Суровый Ростов
- Расскажи о себе. Очень нетипичный путь, можно сказать, что «из грязи в князи»…
Да. Так все и есть. Путь людей. Я закончил музыкальную школу по классу аккордеона, поучился в училище.
- Аккордеон – странный выбор…
Самый крутейший. Во-первых, это не только инструмент, но и спортивный снаряд. Это же орган - серьезный инструмент. Он выглядит для кого-то смешно, но это очень сложный инструмент. Профессиональный аккордеонист играет Генделя, Баха, Бетховена, сложнейшую органную музыку. Иногда органистов оставляют позади.
- Почему тогда выгнали из училища?
Меня не выгнали, я сам ушел. В училище уже учился на дирижера.
- Потерял интерес?
- В ряде интервью упоминалась история с наркотиками. Насколько все это связано с музыкой?
Было такое время. Я в училище курс отучился и употреблял. Все употребляли. После 1996 года было трудное время.
- В итоге оказался в больнице?
Я оказывался в ней в процессе. Ложился в больницу – и все равно употреблял. Кто-то торчал на водке, а я торчал на наркотиках. Было шальное время, когда страну разворовывали, превратили ее в черт пойми что. Когда «убили человека» воспринималось, как «прошел дождь».
- Жил в плохом районе?
Самый лучший район на земле. Я никогда не скажу, что мой район плохой. Это промзона, заводской район, где кирпичный завод и частный сектор.
- Но жесткий?
Это не районы были жесткие, не города – жизнь была такая. Люди выживали, определялись, как жить. Мое поколение – заложники этих обстоятельств. Родители вынуждены были крутиться, чтобы просто кормить детей, что-то им дать, придумать судьбу заново.
- С кем ты жил?
В квартире у дедушки военного. У меня вся семья военные. Я знаю армию изнутри и жил в военных городках. Знаю, что это за бред.
- Ходить строем?
Нет, как все устроено. Надо отдать должное, сейчас более-менее. Шойгу пришел – армия превратилась во что-то человеческое. Я сторонник того, что служить надо с 25 лет.
- Рэп возник в школе?
Да, в 15 лет мне бабушка подарила синтезатор Yamaha 51. В 1995 году это было примерно то же самое, если бы мне подарили Lamborghini. И то сейчас я порадовался бы не так сильно. Мы начали заниматься музыкой с друзьями Витей Цукановым и Димой Микрюковым.
- Почему рэп? В 1990-е годы, наверное, была популярны другие артисты?
Я предпочитал тяжелую музыку. У меня папа, как любой советский сумасшедший рокоман, слушал DeepPurple, Pink Floyd, Beatles, Queen, Ozzy Osborne. Я предпочитал хардкор – Biohazard, Rage Against the Machine или Papa Roach… Серьезная белая музыка.
- Но это не рэп совсем...
Это рэпкор. Это речитатив под тяжелую музыку. До сих пор ее слушаю и люблю. Мне нравился речитатив. Речитатив - это удобная форма донесения информации. Не могу сказать, что я рэпер.
- Как оказался в рэпе тогда?
Это был 1996 год. Была тусовка, мы тогда и познакомились с Владиком из «Касты», сделали первое объединение по интересам. Тогда в «Касте» было девять или десять человек. Это было объединение по интересам, а группа «Каста» тогда называлась «Психолирика».
- Где собирались?
На улице.
- Деньги на этом никак не зарабатывали?
Какие деньги?! Это не про деньги было. Я всего лишь делал музыку у товарища на компьютере и ездил к нему в другой район через весь город. Приятель договаривался с мамой, и мы с утра сидели до поздней ночи. Он тихо включал маленькие колоночки и в убогой программе мы делали биты. Так в 17 лет я написал «Мою игру», которую до сих пор пою. Первый текст, который я сам написал от начала и до конца.
- Когда было первое выступление?
В 18 лет во дворце спорта. После концерта меня знал весь город. Тогда была движуха в Ростове, и местные концерты собирали по пять-шесть тысяч человек. Выступали Сергей Пименов, Александр Поляков, Корж… Последний умер недавно.
- В 1998 году выступал под именем Баста?
Баста Хрю. Как мне сказал друг: «Ты выбрал имя с которым никто бы в жизни никогда ничего не добился».
- Первые деньги на рэпе когда заработал?
В том же 1998 году на концерте $100, или 600 рублей.
- Было приятно?
Конечно. Это было просто в пику всем… кто говорил, что это все фуфло. Папе в первую очередь.
- Что сделал с этими деньгами?
Я не помню. Ну, как всегда. Какую-то х...ню. У меня было в месяц четыре концерта в разных городах, или $400. Это были космические деньги.
- Кто-то стал продюсером?
Был продюсерский центр «Медиастар». Они собирали местных артистов… Мы ездили, выступали. Десятки фестивалей. Была культовая поездка на 125-летие Северо-Кавказской железной дороги. Мы перемещались на поезде и выступали в каждом городе, где останавливались. У нас был вагон-душ, баня вагон, был вагон, на котором ездил Николай II. Сцена была прямо на платформе вагона. Круто!
- До какого года шли эти концерты?
С 1998 по 2002 год. После них я музыкой до 2003 года вообще не занимался - ничего не писал и х...ней страдал.
База Газа
У меня появился партнер, с которым мы работаем до сих пор, – бизнесмен Евгений Антимоний. До этого он по дружбе вкладывал деньги в Богдана Титомира, чтобы выпустить его альбом.
- Антимоний же москвич и не из Ростова…
В 2005 году к нему через Богдана попал мой диск.
- Он был его продюсером?
Инвестором. Богдан Титомир говорит Жене: «У меня есть диск ростовского типа, я эти песни хочу купить на альбом». Приехал Богдан в Ростов и сказал: «Я хочу купить песни». Я ответил: «Песни не продаю».
- Какие он хотел купить?
- «Жизнь так коротка», «Сам по себе». Я ему их подарил. У него, надо отдать должное чутье на хорошие песни – п...ц.
- Как в итоге попал в Москву?
Женя услышал мою музыку и говорит Титомиру: «Пускай этот пацан приезжает, будем думать». У меня уже было песен на два альбома. Приехал и все.
- Что понравилось Антимонию?
- Все?
Артиста глупо брать из-за одной песни.
- Сразу студия?
Нет. Мы думали про новый путь. Как донести свою музыку до слушателя.
- Понимал, к кому едешь?
Да. Мы приезжали и встречались, предварительно познакомились. Потом оговорили условия. Меня ничего в Ростове не держало.
- Какие деньги тебе готовы были платить?
Были инвестиции в проект, которые возвращали потом из прибыли долями. Плюс месячная зарплата.
- Какая?
Тысяча долларов. Плюс мне оплачивали квартиру. Для меня, ростовчанина, было нормально.
- Как оплачивалась работа в студии?
