.
Сидят, как галки, все четверо: Лиля, Тася, кошка и Василий Иванович и смотрят.
А Данила старается. Знает он, каково ждать, когда дом строится! Притащил из сарая доски, собрал быстро стенки, - хитрый был, молчал, а все у него было заготовлено, - вставил раму, приложил так, чтобы окно к речке выходило, чтобы все можно было видеть: и лодки, и уток, и купальную пеструю будку…
Мур-мяу! - сказала кошка и ткнула Лилю головой. - Окно со стеклом, как же я буду через окно лазить?! Это он, верно, нарочно, за то, что я у него вчера ватрушку стянула…
Да не приставай ты, чучелка, - Лиля не понимала кошкина языка, да и некогда было с ней возиться.
Данила, Данила, - запищала Тася, - а, Данила? Уже можно жить?
По-го-ди… Какая смешная девочка! - заскрипела скворчиха над головой у Таси. - Как же можно жить без крыши и без дверцы? Ага, вот и дверцы! Какие большие и совсем не круглые! Ничего он не понимает, этот Данила…
Кошка посмотрела одним глазом на скворчиху и лениво зевнула:
Мняу… Эй ты, скворечная курица, иди-ка лучше в свой ящик спать! Сама ты ничего не понимаешь, а еще рассуждаешь, тоже…
Скворчиха сделала вид, что не слышит, - стоит ли со всякой, кошкой связываться!
С новосельем! - сказал Данила, взял топор под мышку, набил трубку, закурил и ушел.
Ай да домик! Настоящая крыша, настоящие дверцы, настоящее окно… А внутри как хорошо, прямо запищишь от удовольствия, по бокам лавочки, как в вагоне. Под окном столик на крючках, смолой пахнет, чистенький такой, словно его кошка языком облизала.
Стекла в окошке переливаются, а за окном, как на ладошке, вся голубая река: утки плывут и кланяются, верба на берегу зелеными лентами машет, желтый катерок пробежал, фыркая, как мокрая собака. Хорошо!
Посмотрела Лиля на Тасю, Тася на Лилю, Василий Иванович на кошку и кошка на всех, - вдруг что-то все вспомнили и сразу затормошились.
А мебель? А картинки? А занавески? А кухня? А посуда?
Ах ты, Боже мой, какие мы свистульки! Подхватили девочки Василия Ивановича, - одна справа, другая слева, - под мышки, как самовар, и понесли к дому. Кошка осталась.
Ходит да нюхает все: новый домик, надо же привыкнуть. Смотрят с березы скворец и скворчиха и удивляются - никогда еще в саду они такого чуда не видали. Впереди шагает Василий Иванович, пыхтит и волочит по земле красный коврик, за ним вприпрыжку Тася с целым кукольным семейством на руках, за ней Лиля с жестяной кухней, с резной полочкой, с самоваром, за ними мама с занавеской и с посудой (такая большая, а с девочками играет!), за ней папа, широкий, как купальная будка, идет, очками на солнце блестит, а в руке молоток и картинки, за ними кухарка с морковками, а в самом хвосте черная собака Арапка - ничего не несет, идет, язык высунула и тяжело дышит…
Чики-вики, - запищала скворчиха, - идем скорей в скворешник, у меня даже голова закружилась…
Пошла работа! Разостлали в домике коврик, углы утыкали зеленой вербой, прибили картинку - «мальчика-с-пальчика», приколотили полочку, расставили посуду, накололи занавеску - и готово.
Папа с кухаркой Агашей были оба толстые и никак не могли пролезть в дверь, как ни старались. Поздравили девочек со двора с новосельем и ушли. А мама, маленькая, худенькая, осталась было с ними жить, все расставила, все прибрала, вытерла Василию Ивановичу нос, сняла с волос малиновую ленту и повязала ее кошке, ради новоселья, вокруг шеи и только собралась с ними стряпать, как ее позвали в белый дом… Ушла, как ее ни просили остаться.
Нельзя, - говорит, - червячки. У вас свой дом, у меня свой, - как же дом без хозяйки останется? До свиданья!
Так и ушла.
А кто же у нас будет хозяйкой? - спросила Тася.
Я, - сказала Лиля.
И ты тоже.
А Василий Иванович?
Наш сын.
А кошка?
Судомойка.
Мняу! Скажите пожалуйста! - обиделась кошка. - Почему судомойка?
Потому что тарелки лижешь, - захрипела старая Арапка, хлопая, как деревяшкой, хвостом по полу.
А ты не лижешь?
Лижу, да не твои.
Эй, вы, не ссориться. - Тася топнула башмачком, взяла ведерко и пошла к реке за водою.
Возле дома на траву поставили кухню, собрали щепок, растопили плиту, перемыли в ведерке морковку, нарезали и поставили вариться, а сами опять в дом.
Только уселись и затворили дверцы, - слышат из белого дома кто-то спешит, задыхается.
Молчать, сидеть тихо! - скомандовала Лиля.
Тася посмотрела в щелку и уткнулась губами в Василия Ивановича: смешно, хоть на пол садись, а рассмеяться нельзя.
А за дверцами стоял важный человек: брат Витя, - приготовишка, в длинных штанишках, - с девочками играть не любил, - стоял и смотрел.
Отворить? - шепнула Тася.
Пусть просит.
Эй, вы! - раздалось за дверью.
Да пустите же, курицы!
Пустить? - опять шепнула Тася.
Слушай, - Лиля подбежала к двери и взялась за крючок, - мы тебя пустим жить, только, только…
Что только?
Что ты нам принесешь в дом?
Жареного таракана.
Кушай сам! Нет, - ты всерьез скажи…
А вот, а вот… я вам… выкрашу крышу!
Трах! Крючок слетел, и дверь чуть сама не спрыгнула с петель, дом так и закачался.
Выкрасишь крышу?!