Использовали временные займы. Обсуждали каждую деталь.
- Антимоний комфортный или жесткий?
Супертип. Я очень благодарен, что меня свела с ним судьба.
- Я читал про него, что он якобы рейдер…
Про всех можно сказать, что он рейдер. Кто выше головы поднялся и не рейдер? Это страна такая…
- Этап в жизни страны?
Это как Америка шальная, Техас – каждый работал, захватывал, делал что-то. Можно говорить все что угодно, но встретимся в суде. У нас поставь любого богатого хорошего человека, его обдадут из... Пусть говорят. Это его личный путь. У него хорошо с пониманием музыки, он знал Владимира Высоцкого и много кого еще…
- Чего Антимоний хотел добиться?
Чтоб я стал знаменитым человеком в стране. Он искренне верил. С его подачи я пел песню «Райские яблоки» Высоцкого. Она стала мегапопулярной. Перепел Галича. Антимоний очень заряженный и правильный человек.
- Были ли другие продюсеры или инвесторы?
Мы рассылали свои диски, в прямом смысле «ходили ногами» по Москве на разные лейблы. Куда бы мы ни тыкались, все говорили, что моя музыка никому на х... не нужна.
- Кто?
Многие. Список там был… Ну, все. Союз, например.
- Прям посылали?
Ну, не посылали. Говорили: друг мой, это не то.
- Где выпустили альбом?
Пошли на Gala Records, заплатили за студию, начали записывать.
- Сколько это отняло денег и времени?
Дорого. Первый год мы вообще ничего не записывали – собирали песни, открывали клуб Gazgolder. Потом три года писали альбом.
- Как возник Gazgolder ?
Я переехал в Москву, и в этот же день была первая вечерника в клубе.
- Gazgolder кто придумал название?
Женя Антимоний. На месте клуба и был газгольдер, или завод по хранению газа. Отсюда на Красную площадь подавался газ для освещения. Голландцами газохранилище было построено в 1864 году.
- Это был клуб Антимония?
Конечно. Он место арендовал, потом клуб переехал на новое место, но здесь же, на территории Армы.
- Gazgolder был когда-то рэп-клубом?
Gazgolder - это арт-пространство. Здесь можно делать все: от выставок до поэтических вечеров. У нас выступали Жванецкий, Филипенко, протобуддисты, все, что вы можете себе представить. Сейчас здесь проходят крутейшие вечеринки электронной музыки. Я пишу электронную музыку. У меня есть проект – Bratia Stereo.
- Какая у тебя доля в клубе Gazgolder ?
В пределах трети.
- В Прибалтике в Legendas ?
Тоже совладелец.
- Клубы - это интересный бизнес?
Сложный. Зачастую не оправдывает своих инвестиций. Брать его за основу не имеет смысла.
- Как у клуба появился инвестор - Антон и Наталья Треушниковы? Lifenews сообщал, что Наталья (по специальности психиатр ) помогала тебе справиться с зависимостью?
Нет. Наталья – жена моего друга. Треушниковы помогли, когда было тяжело и Gazgolder нуждался в средствах для строительства нового здания клуба и студий. Они стали соинвесторами строительства здания клуба. Мы совместно с ними развиваем разные проекты за пределами музыки.
- Новость на Lifenews неправда?
Недавно нам в суде удалось доказать клевету Lifenews. Материалы на Lifenews – это гиблое дело, к достоверности они часто не имеют никакого отношения.
- Что они написали?
Что у нас в клубе было произведено оперативное задержание человека с наркотиками. Громкий заголовок: «В клубе Басты произошло задержание с наркотиками». Мы выиграли суд, их обязали снять все эти материалы.
- Чем занимался в клубе?
Я е...шил просто как собака. Много музыки, ночами сидел. Мне было все в кайф, появилась возможность для реализации. Я был лимитчик с целью. Мечтал заниматься музыкой, и тут мечта сбывалась. В 2006 году вышел альбом «Баста-1», в 2007 году «Баста-2» и в 2008 году «Ноггано».
- Как вы продвигались? Заносить деньги на радио не приходилось?
Дело не в деньгах, быть в общем винегрете не хотелось. Те радиостанции, которые нам были симпатичны, отказывали наотрез. Например, Миша Козырев. («Наше радио»). Я ему часто вспоминаю про его: «Фу, это такой отстой». Сейчас на «Нашем радио» много наших песен.
- Умирает ли ТВ и радио?
Да, сейчас востребованы проекты в духе Дружко (шоу Сергея Дружко на Youtube. - Forbes ). Темп очень ускорился, нужно быстро работать мозгами, чтобы быть на волне.
- За счет чего раскрутились?
Большую роль сыграл интернет. Перелом произошел на третьем альбоме Басты. Одно тащило за собой другое.
- Что значит «перелом» ?
Начались концерты.
- Почему разные псевдонимы - Баста, Ногано, N1NT3ND0...?
Это же совсем разный формат и настроение. Сначала никто и не понял, что это один человек. Это был такой акционизм. Мне было приятно, что люди не ассоциируют одного героя с другим. В русской музыке такого не было.
Борьба со злодеями
- Из чего складывается основной доход? Сколько денег зарабатываешь в среднем за один концерт?
Концерт стоит $20 000-30 000. Прибыль, которая складывается из концертной деятельности – лично моя. Есть еще мое партнерское участие в лейбле. Мы получаем деньги с контента, с продажи альбомов, с контрактов. Практически все реинвестируем в лейбл – много артистов, аренда, еще 20 человек работает.
- Сколько в год концертов?
Бывает под сто. Можно больше, но я не делаю. График расписан до конца 2018 года.
- В основном Россия?
Не только. Раз в два года проходит тур по Америке. Вот осенью поеду по Германии. В Лондон и Дублин каждый год ездим.
- Сколько с концертов получается за год?
Допустим, если 70 концертов, то 60 млн рублей. Ежемесячный фонд на зарплаты 2 млн, еще 20 млн рублей вкладываем в клипы, ну и так далее.
- Антимоний является владельцем лейбла?
Мы с ним равные партнеры. Он давал деньги на запись, которые я вернул. После первых двух альбомов было инвестировано в районе €300 000. Все это я отбил, мы вышли на партнерские отношения, как это было и договорено.
- Во что сейчас вкладываете?
У нас 15 млн активных участников в наших социальных сетях. И, на мой взгляд, за этим будущее. Мы сейчас запускаем проект, Youtube-канал Gazgolder live и еще есть интернет-радиостанция.
- Думал, что первоначальные инвестиции не сможешь отбить?
С Женей был договор, что не получится – не получится. Ничего страшного.
- Он дал полный карт-бланш?
Это единственный вариант с музыкантами. Мы эту модель транслируем на работу с нашими артистами. У меня не было продюсера.
- Кто из артистов лейбла по-настоящему хорош?