В зеленую краску?!
Могу и в зеленую.
Витя был большой мастер. Через полчаса крыша была зеленая, как лягушка, и Витины руки были зеленые, и кошкин хвост был зеленый (зачем суется?), и даже на Тасин башмак капнула зеленая краска.
Вода в кастрюльке закипела. Вытащили морковку, разрезали на кусочки, разложили на тарелочки и дали всем - и Василию Ивановичу, и Арапке, и кошке.
А когда пообедали, опять заперли дверь на крючок, тесно-тесно уселись на лавочке и давай петь:
Наш дом! Наш дом!
С крыльцом!
Наш дом! Наш дом!
С потолком!
С крючком!..
Замечательная песня.
Целый день не вылезали из домика, и когда позвали их обедать в большой дом, так и не пошли, заставили все принести к себе в домик.
Так и просидели до вечера. Ночевать в домике им не позволили, да и холодно, - пришлось идти всей компанией в белый Дом, в свою детскую. Ах, как не хотелось!
Ушли. Луна вылезла из-за речки. В домике стало пусто и тихо. Совсем тихо. Кошка проводила детей и вернулась.
Обошла домик кругом, - дверь на задвижке. Какая досада!
Там за лавочку во время обеда завалился кусочек котлеты, завтра прозеваешь - Арапка съест. Она на это мастерица!
Сидит кошка, зевает: идти в сарай на стружки спать или здесь перед дверью клубком свернуться?
И вдруг прислушалась, - шуршит что-то в домике, шуршит да шуршит. Забежала с другой стороны, ухватилась когтями за окно, смотрит: сидит на столике за стеклом мышь и ест кошкину котлету, лапками так и перебирает.
Ах ты, разбойница!
Рассердилась кошка, даже зубами заскрипела. А мышь увидела ее, смеется, хвостиком машет, дразнит, - за стеклом не страшно.
Свалилась кошка на траву, посидела, подумала и пошла к дверям.
Тут и лягу… Утром Лиля и Тася двери откроют - покажу я тебе, как чужие котлеты есть!..
Не знала она, глупая, что в углу, когда плотник Данила пол сбивал, один сучок из доски выскочил: много ли мышке надо, чтобы уйти?…
Домик в саду. Саша Черный детская проза читать
В саду было пусто. Только на полянке, за елками на весь сад весело стучал топор. Стучал да стучал.
На стук топора из белого дома приплелась кошка Маргаритка. Села на кучу прошлогодних листьев и видит: стоит среди поляны рыжий плотник Данила и тешет бревна. Обошла кошка вокруг Данилы, обнюхала пахучую желтую щепку, которая, как сумасшедшая, прыгнула к ней прямо на нос из-под топора, и давай мяукать.
Мяу-мур, - мур и мяу, - я знаю, что это будет.
А что, госпожа кошка? - вежливо спросил скворец с березы и нагнул вниз голову со своей жердочки.
Мняу! Вам очень хочется знать?
Чики-вики, очень.
Видите ли в том белом доме живут две девочки...
Розовая и белая?
Мяу, да, и у них есть папа, такой огромный папа, в два раза больше самой огромной собаки. Да. Так вот этот папа вчера заказал плотнику Даниле для своих детей дом...
Чики-вики, скворечник.
По-вашему - скворечник, по-нашему - дом...
И вот - хлоп, где-то щелкнула дверь, и с крыльца белого дома понеслись вперегонку к полянке две девочки: одна розовая, поменьше, круглая, как колобок, - Тася; другая в белом, длинненькая и худая, как жердочка, - Лиля.
Прибежали и давай прыгать вокруг Данилы:
Данила, Данил ушка, миленький, самый миленький, когда же дом будет готов?
Через месяц.
Ай-яй-яй! Да вы не шутите, мы серьезно вас спрашиваем...
Ну, через неделю.
Тася и Лиля посмотрели друг на друга, вздохнули - вот тебе раз!
Сегодня будет готово к обеду, - сказал Данила, улыбаясь в рыжую бороду. - А что мне за это будет?
Все, все, все! Все, что хотите!
Ладно. Все так все.
Гуп! Гуп! - и топор опять заходил по бревну.
Распилил Данила бревно на четыре куска, заострил концы, словно карандаши очинил, и вбил в землю.
Ловко, - сказала кошка, - это он будет пол настилать.
А из белого дома приковылял еще один человечек: кухаркин сынок, Василий Иванович, весом с курицу, двух лет, с хвостиком, румяный, как помидор. Пришел, палец в рот, вытаращил глазки, пустил слюну и смотрит.
Васенька, иди-ка, червячок, сюда, посмотри, - позвала Лиля и посадила рядом с собой на бревно.
Сидят, как галки, все четверо: Лиля, Тася, кошка и Василий Иванович и смотрят.
Хорошо!
А Данила старается. Знает он, каково ждать, когда дом строится! Притащил из сарая доски, собрал быстро стенки, - хитрый был, молчал, а все у него было заготовлено, - вставил раму, приложил так, чтобы окно к речке выходило, чтобы все можно было видеть: и лодки, и уток, и купальную пеструю будку...
Мур-мяу! - сказала кошка и ткнула Лилю головой. - Окно со стеклом, как же я буду через окно лазить?! Это он, верно, нарочно, за то, что я у него вчера ватрушку стянула...
Да не приставай ты, чучелка, - Лиля не понимала кошкина языка, да и некогда было с ней возиться.
Данила, Данила, - запищала Тася, - а, Данила? Уже можно жить?
По-го-ди... Какая смешная девочка! - заскрипела скворчиха над головой у Таси. - Как же можно жить без крыши и без дверцы? Ага, вот и дверцы! Какие большие и совсем не круглые! Ничего он не понимает, этот Данила...
Кошка посмотрела одним глазом на скворчиху и лениво зевнула:
Мняу... Эй ты, скворечная курица, иди-ка лучше в свой ящик спать! Сама ты ничего не понимаешь, а еще рассуждаешь, тоже...
Скворчиха сделала вид, что не слышит, - стоит ли со всякой, кошкой связываться!
С новосельем! - сказал Данила, взял топор под мышку, набил трубку, закурил и ушел.
Ай да домик! Настоящая крыша, настоящие дверцы, настоящее окно... А внутри как хорошо, прямо запищишь от удовольствия, по бокам лавочки, как в вагоне. Под окном столик на крючках, смолой пахнет, чистенький такой, словно его кошка языком облизала.
Стекла в окошке переливаются, а за окном, как на ладошке, вся голубая река: утки плывут и кланяются, верба на берегу зелеными лентами машет, желтый катерок пробежал, фыркая, как мокрая собака. Хорошо!
Посмотрела Лиля на Тасю, Тася на Лилю, Василий Иванович на кошку и кошка на всех, - вдруг что-то все вспомнили и сразу затормошились.
А мебель? А картинки? А занавески? А кухня? А посуда?
Ах ты, Боже мой, какие мы свистульки! Подхватили девочки Василия Ивановича, - одна справа, другая слева, - под мышки, как самовар, и понесли к дому. Кошка осталась.
Ходит да нюхает все: новый домик, надо же привыкнуть. Смотрят с березы скворец и скворчиха и удивляются - никогда еще в саду они такого чуда не видали. Впереди шагает Василий Иванович, пыхтит и волочит по земле красный коврик, за ним вприпрыжку Тася с целым кукольным семейством на руках, за ней Лиля с жестяной кухней, с резной полочкой, с самоваром, за ними мама с занавеской и с посудой (такая большая, а с девочками играет!), за ней папа, широкий, как купальная будка, идет, очками на солнце блестит, а в руке молоток и картинки, за ними кухарка с морковками, а в самом хвосте черная собака Арапка - ничего не несет, идет, язык высунула и тяжело дышит...
Чики-вики, - запищала скворчиха, - идем скорей в скворешник, у меня даже голова закружилась...
Пошла работа! Разостлали в домике коврик, углы утыкали зеленой вербой, прибили картинку - «мальчика-с-пальчика», приколотили полочку, расставили посуду, накололи занавеску - и готово.
Папа с кухаркой Агашей были оба толстые и никак не могли пролезть в дверь, как ни старались. Поздравили девочек со двора с новосельем и ушли. А мама, маленькая, худенькая, осталась было с ними жить, все расставила, все прибрала, вытерла Василию Ивановичу нос, сняла с волос малиновую ленту и повязала ее кошке, ради новоселья, вокруг шеи и только собралась с ними стряпать, как ее позвали в белый дом... Ушла, как ее ни просили остаться.
Нельзя, - говорит, - червячки. У вас свой дом, у меня свой, - как же дом без хозяйки останется? До свиданья!
Так и ушла.
А кто же у нас будет хозяйкой? - спросила Тася.
Я, - сказала Лиля.
А я?
И ты тоже.
А Василий Иванович?
Наш сын.
А кошка?
Судомойка.
Мняу! Скажите пожалуйста! - обиделась кошка. - Почему судомойка?
Потому что тарелки лижешь, - захрипела старая Арапка, хлопая, как деревяшкой, хвостом по полу.
А ты не лижешь?
Лижу, да не твои.
Эй, вы, не ссориться. - Тася топнула башмачком, взяла ведерко и пошла к реке за водою.
Возле дома на траву поставили кухню, собрали щепок, растопили плиту, перемыли в ведерке морковку, нарезали и поставили вариться, а сами опять в дом.
Только уселись и затворили дверцы, - слышат из белого дома кто-то спешит, задыхается.
Молчать, сидеть тихо! - скомандовала Лиля.
Тася посмотрела в щелку и уткнулась губами в Василия Ивановича: смешно, хоть на пол садись, а рассмеяться нельзя.
А за дверцами стоял важный человек: брат Витя, - приготовишка, в длинных штанишках, - с девочками играть не любил, - стоял и смотрел.
Отворить? - шепнула Тася.
Пусть просит.
Эй, вы! - раздалось за дверью.
Ни гу-гу.
Да пустите же, курицы!
Пустить? - опять шепнула Тася.
Слушай, - Лиля подбежала к двери и взялась за крючок, - мы тебя пустим жить, только, только...
Что только?
Что ты нам принесешь в дом?
Жареного таракана.
Кушай сам! Нет, - ты всерьез скажи...
А вот, а вот... я вам... выкрашу крышу!
Трах! Крючок слетел, и дверь чуть сама не спрыгнула с петель, дом так и закачался.
Выкрасишь крышу?!
Могу!
В зеленую краску?!
Могу и в зеленую.
Витя был большой мастер. Через полчаса крыша была зеленая, как лягушка, и Витины руки были зеленые, и кошкин хвост был зеленый (зачем суется?), и даже на Тасин башмак капнула зеленая краска.
Вода в кастрюльке закипела. Вытащили морковку, разрезали на кусочки, разложили на тарелочки и дали всем - и Василию Ивановичу, и Арапке, и кошке.
А когда пообедали, опять заперли дверь на крючок, тесно-тесно уселись на лавочке и давай петь:
Наш дом! Наш дом!
С окном!
С крыльцом!
Наш дом! Наш дом!
С потолком!
С крючком!..
Замечательная песня.
Целый день не вылезали из домика, и когда позвали их обедать в большой дом, так и не пошли, заставили все принести к себе в домик.
Так и просидели до вечера. Ночевать в домике им не позволили, да и холодно, - пришлось идти всей компанией в белый Дом, в свою детскую. Ах, как не хотелось!
Ушли. Луна вылезла из-за речки. В домике стало пусто и тихо. Совсем тихо. Кошка проводила детей и вернулась.