Все хорошие.
- Хорошие - все, а кто деньги приносит?
Все по-разному. Сейчас есть еще интернет-продажи.
- Скриптонит, мне кажется, должен быть неплох…
Естественно. Но я сам музыкант и буду только за себя говорить. Мы занимаемся музыкой. Когда Скриптонит приехал и я его первый раз услышал, то просто ох...нел. У меня не было слов. Я ему позвонил, и мы начали сотрудничать. Полтора года мы ждали альбом. Все это время мне писали: «Вы заполучили артиста и его погубили». Потом вышел альбом – и все вопросы отпали.
- Должен ли артист быть коммерчески успешным?
Мы не занимаемся производством коммерчески успешных проектов, а делаем музыку с верой в то, что это будет интересно людям.
- Было ли такое, чтобы тебя из артистов кто-то обманывал?
Я человек слова, поэтому соблюдаю и на этом строю свою жизнь. Была неприятная история с певицей Тати.
- Что она сделала?
Ничего. Мы писали ей песни и инвестировали в нее деньги так, как она просила. У нее ничего не получилось, и оказалось, что мы плохие.
- Потратили на нее около €100 000?
Больше! Мы много лет этим занимались. Для меня личная трагедия – опыт работы с ней. Отношение к ней было больше чем дружеское – человеческое. В один момент все это превратилось в какое-то безумие, когда она сказала, что сама написала все песни. У меня был культурный шок. Но это работа с артистами.
- Сколько может принести весь Gazgolder за год?
Общий вал – 240 млн рублей. Но от 30% идет на покрытие вопросов. Это был бы хороший куш, если бы не было трат на лейбл, зарплаты и инвестиции.
- Где еще есть бизнес?
Есть вейп-история «Пар культуры». Но это хобби. Вот Константин (в дверь входит человек с огромными Rolex на руках. - Forbes ), с ним мы делаем кастомные часы и эксклюзивные ювелирные изделия. Еще мы делаем майки, кофты.
- Есть ли отельный бизнес в Суздале и Москве?
Есть мое участие, но не мой основной доход.
- Кто сейчас концерты обычно спонсирует?
Большая проблема. Всегда спонсировали - кто? - алкоголь, пивняки, табачники. По причине новых законов нужно придумывать тысячи обходных путей. Раньше сотрудничали с Philip Morris и «Жигули». С Tuborg Скриптонит cделал трек в Лос-Анджелесе. Прямых и быстрых денег нет, бюджеты ограничены. Пока основное - концерты и контент. Электронные продажи могут быть очень ощутимыми.
Противостоянием со злодеями? Я принимаю участие, ходил на совещание к Игорю Шувалову (первый вице-премьер. – Forbes ). Надо отдать ему должное, он уделяет серьезное внимание вопросу. Это был супербатл.
- Кто из звезд ходил?
Последний раз был Игорь Бутман. Еще был Никита Сергеевич Михалков. Мне кажется, для правительства нет ничего страшнее, чем группа жалующихся артистов.
- Что ему сказали?
Первый раз мы были у него год назад, когда вскрылись космические суммы мошенничества и посадили Сергея Федотова (руководитель РАО, недавно был признан виновным в мошенничестве. - Forbes ).
- Замок в Шотландии…
Да, артисты просто ох...нели. Мне задала вопрос: «Василий, а как чувствуют себя похожие на вас артисты за рубежом, какие у них отчисления?» Я рассказал про отличия.
Там целая организованная группа лиц по предварительному сговору. Приходят в кафе, говорят: «У вас есть караоке, нужно делиться». Доходит до маразма, что в Москве с бабушек и дедушек на пенсионерских кружках пытаются получить деньги. Это какая-то секта – РАО. Они же Scorpions или Deep Purple пытались запретить выступать со своими же песнями. Я тоже писал отказ от вознаграждения, чтобы исполнять свои же песни. Шизофрения.
Мы настаивали на том, что единственный адекватный выход – это передать управление государству, без посредников. Сегодняшняя схема не работает.
- Останешься без пенсии?
В РАО не понимают, что живут за наш счет и работают на нас. Они собирают с миллионов кафе, караоке, концертов. Они сами решают, как распределять эти деньги, авторские сборы. Хотят их реинвестировать почему-то в кино. Я не хочу инвестировать свои деньги в кино. Я хочу их получать сам.
- И сколько недоплатили?
Суды показали, что люди просто наживаются на собираемых для артистов деньгах. Они иногда разово делают комплименты. Ты собираешь «Олимпийский», ты номер один по продажам iTunes, а тебе говорят: «Ты заработал 60 000 рублей».
Баста дал интервью газете «Известия», в котором была затронута тема поэзии, и можно ли считать рэперов наследниками поэтов-шестидесятников. Мы собрали для вас самые интересные моменты. Полный текс интервью читайте .
О рэперах, вышедших за рамки жанра.
То, что я исполняю сейчас, не совсем корректно называть рэпом. Я - Вася-музыкант. И многие из тех, кого мы по привычке называем рэперами, - давно вышли за рамки жанра. Я имею в виду Оксимирона, Ваню Нойза, исполнителей нашего лейбла «Газгольдер». Но если вы спрашиваете, поэт ли я, то нет, поэтом я себя тоже не считаю. Я мнение Соловьева с благодарностью, конечно, принял, но удивился...
О графоманстве.
Это когда человек слово использует ради слова. Хотя... в этом есть своя эстетика, много людей именно такую поэзию любят, им нравится нагромождение абсурда. С другой стороны, бывает, что графоманство прослеживается и в идеальных рифмах, где всё красиво, но нет настроения.
О первом рэпере и маргинальстве.
Есенин, мне кажется. Алкоголик, тунеядец, хулиган, маргинал, одним словом. Рэпер - это ведь больше не про стихи, а про позицию. Рэп - такая штука, что если нет человека, нет судьбы, то нет и смысла во всем его творчестве. Рэперы - это не только социальные поэты. Можно быть и кубистом, и сюрреалистом.
О рифмах.
Я раб музыки, я раб рифмы. 60% времени только и делаю, что ищу рифмы. Называю это физкультурой мозга: у меня есть в телефоне целые текстовые файлы, в которых по 400 рифм на одно слово, но при этом уже первая с десятой не схожи. Рэп в плане рифм сильно отличается от просто стихов. Я, например, глагольные рифмы не использую, у меня нет ни одной глагольной. Стараюсь сложные рифмы использовать.
О песне «Выпускной».
Это же аллюзия! У меня не было выпускного. Это моя фантазия о том, каким должен быть этот выпускной. И в этом тексте больше правды, чем где бы то ни было. Это одна из удачнейших моих песен. Она мне нравится, а припев - просто разрыв: «И пусть звучат они все одинаково. И пусть банально, и не талантливо; Но как сумел - на гитаре сыграл и спел». Никто не обращает внимания на эти слова. Все говорят: это же звучит, как и все песни. Я говорю, ну да. Это мой поэтический триумф.