Обошла домик кругом, - дверь на задвижке. Какая досада!
Там за лавочку во время обеда завалился кусочек котлеты, завтра прозеваешь - Арапка съест. Она на это мастерица!
Сидит кошка, зевает: идти в сарай на стружки спать или здесь перед дверью клубком свернуться?
И вдруг прислушалась, - шуршит что-то в домике, шуршит да шуршит. Забежала с другой стороны, ухватилась когтями за окно, смотрит: сидит на столике за стеклом мышь и ест кошкину котлету, лапками так и перебирает.
Ах ты, разбойница!
Рассердилась кошка, даже зубами заскрипела. А мышь увидела ее, смеется, хвостиком машет, дразнит, - за стеклом не страшно.
Свалилась кошка на траву, посидела, подумала и пошла к дверям.
Тут и лягу... Утром Лиля и Тася двери откроют - покажу я тебе, как чужие котлеты есть!..
Не знала она, глупая, что в углу, когда плотник Данила пол сбивал, один сучок из доски выскочил: много ли мышке надо, чтобы уйти?..
Зима в тот год выдалась снежной. Село в буквальном смысле слова занесло снегом. С утра снегоуборочный трактор ездил по сельским улочкам и чистил их. На одной из дальних улиц (село очень большое) проезжая часть в порядке очерёдности освободилась от снега, и сразу же на неё с центральной улицы свернула «Победа». Проехав несколько домов, автомобиль остановился напротив того места, где находился огород, по обе его стороны стояли дома, откуда шёл густой дым. Спустя минуту дверца у «Победы» открылась и из неё вышел мужчина в военной форме с погонами капитана. Улица выглядела пустынной: её обитатели отсыпались после бурной встречи Нового 1979 года.
Капитан с букетом живых цветов подошёл к огороду и, несмотря на сугробы, сделал по ним несколько уверенных шагов. На десятом он остановился, положил на снег цветы, поклонился, постоял минут три и вернулся к своему автомобилю. А в это время за его действиями из окна дома по левую сторону внимательно наблюдала старушка. Но не простая, а скорей всего, из числа любопытных, благодаря которым по селу разносятся своевременно сельские «новости».
Пока мужчина сидел в салоне «Победы», о чём-то думая, старушка неожиданно появилась перед его взором.
– Сынок, ты что это придумал? – начала «допрашивать» незнакомца она. – Похоронен ли у тебя здесь кто? Так ведь кладбище у нас в другом месте.
– Похоронен, бабушка.
– И кто же это?
– Домик моего дедушки.
– Афанасия-то?
– Его самого.
– А ты-то кто, сынок?
«Сынок» узнал её. Перед ним стояла соседка его деда. Сама она, по всей видимости, внука не узнала.
– Акулина Петровна, а внучка Клава, давно у Вас гостила?
Не ответив, старушка подошла поближе, сняла очки, достала из кармана другие, одела и внимательно посмотрела на приезжего.
– Никак Яша? Да как повзрослел? – удивилась она.
– Акулина Петровна, Вы на мой вопрос не ответили, что с Клавой?
– Да что с ней будет? Погуляла ночью хорошо, я бы только хотела знать, с кем? А теперь отсыпается.
– Не понял, где отсыпается?
– Да у меня на печи.
Капитан приготовился спросить, «как она у Вас оказалась», но не смог: на него "набежали" воспоминания.
… Шестиклассник Яша Константинов, перешедший в седьмой класс, гулял июльским жарким днём с ребятами на улице. Догулять до вечера ему не дала мама, позвавшая сына домой.
– Хватить беситься с дружками, давай помогай нам с папой. Садись на велосипед, бери ведро и езжай за ягодами к дедушке Афанасию.
– Так я к нему вчера только ездил, мама.
– Ничего страшного, съездишь ещё раз. Он тебе рад. Не забудь снова помочь ему собирать ягоды. Дедушка же старенький, живёт один.
Сын спорить не стал и поехал, выполняя просьбу мамы. Хотя в отличие от своего отчего дома и родной улицы там, у деда, "гуляла" скука: одноклассники и одноклассницы поблизости не проживали. Расстояние по сельским меркам приличное, но его Яша, велосипедист со стажем, преодолел быстро. Въехав на «космической» скорости в дедушкин двор, доложив ему о цели своего приезда, внук, взяв в руки ведро, побежал в густой старый сад и с разбега запрыгнул на дерево с переспелыми вишнями. Насобирав полведра ягод, собрался залезть на дереве ещё выше. Однако одна из «надёжных» (так ему казалось) веток затрещала и подросток полетел вниз головой.
Дедушка на войне получил контузию: на одно ухо вообще не слышал, на другое – плохо. Услышать отчаянный крик внука, он, по указанной причине не смог. Тем более, что находился в своём доме и видел послеобеденный сон. Ударился о землю Яша не так сильно, но от страха потерял сознание. Очнувшись, не открывая глаз, услышал чьи-то слова:
Мальчик, вставай, хватит на сырой земле лежать.
После этих слов пострадавший сразу же ощутил на себе поцелуй. Сначала в левую щёку, потом в правую. Ему это понравилось, и он решил не открывать глаза, а узнать, что последует дальше. Последовал поцелуй в губы. Только после этого его глаза открылись и увидели перед собой склонившуюся над ним «принцессу» из сказок, которых перечитал много. Да и сам пытался писать, но пока безуспешно.
– Ой, что это со мной случилось? – спросил незнакомку подросток.
– А ты что, действительно ничего не помнишь, скалолаз?
– Помню только, как с ведром собирал на этом дереве вишни.
Обрадовавшись словам Яши, девчонка поняла, что о поцелуях тот ничего не знает и спросила:
– Тебя как звать? Меня – Клава.