О «голоде» поэтов.
Поэт должен быть талантлив, а голодным - на свое усмотрение. Кто-то говорит, вот, типа, поэты - они заговаривают бога, а вы - деньги. Но это не так.
Любой музыкант, когда нужны деньги, заговаривает деньги. Когда болит сердце - заговаривает сердце. Это и есть настоящее. Не существует музыкантов, которые живут ради музыки. Жить только ради музыки - это глупо.
О планах.
Мы заканчиваем работу над второй частью фильма «Газгольдер». Он весь в стихах. Олег Груз полностью сделал поэтический сценарий. А ближайший концерт у нас запланирован на 16 июля - это ежегодный фестиваль Gazgolder Live. На сцену выйдут резиденты нашего творческого объединения, и не только, соберется большая компания, много хороших музыкантов и поэтов. Выступит ATL. Вот вы спрашивали, что для меня пример русской поэзии - это он. Послушайте, что за стихи. Это космос.
В апреле на широкие экраны выходит картина «Газгольдер: Музыкальная сказка для взрослых», где главные роли сыграли музыканты Творческого объединения Газгольдер – Баста, Гуф и другие. Музыкальный экшн-комикс в привычной для рэперов манере рассказывает о разных аспектах современной жизни: от политики и бизнеса до любви и ненависти. Герои фильма борются за правду, которая у каждого своя. Накануне премьеры коллектив отправился в тур в поддержку ленты. На очереди – Киев, где концерт состоится 30 марта.
сайт: Фильм "Газгольдер" – уникальный проект: вы появитесь в картине не только в качестве актера. А еще и как сопродюсер, сорежиссер и соавтор ленты. Как и почему возникла идея создания картины?
Василий Вакуленко: С идеей фильма к нам пришел Иван Курский, молодой режиссер, который раньше снимал за границей. Он предложил скомпилировать все наши идеи в одну историю. Все вдохновились, собралась классная творческая команда и написала сценарий фильма. Практически сразу же приступили к съемкам, которые длились два с лишним года. Параллельно все работали над своими музыкальными проектами, вышли альбомы у Смоки, Словетского, Тати, свет увидела пластинка "Баста-4", много воды утекло. (Улыбается.)
сайт: Возникали ли на площадке творческие конфликты? За кем в итоге оставалось последнее слово?
В.В.: Конфликты возникали постоянно, потому что я конфликтный человек. В основном такие ситуации были связаны с рабочим режимом группы и какими-то техническими нюансами. Все постоянно хотелось ускорить. Ненавижу паузы и когда кто-то мямлит и ноет. А вообще все было здорово, чувствовалось единение и понимание. Вы все увидите сами в фильме о фильме, который обязательно будет.
В.В.: Теперь я знаю почти все о том, как снимается кино. Техническую и эмоциональную стороны. Это грандиозный опыт, который качественно повлияет на съемку наших видеоклипов. Технические нюансы больше не вызывают у меня такое количество вопросов.
сайт: Сюжет фильма пока известен в общих чертах: «Речь об актуальных на сегодняшний день аспектах жизни: о политике, бизнесе, конечно, о любви, смерти и вечных ценностях». Также часть сюжета будет посвящена еще и событиям, которые происходят в прошлом – 30–40-х годах XX века, что потребовало немало затрат временных и финансовых… Насколько легко было искать финансирование для проекта.
В.В.: Фильм снимали за свои деньги. Поэтому его смело можно назвать авторским. В картине нет навязчивого продакт-плейсмента и нелепых вынужденных сцен.
В.В.: Второй фильм будет точно. И не факт, что это будет продолжение первого.
сайт: Если есть, что сказать украинскому зрителю, – будет круто.
В.В.: Я никогда не разделял людей по географическим признакам. И сейчас тем более не намерен этого делать. Я был в Киеве неделю назад, видел все своими глазами. Надеюсь, что обстановка разрядится и время все расставит на свои места. Люди хотят жить. Об этом, кстати, и наш фильм. Любой загнанный в угол человек начинает действовать, защищая себя и то, что ему дорого. У меня много родственников в Украине живет! Я сам – Вакуленко. О чем еще тут можно говорить? Нас нельзя разделить, и не надо нас сталкивать лбами.
Апрель - Всемирный месяц информирования о проблемах аутизма. Специально для «Сноба» президент фонда «Выход» , режиссер и сценарист побеседовала с музыкантом Василием Вакуленко (Бастой), который недавно стал послом фонда. Смирнова и Баста поговорили о том, что такое милосердие, как помочь наркозависимым, а также о побегах из дома, литературе и музыке
Забрать себеФото: Кирилл Пономарев/Сноб
«Жили в подвале, спали на кроватях из вагонных купе»
Авдотья Смирнова: Я хотела начать разговор с твоей мамы. Ты мне сказал, что в какой-то момент ты думал, что мама сумасшедшая, что за тебя борется. Потому что она тебе все прощала и верила в тебя, несмотря на все твои выходки. Ведь ты был непростым подростком. В пятнадцать лет убежал из дома, и полгода тебя не было. Что ты делал в эти полгода?
Баста: Путешествовал. Жил у друзей, потом в городе Аксай — такой маленький город-спутник Ростова. В подвале мы жили. Спали на кроватях из вагонных купе. Это был такой «союз детских сердец». Мы все друг другу помогали.
Авдотья Смирнова: А что ты ел?
Баста: Еду добывали.
Авдотья Смирнова: Скажи мне, Вася, прямо и честно: разбой был?
Баста: Нет, разбоя не было.
Авдотья Смирнова: А что тебя дома так напрягало?
Баста: Мы с отцом были прямо-таки идейными врагами. Он рвался меня воспитывать, хотя был чужой мне человек, я увидел-то его лет в семь. До этого он с нами не жил. Меня воспитывали бабушка с дедушкой. Дед для меня был больше чем отец. Человек безумно меня любящий и вообще идеал мужчины. Сначала он работал в Кривом Роге на шахте, потом закончил школу, поступил в военное училище, окончил Академию гражданской обороны в Москве. Просто звезда из голливудских фильмов.
Авдотья Смирнова: Дед — казак?
Баста: Да, криворожский, настоящий. Фамилия у него Раздайбеда.
Авдотья Смирнова: То есть мама в девичестве Анна Васильевна Раздайбеда?
Баста: Ага, Анька Раздайбеда.
Фото: Кирилл Пономарев/Сноб
Авдотья Смирнова: Кто мама по профессии?
Баста: Экономист. Закончила вуз с красным дипломом, была главным экономистом оборонного завода. Потом продавала йогурты. Для меня работающая женщина, которая именно вынуждена работать, а не просто заниматься любимым делом, — это трагедия.
Авдотья Смирнова: Женщина не должна работать?
Баста: Должна работать, а не тащить все на себе. Знаешь, это такое русское «тащить на себе». Вот бабуля моя тащила всех на себе. Я ненавижу себя за то, что я не мог на это повлиять. Но что я мог сделать?
Авдотья Смирнова: Так, вернемся к твоему побегу. Ты вернулся, мама тебя встретила словами: «Слава Богу!» То есть ни скандала, ничего? Что она думала эти полгода, она знала, что ты жив?
Баста: Да, я звонил.
Авдотья Смирнова: Она тебе не говорила: «Сынок, вертайся давай!»
Баста: Она знала, что это бесполезно. Вот в этом плане она, конечно, гений педагогики.
Авдотья Смирнова: А ты у Анны Васильевны просил когда-нибудь прощения?
Баста: Конечно. До сих пор прошу. Только не «Мамочка, прости!», а поступками. И она считает, что все в итоге правильно сложилось. «Я понимаю, что ты был молодой, искал себя», — так она говорит.
Фото: Кирилл Пономарев/Сноб
Авдотья Смирнова: Я прочла множество твоих интервью, и из них складывается образ совершенно благостный. Ты просто столп общества, правильный во всем. Не понимаю, как это сочетается с образом Ноггано.
Баста: А в России кто столпы общества в основном?
Авдотья Смирнова: Разбойники? Ты как считаешь?
Баста: Да. Сто процентов. Время, в которое вырос я и мои друзья, — конец 90-х. Понять, из чего сделана страна и вообще жизнь, можно только через призму личного опыта. Если ты о чем-то просто знаешь, но не имеешь в этом опыта, у тебя не будет милосердия.
Авдотья Смирнова: А бандиты милосердны?
Баста: Бандиты — рабы обстоятельств. Представляешь, тебе надо идти и каждое утро что-то забирать, потому что иначе у тебя заберут. И ты строишь свою жизнь на этом.
Авдотья Смирнова: То есть те, кто через это прошел, потом приходят к правильным ценностям?
Баста: Пройдись по двадцатке наших самых заряженных, богатых, успешных людей — это люди, за которыми тянется определенный шлейф, по-другому не может быть. Сейчас поднимают заново дела 1990-х — там каждый не без греха, страна была такой. Люди так жили: надо было хитрить, выкручиваться.
«У меня до сих пор ощущение, что я просирал все свои шансы, один за другим»
Авдотья Смирнова: Когда у тебя появились деньги?
Баста: Лет пять-семь назад. А до этого я был просто неудачником.
Авдотья Смирнова: Ты вышел на сцену в первый раз в восемнадцать лет. Как это было?
Баста: Мой друг предложил мне петь во Дворце спорта. Я написал свою первую песню, «Моя игра», за 15 минут, хотя стихи вообще писать не умел.
Баста: Да, бабулечка заставляла. Сейчас я просто не понимаю, как можно не читать книг.
Авдотья Смирнова: У тебя есть любимый поэт?
Баста: Бродский и Маяковский. Вот если бы можно было бы их совместить и у них был бы общий творческий ребенок — это был бы предел просто… Ну, в общем, на следующий день после того выступления во Дворце спорта обо мне знал весь город.
Перетерпеть ломку очень сложно — я резал себе руки, бился об стену, — но через это можно пройти
Авдотья Смирнова: А почему ты говоришь, что ты был неудачником?
Баста: У меня до сих пор ощущение, что я просирал все свои шансы, один за другим.
Авдотья Смирнова: Это же было связано с наркотой?
Баста: Вообще с моим взглядом на жизнь. Когда я оставался один на один с собой, мне было мучительно больно. Я себе не нравился. При этом в 18 лет я считал себя уже очень опытным, взрослым, закоренелым мужиком.
Авдотья Смирнова: А когда наркотики начались?
Баста: В 16 лет.
Авдотья Смирнова: И сразу с тяжелых?
Баста: Нет, сначала просто пил, курил, в 17 в первый раз укололся. Было совсем не страшно.
Авдотья Смирнова: Зачем? За этой чертой ты идеальный — или что?
Баста: Все идеальное. Я когда первый раз употребил тяжелые наркотики, понял, что чувствую себя самым красивым, самым сильным, самым дерзким, самым талантливым — меня ничего не беспокоило. Со стороны это выглядело ужасно, но мне на это было плевать. Почему люди употребляют вещества? Не потому, что хотят новых ощущений. Таких меньшинство. Я считаю, что склонность к наркотикам — в человеческой природе. Вот этого-то не понимают люди, которые занимаются борьбой с наркотиками.
Фото: Кирилл Пономарев/Сноб
Авдотья Смирнова: Ты не согласен с тем, что делает Евгений Ройзман?
Баста: Полный провал. У людей в его фонде нет ни понимания, ни милосердия. Это переломавшиеся, которые возгордились и забыли, что они просто бывшие торчки. Их деятельность — сплошное глумление и «высебячивание». Они лицемеры. Что испытывает человек, который употребляет? Он просыпается каждое утро, чтобы ввести себе вещество, которое его убивает, и прекрасно это осознает. Это же больной разум, про душу я вообще не говорю. Тут насилием не поможешь.
Авдотья Смирнова: У меня была очень тяжелая операция на спину в Германии, она длилась больше десяти часов. А в Германии принцип медицины такой, что человек не должен терпеть боль. И за короткий срок я пришла к высоким дозам наркотиков. Потом меня стали с них постепенно снимать. Я, собственно, получила все радости ломки. Это совершенно адское состояние. И я как-то сказала моему товарищу Жене Ройзману: «Ты не понимаешь, что это такое. Человек колется не для того, чтобы словить кайф, а для того, чтобы прекратить эту муку». На что Женя мне сказал: «Ну ты же перетерпела, значит, и они могут». Что на это ответить, я не знаю.
Баста: Я знаю. Здесь дело не в том, чтобы физически перетерпеть. Это несложно. То есть, это очень сложно — я резал себе руки, бился об стену, — но через это можно пройти. А что потом? Нужна специальная программа, которая показывает человеку, что он не виноват. Понимаешь? Весь мир признал давно, что это болезнь. Пока в поступках этих борцов не будет милосердия, ничего не получится. Они просто охотники за привидениями. Пусть лучше ловят милиционеров.
Авдотья Смирнова: Ты говоришь «переломался», а что дальше?
Баста: Человек должен понять, для чего ему дальше жить.
Фото: Кирилл Пономарев/Сноб
«Я не очень уважаю закон. Я бы хотел, чтобы законы были такими, как удобно мне»
Авдотья Смирнова: Ты часто употребляешь слово «милосердие», не переносишь, когда при тебе обижают слабого. При этом в «Газгольдере» у тебя пасется довольно пассионарная публика, в воздухе пахнет тестостероном. Как ты относишься к геям?