– Слушай, Клава, а что ты делаешь в саду моего дедушки? Пришла ягоды воровать? – отвечал вопросом на вопрос внук.
– Нужны мне ваши ягоды, у моей бабушки они вкуснее. Тебя пришла спасать. Я видела, как ты летел вниз головой, – с обидой произнесла та.
Поняв, что нагрубил без основания совсем незнакомой девчонке, Яша быстро вскочил на ноги и протянул руку: «Будем знакомы! Яша».
– Ой, осторожно, не делай быстрых движений, а вдруг у тебя сотрясение мозга.
Не избежать бы ему последствий, если бы не упал на кучу с травой. Только вчера дедушка делал прополку в саду. Но вынести траву в специальную яму у него тогда не хватило сил. Надеялся на помощь внука. В это время в саду появился и сам дед.
– Ой, Клава, как хорошо, что и ты тут, – обрадовался старик, – перенесите траву в ту яму и насобирайте и мне ведро ягод. Буду варить варенье.
– Дедушка, а давайте я Вам его сварю. А Яша поможет, – предложила соседская внучка.
– Согласен, если только он согласится, внук любит погулять, а работать должны дедушка, мама и папа.
После такой «характеристики», подросток, не отвечая, быстро схватил траву и понёс её в яму. Клава последовала его примеру. Довольный же дедушка отправился досыпать. На этот раз снился ему штурм какой-то высоты, которую его рота никак не могла взять.
Справившись с травой и насобирав вдвоём два ведра ягод, Яша не выдержал и спросил:
– Клава, а откуда ты взялась? Сколько раз ездил к дедушке, я тебя не видел?
Потому, что плохо смотрел. Небось на своих одноклассниц смотришь? Я второе уже лето приезжаю к бабушке. До этого ездила в пионерские лагеря. Но бабушка что-то стала болеть, и мама начала «кидать» меня на помощь. Если ей станет лучше, то на следующее лето я поеду снова в лагерь.
Услышав такой не совсем желательный для него прогноз, Яша загрустил. Клава ему понравилась с первого взгляда.
– А может она будет продолжать болеть? – сказал он.
Клава, поняв смысл сказанного, заулыбалась и ответила: «Ты что говоришь, дурачок, о моей любимой бабушке? Если я тебе нравлюсь, я всё равно приеду. Ты вот мне понравился, хотя и являешься по словам твоего дедушки, ленивым мальчиком.
– Лениться я больше не буду, – после этих слов он подошёл к Клаве, обнял её и поцеловал в губы.
– Я поняла, Яша. Твой «ответ» меня устраивает: я приеду снова. Сейчас пошли варить обещанное варенье.
Сварить его сразу не удалось. Эта процедура должна происходить на улице за сараем. Но когда всё приготовили, набежали внезапно тучки, пошёл дождик. Дедушкины помощники спрятались в домик. Сели на стульях в коридоре, где окна выходили в сад. Под шум дождя за окном стали мечтать.
– Яша, окончишь школу, приезжай к нам в город, пойдём вместе поступать в педагогический институт. Будем в нашей школе преподавать историю, – сказала Клава.
– В какой «нашей»?
– Ну в той, где я сейчас обучаюсь. Мы же с тобой в одинаковом классе учимся, только в разных школах. А работать будем в одной. Согласен?
Яша соглашался, ибо просто не хотел расстраивать свою подругу: ещё с первого класса мечтал поступить в военное училище и стать военным. На это решение, разумеется, повлияли рассказы дедушки, прошедшего войну от первого её дня до последнего. Тот, правда, не заканчивал никаких военных училищ, но с фронта вернулся лейтенантом. Внук брал с него пример.
Дождь не прекращался в течение тридцати минут. Потом выглянуло солнце. Яша на него посмотрел с грустью: ему хотелось и дальше под «музыку» дождя целоваться с Клавой, которая оказалась его первой любовью. Не возражала продолжать это «занятие» и Клава. Но им помешал дедушка.
– Дождь, кажется, закончился, пойду варить варенье, – сказал он и вышел на улицу.
Допустить это «влюблённые», однако, не могли. Быстренько принялись за дело. Как только оно закончилось, начало темнеть. Июльский тёплый вечер без предупреждения вступал в свои права.
Утром следующего дня, проснувшись, Яша просил маму:
– Я сегодня снова поеду помогать дедушке. Вчера не успел всего сделать.
– Надо же, – удивилась мама, – что это, сынок, с тобой случилось? Ну ладно, езжай сегодня, а завтра будешь помогать нам с папой в нашем саду.
Как догадался уже читатель, Яша маму обманул. Ни к какому дедушке он не собирался ехать, а проехав мимо его дома, забрал с собой Клаву и помчался на пруд, находящийся за селом. Об этом они договорились ещё вчера при расставании. Бабушка Клавы знала, куда и с кем поедет внучка и не возражала.
Пруд был разделён условно на две части: в одной хозяйничали сельские рыбаки, в другой – отдыхающие. Наши знакомые остановились во второй части. Не ограничившись загоранием на песочке, они после обеда поехали в лес, находящийся от пруда всего в двух километрах. День пролетел быстро. По пути домой оба были уверены, что их первая любовь не покинет их никогда, став взрослыми, они поженятся и будут всегда вместе. Писем пока друг другу решили не писать, чтобы их не стали читать посторонние. Договорились встретиться на следующее лето.
Лето это не заставило себе долго ждать. Яша, катаясь на велосипеде с друзьями, ежедневно проезжал по дедушкиной улице, иногда заезжая и к нему. Но его теперь интересовал больше не его домик окнами в сад, а тот, что рядом. Однако та, из-за которой он это делал, так и не появлялась на улице. Обидевшись на Клаву, он первого сентября «на зло» ей пригласил в кино одноклассницу Варю. Не знал Яша и не мог знать, что до мамы Клавы дошли слухи о "похождении" дочери у бабушки прошлым летом, и что она специально отправила их с сестрой на всё лето на турбазу, где работал папа.