Баста: Больше всего меня в этом напрягает агрессивная пропаганда. Я про заграницу говорю.
Авдотья Смирнова: А я про Россию. У нас к ним относятся очень агрессивно. Если при тебе начнут обижать гея за то, что он гей, ты вступишься?
Баста: Если будут прямо какие-то садистские истязания, конечно. Милосердие не знает границ и каких-то там разделений. Тем более что гомосексуализм — тоже болезнь.
Авдотья Смирнова: Это не болезнь. В любой популяции животных один и тот же процент гомосексуальных особей.
Баста: Поверь мне, прежде чем так заявлять, я изучил, почему это случается. Есть несколько объяснений: что это природное, естественное, что это из-за распущенности, что это определенная психотравма. Много всего прочитал и понял, что мне неохота в этом дальше разбираться. Есть и есть.
Авдотья Смирнова: Я тоже человек гетеросексуальный, и тоже православный. Я при этом глубоко убеждена, что два самых угнетаемых меньшинства сейчас в России — это, с одной стороны, геи, а с другой стороны, атеисты.
Баста: Ну это разные вопросы.
Фото: Кирилл Пономарев/Сноб
Авдотья Смирнова: Разные — да не разные, потому что атеистам сейчас в нашем обществе приходится крайне тяжело.
Баста: Да. Сейчас их «религия» под ударом.
Авдотья Смирнова: Притом что это вполне себе мировоззрение.
Баста: Конечно. Они верят в то, что Бога нет.
Авдотья Смирнова: А на них нападают. Ты станешь защищать или нет?
Баста: Атеиста? Я не разделяю его взглядов, но рядом встану, конечно.
Почему лично я должен чувствовать себя виноватым за то, что у нас в стране как-то не так относятся к гомосексуалистам?
Авдотья Смирнова: А с геем?
Баста: Нигде не написано, что гей ограничен в правах. Он пользуется теми же свободами, что и я, только пропагандирует зачем-то свою сексуальную ориентацию. Вот я не занимаюсь пропагандой своей сексуальной ориентации.
Авдотья Смирнова: Представь себе гомосексуальную пару, где один из партнеров попал в реанимацию. И второго партнера к нему не пустят. Это не поражение в правах?
Баста: Ко мне тоже не пустят подругу, если она не моя жена.
Авдотья Смирнова: Но вы можете зарегистрировать свои отношения, а они нет.
Баста: Это опять вопрос закона. Дело не в том, что люди у нас какие-то злые. Просто не было такой законодательной инициативы.
Авдотья Смирнова: Я смотрю, ты очень уважаешь закон.
Баста: Не очень. Я бы хотел, чтобы законы были такими, как удобно мне. Но они такие, какие есть, и геев они никак не поражают в правах. Почему лично я должен чувствовать себя виноватым за то, что вот у нас в стране как-то не так относятся к гомосексуалистам? Есть один отличный ирландский бар на Манхэттене. И однажды во время гей-парада хозяин сказал, что не будет вешать гейский флаг над дверями своего заведения. Его оштрафовали на 10 тысяч долларов. Вот это бесит. Почему, если я не разделяю эту религию, я должен это поддерживать? Мое главное обязательство — не наносить им ущерб. Ты закрыл дверь, и в какую ты церковь ходишь, с кем ты спишь — это твое личное дело, твое личное пространство. Геи — так геи. Атеисты — так атеисты. Я христианин. У каждого свой прикол.
Авдотья Смирнова: Для тебя очень важно понятие частной жизни и частных границ.
Баста: Сто процентов. Я не против геев, это личное дело каждого. Но я не хочу информационного давления, в том числе на моих детей. И имею на это право. Вот в Сан-Франциско, а это один из моих любимых городов, ты чувствуешь себя виноватым из-за того, что ты обычный гетеросексуальный дядечка. Кто-то, кстати, мне говорил, что причина такой популярности и распространенности гомосексуальности в Америке в том, что у них не было войн. Я сначала посмеялся, а потом задумался. Мы же, Россия, — страна выживателей. Всю нашу историю мы вынуждены воевать и выживать.
Фото: Кирилл Пономарев/Сноб
«Я равнодушен к живописи, но могу расплакаться от хорошего кино или книги»
Авдотья Смирнова: А почему мы вынуждены выживать? Кругом враги?
Баста: И при этом мы дружелюбные люди.
Авдотья Смирнова: Вот прямо дружелюбные?
Баста: Очень. Мы фанатичные в дружбе. Любим очень сильно, хотя, если возненавидим, то гори все огнем. Если нас обманут, будем уничтожать. Инфантильная нация. Нам много веков, но мы детишки. Правда, взрослеем потихоньку. Поэтому мне и нравится Лев Гумилев с его надеждой на правнуков, которые станут лучше, чем деды.
Авдотья Смирнова: Ты любишь Гумилева?
Баста: Я, когда бросил торчать, много его читал. Тяжелая литература, язык укачивающий, но общий смысл мне близок. Я тоже все время задаю себе вопрос: почему мы так живем? Почему какой-то группе людей определен именно такой путь? Крутость Гумилева в том, что он об этом процессе пишет. О жизни на больших территориях. И понимаешь, что, видимо, нам так надо.
Авдотья Смирнова: А какие страны, кроме России, тебе нравятся?
Баста: Франция без французов.
Авдотья Смирнова: Де Голль говорил, что французы не достойны Франции. А ты никогда не переносишь это выражение на Россию?
Баста: Хорошо там, где нас нет. Но меня вообще пугает вся эта культура улыбчивых людей.
Авдотья Смирнова: Ты боишься лицемерия?
Баста: Я понимаю, что в Европе это традиция, люди при встрече улыбаются, я сам веду себя так же. Но это странно смотрится, например, в Тюмени. Наверное, это наша русская партизанская подозрительность: «Э-э-эх, сучара, улыбаешься, паскудник?»
Авдотья Смирнова: А говорил, что мы дружелюбные.
Баста: Мы одновременно и дружелюбные, и агрессивные, очень правдивые и очень лживые. И еще очень любим приукрашивать.
Авдотья Смирнова: А прибедняться разве мы не любим?
Баста: Либо прибедняться, либо кичиться. Мне жена говорит: тебя и так знают, зачем ты выпендриваешься, надеваешь костюмы. А во мне есть вот это рабское, детское. Например, крутая машина. Хочется компенсировать то, чего у меня раньше не было никогда. И это уродское я в себе вижу. Это во мне есть. Поэтому мне понятно, почему негры ведут себя так же.
Авдотья Смирнова: А ты в подростковом возрасте завидовал?
Баста: Конечно.
Авдотья Смирнова: А чего хотел — денег?
Баста: Чтобы у меня были друзья и мы все были богатыми, самыми сильными, и нас было бы много, и дружили бы мы всю жизнь. И у нас была бы большая компания. Как в сериале «Бригада». Я его, кстати, не видел, но много про него слышал. Даже придумал такой punch: когда спрашивают: «Ты видел “Бригаду?”», я отвечаю: «Нет, я в это время в тюрьме сидел». Хотя мне нравится хорошее бандитское кино. Там ведь нет никакой героизации, в конце все умирают.
Авдотья Смирнова: Еще до того, как они в «Бригаде» умирают, они постепенно превращаются из друзей черт-те во что. Это очень талантливое кино. А кроме бандитского, какое тебе нравится?
Баста: Про зверскую любовь. «Любовь и голуби». Не могу такие фильмы спокойно смотреть — рыдаю. А еще «Председатель» с Ульяновым, «Республика Шкид».
Авдотья Смирнова: Так легко плачешь?
Баста: Если почувствую эмоцию, то могу. И совершенно этого не стесняюсь. От книг тоже плачу. Помню, бабушка меня заставляла читать «Консуэло» и «Графиню Рудольштадт» Жорж Санд.
Авдотья Смирнова: Да ладно! Это же для девочек.
Баста: А я благодаря «Консуэло» заинтересовался масонством. «Невидимые» же они там назывались? И меня вся эта история очень задела. Я сопереживал.
Авдотья Смирнова: А живопись?
Баста: Равнодушен. К огорчению моей жены. Я могу удивиться, поразиться, но если мне не нравится, то объяснять бесполезно.
Авдотья Смирнова: У тебя в «Газгольдере» висит очень хорошего уровня живопись. Откуда здесь взялся этот художественный вкус?
Баста: Ой, а это тоже живописью считается? Я ж не разбираюсь. Мне просто нравится.
Авдотья Смирнова: Мы с тобой в прошлый раз сошлись на том, что оба любим Оскара Рабина. Ты, наверное, просто равнодушен к старой живописи.
Баста: Я равнодушен к живописи, которую не понимаю. Хотя иногда даже то, что я не понимаю, я могу воспринять через судьбу, через трагедию. Мне понравилась история про японскую даму, которая что-то там делала для Louis Vuitton. Так вот, у нее шизофрения, она 40 лет живет в дурдоме, с 6-7 лет слышала голоса. К ней приходили образы и видения, и она выработала собственную систему, как отвлекаться от этого, рисуя. Она создала свое искусство как терапию. Вот это гениально. То есть мне само ее творчество не нравится, но интересна история.
Фото: Кирилл Пономарев/Сноб
«Я долго был рабом storytelling’а, все хотелось сделать посмешнее и эстрадно. Сейчас для меня важнее музыка»
Авдотья Смирнова: Какой ты трепетный! Откуда тогда берется «Застрахуй братуху»? Или «Зять»? Я считаю этот трек шедевром. Это, кстати, реальная история?
Баста: Ну как сказать — реальная-нереальная? Мне кажется, реальная. Потому что я слышал о таких случаях. А фразу из припева узнал от моего друга из Рязани, художника. Он рассказывал: «Приезжаю свататься, а там папа такой сидит, барин прямо, так на меня смотрит и говорит: “Ну что ты, зять — не*** взять”». Я когда услышал, это был для меня прям дзен, хлопок одной ладонью. Такое просветление сразу наступило. Ведь лучше не скажешь просто! Хотя, может быть, не стоило из этой фразы делать припев. Тут меня повело в сторону. Упрощение получилось.
Авдотья Смирнова: Не трогай мое любимое произведение! Я внимательно послушала последний альбом, и у меня довольно сложное впечатление. Все в восторге от «Девочки», она отличная, но там есть несколько более сильных треков. «Стволок за поясок», «Тихий Дон».
Баста: Ну ты называешь те песни, ради которых это все и писалось. Меня вот многие ругают, что я презираю слово «концепция». А для меня непонятно, ну хоть убейте, что такое концептуальный альбом. Либо это сделано в одной музыкальной палитре, что для меня просто несовместимо с жизнью, либо это какая-то история. Я человек настроения. Поэтому «Лакшери» — это диск, в который я собрал все, что сделал.
Авдотья Смирнова: Мне кажется, что сам Ноггано как образ — не столько про музыку, сколько про истории. А альбом «Лакшери» получился про музыку. Там очень много интересных музыкальных находок, а драйв историй ушел. Это еще вернется или ты вырос из Ноггано?
Баста: Это и есть Ноггано. Он теперь будет такой. Я долго был рабом storytelling’а, все хотелось сделать посмешнее, более эстрадно. Но расхотелось. Я не позволяю себе повторяться. Пусть люди видят: для меня сейчас важнее музыка. И «Стволок за поясок» сегодня — моя любимая песня.
Авдотья Смирнова: «Стволок за поясок» — прекрасная песня. Но мне жалко расстаться с тем чудесным Кудеяром-атаманом, которым был и останется для меня Ноггано. Очень хочется с ним встретиться еще. Скажи мне, Васечка, голубчик, у меня к тебе последний вопрос. Вот ты, скажем так, человек больших страстей. Как обуздываешь себя?
Баста: Музыкой. Я же понимаю, почему сумасшедшим дают карандашик и ватман и они начинают рисовать. Без музыки я и не представляю, как бы складывалась моя жизнь. Я был бы очень опасным человеком.
Редакция благодарит компанию «КиноЗавод» за предоставленную фототехнику.
А в качестве рэпера?
Выступил в обычных «трубах». Если кто помнит, продавались такие уе...нские «трубы», которые покупались на два размера больше, чтобы шире смотрелись. Плюс маечка. Ростов, 1996 год - какой там фэшн? Точно помню, что кроссовки были голубые, Adidas Torsion. У меня их потом с...дили. В 90-х на сцену я надевал самое лучшее. Точнее, самое чистое. Как говорилось в советское время, «прибереги это, внучок, на выход». У меня как тогда, так и сейчас не было икон стиля. Я придерживаюсь того, что встречают по одежке, а провожают по уму.
И тем не менее за какими брендами охотился в юности?
Я, как герой песни 50 cent «Window Shopper», любил глазеть на витрины. У меня на районе был единственный магазин в Ростове, где продавался Reebok. Вот Reebok Pump Fury и кроссовки Nike Air Max - это было заоблачно!
Я так понимаю, первый гонорар ты вложил в эти кроссовки?
Не угадал. Первый гонорар в двести рублей я вложил в фиолетовые джинсы Wrangler и замшевые туфли. Это было в 1998 году, перед дефолтом, когда доллар шесть рублей стоил... Я старик! Я получал гонорар за концерт еще до первого дефолта! Сегодня подсчитал, что вышел первый раз на сцену восемнадцать лет назад. «Мою игру» как раз пел во Дворце спорта!
Когда-то кроссовки были спортивной обувью, а сегодня с этим стилем заигрывает даже высокая мода.