Появилась Клава в бабушкином селе только окончив среднюю школу с «золотой медалью» и поступив в педагогический институт. Встретиться же с внуком соседа ей не пришлось: в это время Яша был уже курсантом военного училища….
– Проснись Яша, – толкала закрывшего глаза капитана бабушка, – ну что, мне звать Клаву? Или к нам зайдёшь, разбудишь? Будить больше её некому. Ко мне она в этот год приехала одна, детей отправила в пионерлагерь.
– А что же муж?
– Да разбежались они два года назад, не сошлись характерами. А теперь кому она нужна с двумя детьми? Так мне звать её, Яша?
– Пожалуй, Акулина Петровна, не надо, я поеду. Мне ещё необходимо успеть побывать на могиле дедушки и родителей. С утра на кладбище заехать не смог.
– А ты как? Женат, есть дети?
– Всё есть.
– Поняла. Звать Клаву, значит, смысла нет. А тебе-то, Яша много ещё служить.
– До выслуги пятнадцать лет.
Попрощавшись с добродушной соседкой покойного дедушки, капитан включил зажигание, автомобиль тронулся с места. Проезжая мимо дома Акулины, он увидел в окне женщину. Но не остановился, поехал дальше. О чём он теперь, спустя годы после той встречи в дедушкином саду, мог с ней разговаривать? Он – отец троих детей и муж любимой и верной жены.
– Кто это был, бабушка? – спросила Клава, когда та вошла в дом.
– Ой, внучка, лучше не спрашивай. Ездят тут всякие.
Внучка ничего не ответила и пошла досматривать сон, в котором она, принцесса, танцует с принцем в старом саду. В реальной же жизни она своего «принца» упустила тем далёким летом, когда по вине мамы не приехала в село к бабушке и не встретилась с ним, как договаривались.
18. 05. 2016 г.
Фото из Интернета
Текст большой поэтому он разбит на страницы.
Шел-брел богатырь пеший –
Подшутил над ним лесовик-леший:
Прилег он в лесной прохладе,
А леший подкрался сзади,
Коня отвязал
И в дремучую чащу угнал…
Легко ли мерить версты ногами
Да седло тащить за плечами?
Сбоку меч, на груди кольчуга,
Цепкие травы стелются туго…
Путь дальний. Солнце печет.
По щекам из-под шлема струится пот.
Глянь, на поляне под дубом
Лев со змеею катаются клубом,–
То лев под пастью змеиной,
То змея под лапою львиной.
Стал богатырь, уперся в щит,
Крутит усы и глядит…
«Эй, подсоби! – рявкнул вдруг лев,
Красный оскаливши зев,–
Двинь-ка могучим плечом,
Свистни булатным мечом,–
Разруби змеиное тело!»
А змея прошипела:
«Помоги одолеть мне льва…
Скользит подо мною трава,
Сила моя на исходе…
Рассчитаюсь с тобой на свободе!»
Меч обнажил богатырь,–
Змея, что могильный упырь…
Такая ль его богатырская стать,
Чтоб змею из беды выручать?
Прянул он крепкой пятою вбок,
Гада с размаха рассек поперек.
А лев на камень вскочил щербатый,
Урчит, трясет головой косматой:
«Спасибо! Что спросишь с меня за услугу?
Послужу тебе верно, как другу».
«Да, вишь, ты… Я без коня.
Путь дальний. Свези-ка меня!»
Встряхнул лев в досаде гривой:
«Разве я мерин сивый?
Ну что ж… Поедем глухою трущобой,
Да, чур, уговор особый,–
Чтоб не было ссоры меж нами,
Держи язык за зубами!
Я царь всех зверей, и посмешищем стать
Мне не под стать…»
«Ладно, – сказал богатырь.–
Слово мое, что кремень».
В гриву вцепился и рысью сквозь темную сень.
У опушки расстались. Глядит богатырь –
Перед ним зеленая ширь,
На пригорке княжий посад…
Князь славному гостю рад.
В палатах пир и веселье,–
Князь справлял новоселье…
Витязи пьют и поют за столом,
Бьет богатырь им челом,
Хлещет чару за чарой…
Мед душистый и старый
И богатырскую силу сразит.
Слышит – сосед княжне говорит:
«Ишь, богатырь! Барыш небольшой.
Припер из-за леса пешой!
Козла б ему подарить,
Молоко по посаду возить…»
Богатырь об стол кулаком
(Дубовые доски – торчком!)
«Ан врешь! Обиды такой не снесу!
Конь мой сгинул в лесу,–
На льве до самой опушки
Прискакал я сюда на пирушку!»
Гости дивятся, верят – не верят:
«Взнуздать такого, брат, зверя!..»
Под окошком на вязе высоко
Сидела сорока.
«Ах, ах! Вот штука! На льве…»
Взмыла хвостом в синеве
И к лесу помчалась скорей-скорей
Известить всех лесных зверей.
Встал богатырь чуть свет.
Как быть? Коня-то ведь нет…
Оставил свой меч на лавке,
Пошел по росистой травке
Искать коня в трущобе лесной.
Вдруг лев из-за дуба… «Стой!
Стало быть, слово твое, что кремень?..»
Глаза горят… Хвостом о пень.
«Ну, брат, я тебя съем!»
Оробел богатырь совсем:
«Вина, – говорит – не моя,–
Хмель разболтал, а не я…»
«Хмель? Не знавал я такого»,–
Лев молвил на странное слово.
Полез богатырь за рубашку,
Вытащил с медом баклажку,–
«Здесь он, хмель-то… Отведай вина!
Осуши-ка баклажку до дна».
Раскрыл лев пасть,
Напился старого меду всласть,
Хвостом заиграл и гудит, как шмель:
«Вкусно! Да где же твой хмель?»
Заплясал, закружился лев,
Куда и девался гнев…
В голове заиграл рожок,
Расползаются лапы вбок,
Бухнулся наземь, хвостом завертел
И захрапел.
Схватил богатырь его поперек,
Вскинул льва на плечо, как мешок,
И полез с ним на дуб выше да выше,
К зеленой крыше,
Положил на самой верхушке,
Слез и сел у опушки.
Выспался лев, проснулся,
Да кругом оглянулся,
Земля в далеком колодце,
Над мордою тучка несется…
Кверху лапы и нос…
«Ах, куда меня хмель занес:
Эй, богатырь, давай-ка мириться,
Помоги мне спуститься!»
Снял богатырь с дерева льва.
А лев бормочет такие слова:
«Ишь, хмель твой какой шутник!
Ступай-ка теперь в тростник,
Там, – болтала лисица,–
У болота конь твой томится,
Хвостом комаров отгоняет,
Тебя поджидает…»
читай
Сашу Черного для детей
:
рассказы и произведения детям разных классов
ДОМИК В САДУ
В саду было пусто. Только на полянке, за елками на весь сад весело стучал топор. Стучал да стучал.
На стук топора из белого дома приплелась кошка Маргаритка. Села на кучу прошлогодних листьев и видит: стоит среди поляны рыжий плотник Данила и тешет бревна. Обошла кошка вокруг Данилы, обнюхала пахучую желтую щепку, которая, как сумасшедшая, прыгнула к ней прямо на нос из-под топора, и давай мяукать.
Мяу-мур, - мур и мяу, - я знаю, что это будет.
А что, госпожа кошка? - вежливо спросил скворец с березы и нагнул вниз голову со своей жердочки.
Мняу! Вам очень хочется знать?
Чики-вики, очень.
Видите ли в том белом доме живут две девочки…
Розовая и белая?
Мяу, да, и у них есть папа, такой огромный папа, в два раза больше самой огромной собаки. Да. Так вот этот папа вчера заказал плотнику Даниле для своих детей дом…
Чики-вики, скворечник.
По-вашему - скворечник, по-нашему - дом…
И вот - хлоп, где-то щелкнула дверь, и с крыльца белого дома понеслись вперегонку к полянке две девочки: одна розовая, поменьше, круглая, как колобок, - Тася; другая в белом, длинненькая и худая, как жердочка, - Лиля.
Прибежали и давай прыгать вокруг Данилы:
Данила, Данил ушка, миленький, самый миленький, когда же дом будет готов?
Через месяц.
Ай-яй-яй! Да вы не шутите, мы серьезно вас спрашиваем…
Ну, через неделю.
Тася и Лиля посмотрели друг на друга, вздохнули - вот тебе раз!
Сегодня будет готово к обеду, - сказал Данила, улыбаясь в рыжую
бороду. - А что мне за это будет?
- Все, все, все! Все, что хотите!
Ладно. Все так все.
Гуп! Гуп! - и топор опять заходил по бревну.
Распилил Данила бревно на четыре куска, заострил концы, словно карандаши очинил, и вбил в землю.
Ловко, - сказала кошка, - это он будет пол настилать.
А из белого дома приковылял еще один человечек: кухаркин сынок, Василий Иванович, весом с курицу, двух лет, с хвостиком, румяный, как помидор. Пришел, палец в рот, вытаращил глазки, пустил слюну и смотрит.
Васенька, иди-ка, червячок, сюда, посмотри, - позвала Лиля и посадила рядом с собой на бревно.
Сидят, как галки, все четверо: Лиля, Тася, кошка и Василий Иванович и смотрят.
А Данила старается. Знает он, каково ждать, когда дом строится! Притащил из сарая доски, собрал быстро стенки, - хитрый был, молчал, а все у него было заготовлено, - вставил раму, приложил так, чтобы окно к речке выходило, чтобы все можно было видеть: и лодки, и уток, и купальную пеструю будку…
Мур-мяу! - сказала кошка и ткнула Лилю головой. - Окно со стеклом, как же я буду через окно лазить?! Это он, верно, нарочно, за то, что я у него вчера ватрушку стянула…
Да не приставай ты, чучелка, - Лиля не понимала кошкина языка, да и некогда было с ней возиться.
Данила, Данила, - запищала Тася, - а, Данила? Уже можно жить?
По-го-ди… Какая смешная девочка! - заскрипела скворчиха над головой у Таси. - Как же можно жить без крыши и без дверцы? Ага, вот и дверцы! Какие большие и совсем не круглые! Ничего он не понимает, этот Данила…
Кошка посмотрела одним глазом на скворчиху и лениво зевнула:
Мняу… Эй ты, скворечная курица, иди-ка лучше в свой ящик спать! Сама ты ничего не понимаешь, а еще рассуждаешь, тоже…
Скворчиха сделала вид, что не слышит, - стоит ли со всякой, кошкой связываться!
С новосельем! - сказал Данила, взял топор под мышку, набил трубку, закурил и ушел.
Ай да домик! Настоящая крыша, настоящие дверцы, настоящее окно… А внутри как хорошо, прямо запищишь от удовольствия, по бокам лавочки, как в вагоне. Под окном столик на крючках, смолой пахнет, чистенький такой, словно его кошка языком облизала.
Стекла в окошке переливаются, а за окном, как на ладошке, вся голубая река: утки плывут и кланяются, верба на берегу зелеными лентами машет, желтый катерок пробежал, фыркая, как мокрая собака. Хорошо!
Посмотрела Лиля на Тасю, Тася на Лилю, Василий Иванович на кошку и кошка на всех, - вдруг что-то все вспомнили и сразу затормошились.
А мебель? А картинки? А занавески? А кухня? А посуда?