Сто процентов! Музыканты, спортсмены очень много сделали для легализации спортивной одежды. С другой стороны, смотри, в прошлом году в тренды вышли черные шлепанцы с белыми носками, а у нас в Ростове всю жизнь все в этом ходили. Ростов определенно задает вектор тренда!
День рождения - это самый непонятный праздник. Это праздник родителей: они же меня родили. С чем меня поздравлять-то? Я заложник обстоятельств.
И где будешь отмечать?
23 апреля в «Олимпийском» и 25 апреля в Киеве. Десять лет прошло с того момента, как я в Москву перебрался, и 35 лет, как я перебрался на эту Землю. Чтобы не отмечать дни рождения, я делаю весной большие концерты. Все весело, люди всем залом кричат: «С Днем рождения!» - мне такое празднование нравится. Ожидается двухчасовая программа с песнями из нашего нового альбома со Смоки Мо. Я уже знаю, в чем буду выступать: белая рубашка, черные штаны и черные кроссовки удобные.
Бывает, что старые вещи становятся малы?
Это происходит постоянно! Я то набираю, то скидываю - вечная борьба! Поэтому, как настоящий советский человек, беру с запасом, на размер больше, - шоб було! Как говорится, будет больше - ушьем, будет меньше - расточим. Ателье на мне наживаются.
У тебя самого есть марка одежды «228».
Да, у нас много релизов: есть майки «Пуля навылет», «Run, Вася, Run». Мы следим за тем, чтобы у лучших людей постоянно появлялись новые вещи.
Это бизнес или хобби?
Бизнес х...ый! Половина уходит на подарки, половина на самоокупаемости - и хорошо! Бизнесом надо заниматься в полную меру. А это так, больше ради прикола, чтобы свои «кишки» были.
Какая у тебя самая дорогая вещь в гардеробе?
Куртка Stefano Ricci. Дорогая вещь, но это подарок. Есть вещи, которые нужны: костюмы, туфли...
На свадьбы?
Ты понимаешь, редко-редко, но бывает, что надо куда-то одеться. Чтобы цивильно. Чтобы жена порадовалась - живет с таким охламоном... Знаешь, что круто? Люди знают мою музыку, в силу чего я могу заходить во все места в том, в чем хожу. Мне не надо подавать себя в обертке, и это величайшее достижение популярности. Но, когда случаются именины родственников, взрослых людей, нужно одеться цивильно. И мне нравится надеть костюм, рубашку и сесть в свой «роллс-ройс». Чувствую себя как чиновник! Ха-ха! Про «роллс-ройс» пошутил.
У меня только что возник странный вопрос: когда через десятки лет ты умрешь, то хотел бы лежать в гробу в цивильном или спортивном??
Ты не поверишь, у меня на рабочем столе есть даже отдельная папка, в которой на этот случай лежат музыка и фотографии. Я тебе серьезно говорю! Когда меня сфотографировали для MAXIM, я отобрал два кадра для этой папки. Ведь, когда умрешь, уже ничего не исправишь, да? Появятся какие-то деятели, доброжелатели, которые якобы меня знали... А так готовы фотка для могилы, эпитафия, музыка на вынос, на засыпание землей и на тот момент, когда все будут расходиться. Правильно, ну а чё? Очевидно же, что я умру. Очевидно, что мы все умрем. А отвечая непосредственно на твой вопрос, скажу, что и костюмчик уже есть, и туфельки. Все готово! Я жил как халям-балям, так пусть хоть последний путь пройдет идеально: камера, стедикам, вынос, пролеты, плачущие люди, хлопающие...
Кто знает об этой папке, кроме тебя?
Мой товарищ по студии. Она под паролем. Называется «1980–20...».
Дай Бог, чтобы, как минимум, было 2080!
Я, конечно, с благодарностью от Всевышнего приму все годы, но хочется оставаться в ясном уме, а не превратиться в злобного, циничного старого пердуна. Нужно, чтобы как в песне группы «Звери»: «Я ухожу, ухожу красиво!»
Я общался на эту тему с Вячеславом Петкуном из «Танцы минус», и он сказал, что не собирается прыгать по сцене до пятидесяти лет и петь песни о летящих ангелах. В то же время смотришь на Rolling Stones и поражаешься их живучести. А ты отводил себе сценический срок? «Так, до сорока поработаю на сцене, а потом буду продюсировать или писать киносценарии...»
Ты правильно говоришь, Rolling Stones до сих пор разрывают и фору дадут любому русскому Петкуну. Но я же не смогу сам остановиться. Ведь если начнется маразм и я буду к себе относиться как к мегазвезде, то перестану слушать людей, которые говорят: «Вася, ты уже старый хрыч, пора уходить!» Естественно, я буду упираться! И тут все зависит от друзей, которые смогут отравить меня.
Ты доволен резонансом фильма про своих друзей? Бюджет «Газгольдера» был 2,8 миллиона долларов, а собрали в прокате на миллион меньше.
Очень, очень доволен. Год прошел с момента выхода, а о нем продолжают говорить. Хорошо ли, плохо, но продолжают. Многие после просмотра стали приходить на концерты: «Кто это? Что он себе позволяет? Кто этот человечек?» Как продюсерское решение - это было идеальное промо для музыкантов, сработало на сто процентов. Фильм может иметь слабые места, дочеты-недочеты, но то, что люди после увиденного сказали: «Сука, но они же молодцы!» - факт. Мы не взяли ни копейки у государства, ни у кого ничего не украли - сделали от души, да еще и с настроеньицем. Сейчас, кстати, готовим сценарий фильма «Газгольдер-2». Мы будем гнуть свою линию: «Баста-1», «Баста-2», «Баста-3», «Баста-4»... Я равнодушен к названиям. Больше парюсь о наполнении, а не о форме.
Может, ты увлекаешься нумерологией?
Знаю в общих чертах о золотом сечении. Я верю в Бога, но ведь есть и колдуны, и люди, которые по числам узнают твое предназначение. Мне даже расклад делали. Насколько помню, концепция нумерологии заключается в том, что создается твой вектор: кто ты такой - созидатель или разрушитель. Я разрушитель. Помню, недавно в вагоне-ресторане мы выясняли всей группой, кто есть кто по китайскому календарю. И это просто разрыв: очень правдиво звучали наши психологические портреты! Я - Белая Железная Обезьяна.
Будучи Белой Железной Обезьяной, ты когда-нибудь помышлял о вегетарианстве?
Как человек, живущий на просторах, где семьдесят процентов времени холодно, заявляю: вегетарианство не для меня. Вегетарианство - это условия, выдвинутые средой обитания. Если индус будет есть плохое мясо на жаре и при плохих условиях хранения, он может отравиться от палочки или иной инфекции. Поэтому он съест мандарин и пойдет дальше. У меня есть друг-вегетарианец, это печальное зрелище.