Ах ты, Боже мой, какие мы свистульки! Подхватили девочки Василия Ивановича, - одна справа, другая слева, - под мышки, как самовар, и понесли к дому. Кошка осталась.
Ходит да нюхает все: новый домик, надо же привыкнуть. Смотрят с березы скворец и скворчиха и удивляются - никогда еще в саду они такого чуда не видали. Впереди шагает Василий Иванович, пыхтит и волочит по земле красный коврик, за ним вприпрыжку Тася с целым кукольным семейством на руках, за ней Лиля с жестяной кухней, с резной полочкой, с самоваром, за ними мама с занавеской и с посудой (такая большая, а с девочками играет!), за ней папа, широкий, как купальная будка, идет, очками на солнце блестит, а в руке молоток и картинки, за ними кухарка с морковками, а в самом хвосте черная собака Арапка - ничего не несет, идет, язык высунула и тяжело дышит…
Чики-вики, - запищала скворчиха, - идем скорей в скворешник, у меня даже голова закружилась…
Пошла работа! Разостлали в домике коврик, углы утыкали зеленой вербой, прибили картинку - "мальчика-с-пальчика", приколотили полочку, расставили посуду, накололи занавеску - и готово.
Папа с кухаркой Агашей были оба толстые и никак не могли пролезть в дверь, как ни старались. Поздравили девочек со двора с новосельем и ушли. А мама, маленькая, худенькая, осталась было с ними жить, все расставила, все прибрала, вытерла Василию Ивановичу нос, сняла с волос малиновую ленту и повязала ее кошке, ради новоселья, вокруг шеи и только собралась с ними стряпать, как ее позвали в белый дом… Ушла, как ее ни просили остаться.
Нельзя, - говорит, - червячки. У вас свой дом, у меня свой, - как же дом без хозяйки останется? До свиданья!
Так и ушла.
А кто же у нас будет хозяйкой? - спросила Тася.
Я, - сказала Лиля.
И ты тоже.
А Василий Иванович?
Наш сын.
А кошка?
Судомойка.
Мняу! Скажите пожалуйста! - обиделась кошка. - Почему судомойка?
Потому что тарелки лижешь, - захрипела старая Арапка, хлопая, как деревяшкой, хвостом по полу.
А ты не лижешь?
Лижу, да не твои.
Эй, вы, не ссориться. - Тася топнула башмачком, взяла ведерко и пошла к реке за водою.
Возле дома на траву поставили кухню, собрали щепок, растопили плиту, перемыли в ведерке морковку, нарезали и поставили вариться, а сами опять в дом.
Только уселись и затворили дверцы, - слышат из белого дома кто-то спешит, задыхается.
Молчать, сидеть тихо! - скомандовала Лиля.
Тася посмотрела в щелку и уткнулась губами в Василия Ивановича: смешно, хоть на пол садись, а рассмеяться нельзя.
А за дверцами стоял важный человек: брат Витя, - приготовишка, в длинных штанишках, - с девочками играть не любил, - стоял и смотрел.
Отворить? - шепнула Тася.
Пусть просит.
Эй, вы! - раздалось за дверью.
Ни гу-гу.
Да пустите же, курицы!
Пустить? - опять шепнула Тася.
Слушай, - Лиля подбежала к двери и взялась за крючок, - мы тебя пустим жить, только, только…
Что только?
Что ты нам принесешь в дом?
Жареного таракана.
Кушай сам! Нет, - ты всерьез скажи…
А вот, а вот… я вам… выкрашу крышу!
Трах! Крючок слетел, и дверь чуть сама не спрыгнула с петель, дом так и закачался.
Выкрасишь крышу?!
В зеленую краску?!
Могу и в зеленую.
Витя был большой мастер. Через полчаса крыша была зеленая, как лягушка, и Витины руки были зеленые, и кошкин хвост был зеленый (зачем суется?), и даже на Тасин башмак капнула зеленая краска.
Вода в кастрюльке закипела. Вытащили морковку, разрезали на кусочки, разложили на тарелочки и дали всем - и Василию Ивановичу, и Арапке, и кошке.
А когда пообедали, опять заперли дверь на крючок, тесно-тесно уселись на лавочке и давай петь:
Наш дом! Наш дом!
С окном!
С крыльцом!
Наш дом! Наш дом!
С потолком!
С крючком!..
Замечательная песня.
Целый день не вылезали из домика, и когда позвали их обедать в большой дом, так и не пошли, заставили все принести к себе в домик.
Так и просидели до вечера. Ночевать в домике им не позволили, да и холодно, - пришлось идти всей компанией в белый Дом, в свою детскую. Ах, как не хотелось!
Ушли. Луна вылезла из-за речки. В домике стало пусто и тихо. Совсем тихо. Кошка проводила детей и вернулась.
Обошла домик кругом, - дверь на задвижке. Какая досада!
Там за лавочку во время обеда завалился кусочек котлеты, завтра прозеваешь - Арапка съест. Она на это мастерица!
Сидит кошка, зевает: идти в сарай на стружки спать или здесь перед дверью клубком свернуться?
И вдруг прислушалась, - шуршит что-то в домике, шуршит да шуршит. Забежала с другой стороны, ухватилась когтями за окно, смотрит: сидит на столике за стеклом мышь и ест кошкину котлету, лапками так и перебирает.
Ах ты, разбойница!
Рассердилась кошка, даже зубами заскрипела. А мышь увидела ее, смеется, хвостиком машет, дразнит, - за стеклом не страшно.
Свалилась кошка на траву, посидела, подумала и пошла к дверям.
Тут и лягу… Утром Лиля и Тася двери откроют - покажу я тебе, как чужие котлеты есть!..
Не знала она, глупая, что в углу, когда плотник Данила пол сбивал, один сучок из доски выскочил: много ли мышке надо, чтобы уйти?..
<<1917>>
..............................................
Copyright:
