Католики и протестанты, живущие по Григорианскому календарю, а также поместные православные церкви мира, придерживающиеся Новоюлианского календаря , встречают в ночь с 24 на 25 декабря праздник Рождества Христова.

Рождество Христово - один из важнейших христианских праздников, установленный в честь рождения младенца Иисуса Христа в Вифлееме. Рождество отмечается во многих странах мира, разнятся только даты и календарные стили (юлианский и григорианский).

Римская церковь установила 25 декабря в качестве даты празднования Рождества Христова после победы Константина Великого (ок. 320 или 353 ). Уже с конца IV в. весь христианский мир праздновал Рождество именно в этот день (за исключением восточных церквей, где этот праздник отмечался 6 января).

И в наше время Православное Рождество "отстает" от католического на 13 дней; католики отмечают Рождество 25 декабря, а православные - 7 января.

Это произошло из-за путаницы календарей. Юлианский календарь, введенный в обиход в 46 году до н.э. императором Юлием Цезарем, добавляющий в феврале еще одни сутки, был гораздо удобнее, чем старый римский, но все-таки оказался недостаточно четким - "лишнее" время продолжало накапливаться. За каждые 128 лет набегали одни неучтенные сутки. Это привело к тому, что в XVI веке один из самых важных христианских праздников - Пасха - стал "наступать" намного раньше положенного срока. Поэтому папа римский Григорий XIII предпринял очередную реформу, заменившую юлианский стиль на григорианский. Цель реформы состояла в том, чтобы скорректировать нарастающую разницу между астрономическим годом и календарным.

Так в 1582 году в Европе появился новый григорианский календарь, тогда как в России продолжали пользоваться юлианским.

В России григорианский календарь был введен в 1918 году , однако церковь такого решения не одобрила.

В 1923 году по инициативе Константинопольского Патриарха состоялось совещание Православных Церквей, на котором было принято решение об исправлении Юлианского календаря. Русская Православная Церковь в силу исторических обстоятельств не смогла принять в нем участия. Узнав о совещании в Константинополе, Патриарх Тихон все же издал постановление о переходе на "Новоюлианский" календарь. Но это вызвало протесты в церковном народе и постановление было отменено менее, чем через месяц.

Вместе с Русской Православной Церковью в ночь с 6 на 7 января праздник Рождества Христова отмечают Грузинская, Иерусалимская и Сербская Православная Церкви, афонские монастыри, живущие по старому, Юлианскому календарю, а также многие католики восточного обряда (в частности, Украинская Греко-Католическая Церковь) и часть российских протестантов.

Все остальные 11 Поместных Православных Церквей мира празднуют Рождество Христово, как и католики, в ночь с 24 на 25 декабря, так как они пользуются не "католическим" Григорианским календарем, а так называемым "Новоюлианским", который пока совпадает с Григорианским. Расхождение между этими календарями в один день накопится к 2800 году (расхождение Юлианского календаря с астрономическим годом в один день накапливается за 128 лет, Григорианского - за 3 тысячи 333 года, а "Новоюлианского" - за 40 тысяч лет).

В старых богослужебных книгах наряду с обычным названием праздника Рождества помещался подзаголовок: «Пасха. Праздник тридневный»! Сравнение с Пасхой, которую богослужебные песнопения называют «праздником из праздников и торжеством из торжеств», - указание на особый характер Рождества Христова и одновременно - на все же более скромное его чествование. Пасха с особой торжественностью празднуется в Церкви неделю, а Рождество - три дня.

Фреска Рождество Христово. Эфиопия. XIII век

Среди многочисленных торжеств православного календаря выделяются две тематически объединенные группы праздников. Следуя один за другим, они образуют довольно протяженные временные периоды, не совсем точно именуемые «циклами». На богослужебном - всем доступном - уровне они выражают два важнейших догмата Христианства как религии Спасения: Богоявление, то есть явление Бога во плоти, и Его Воскресение из мертвых. Воскресению Христову (или Пасхе) посвящен весьма продолжительный и тщательно разработанный календарный период, именуемый «Пасхальным циклом». Рождественский цикл по разным причинам не получил такого законченного оформления.

История богослужебного становления Рождественского цикла весьма сложна и, из-за скудости источников, относящихся к первым векам христианства, вряд ли будет выяснена до конца. Несомненно лишь то, что из некоего «синтетического» праздника, который греки называли Тэофания, или Епифания («Богоявление», или «Явление [Божественной силы]»), вырастает постепенно цикл исторических воспоминаний: Рождество в Вифлееме, Крещение на Иордане, Сретение (Встреча) в Иерусалимском храме. В него включены и менее торжественные праздники - производные от этих основных. В настоящее время эти торжества воспринимаются нами как отдельные по смыслу богослужебные воспоминания. Но в древности Тэофанию (Епифанию) праздновали сорок дней (как мы сейчас празднуем Пасху), а своеобразным богословским «резюме» и богослужебным «отданием» праздников Рождественского цикла был праздник Сретения Господня.

Историческая цель и догматический смысл праздников рождественского цикла состоит не только в том, чтобы вспомнить во всех подробностях знаменательные факты земной жизни Господа, но прежде всего, по словам Бернарда Бота, в том, «чтобы понять и, насколько возможно, пережить тайну Слова, ставшего плотью».

Современный православный цикл Рождественских праздников и воспоминаний литургисты представляют в таком виде.

«Неделя святых праотец (праотцев)» (предпоследнее воскресенье перед Рождеством Христовым) - Церковь воспоминает всех древних родоначальников (по-гречески - патриархов) богоизбранного народа и их потомков, от Адама до Иосифа Обручника. Здесь пред нами символически предстает вся история дохристианского человечества! В бесконечном перечне имен особо выделяются ветхозаветные пророки, готовившие людей к принятию Мессии (проповедавшие Христа), и все библейские праведники.

«Неделя святых отец (отцов)» (ближайшее воскресенье перед Рождеством) - Церковь вновь воспоминает всех ветхозаветных святых, но особо прославляются предки Иисуса Христа по плоти. Поэтому в Евангельском чтении на литургии приводится человеческая родословная (генеалогия) Иисуса Христа.

«Рождество Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа [в 5508 году от Сотворения мира, в царствование Кесаря Августа, в Вифлееме Иудейском]» - в квадратных скобках - дополнение названия праздника по старым месяцесловам. Более точное в догматическом аспекте - его греческое название, буквально: «Рождение по плоти Господа Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа» (25 декабря / 7 января).

По своему происхождению это римский праздник Dies Natalis Domini («День Рождения Господа»), существовавший, вероятно, уже во II–III веках. Знаменитый римский «Хронограф 354 года» относит рождение Христа на год консульства Гая Цезаря и Эмилия Павла (т. е. 1 год н. э.): «При этих консулах Господь Иисус Христос родился в 8-й день до январских календ (то есть 25 декабря) в пятницу 15-й луны». Разумеется, выбор даты обусловлен не историческим, но апологетическим и миссионерским мотивом. В Римской империи был распространен культ солнечного бога Митры, который нужно было вытеснить христианским торжеством. Перенеся День Рождения Христа на радостно переживаемый язычниками «День рождения Непобедимого Солнца» (Dies Natalis Solis Invicti) - то есть день зимнего солнцеворота, 25 декабря, - христианские богословы сделали его центром народной жизни. Вся видимая природа преклоняется перед младенцем Иисусом, и даже животворящее Солнце, это мнимое божество язычников, повинуется родившемуся «Солнцу Правды», начиная именно с этого священного дня Его появления на свет Божий свой поворот к весне!

Этот актуальный для III–IV столетий исторический мотив - полемика с астрологией и солнцепоклонничеством - сохраняется в тропаре праздника (в квадратных скобках - авторские пояснения). «Рождение Твое, о Христос Бог наш, озарило Вселенную светом познания, потому что в нем [этом свете] служители звезд [волхвы] звездой же были научены поклоняться Тебе, Солнцу Правды [а не Митре, не видимому Солнцу!], и познавать Тебя с высоты восхода [вифлеемской звезды]. Господи, слава Тебе!»

На христианском Востоке праздник Рождества, акцентировавшего явление Бога именно во плоти, принимали с трудом. Здесь ему противодействовали влиятельные еретики - ариане, а затем монофизиты. Первые отрицали единосущие Сына Отцу, поэтому православная Троица была для них «многобожием», а рождение Иисуса как Сына Божия - «язычеством». Вторые отрицали равночестное единение в Иисусе Христе двух несоизмеримых природ - Божественной и человеческой. Они выросли на почве ветхозаветного (семитического) абсолютного монотеизма, для которого мысль о единении Божества и человечества, тем более «по плоти», - худшее кощунство. Вспомним обоснование смертного приговора Христу: «У нас есть Закон, и по Закону Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Бога» (Ин. 19: 7). Не отвергая евангельского события рождения Иисуса в Вифлееме, православные христиане Востока предпочитали праздновать его в рамках «расплывчатой» по содержанию Тэофании, тем более что день рождения как таковой - от императора до рядового гражданина - в дохристианском Риме считался важнейшим «языческим» праздником. Некоторые Восточные Церкви (Армянская, Коптская и др.), рано отделившиеся от греко-римского Православия, и по сей день сохранили свой архаичный календарь: отдельного праздника Рождества у них нет, они отмечают это событие евангельской истории в рамках древнего Богоявления.

Была и еще одна причина неприятия Рождества. Православные христиане Востока унаследовали библейскую ментальность, согласно которой день рождения - это день скорби: «Отверз Иов уста свои и проклял день свой. <...> И сказал: «Да сгинет день, в который я рожден, и ночь, что сказала: “зачат муж!”» (Иов 1:1–3). Дело тут не в испытаниях, постигших Иова, но в убеждении дохристианского человека, что «всему и всем - одно: одна участь праведнику и нечестивому, доброму и злому, чистому и нечистому, <...> как добродетельному, так и грешнику. <...> Живые знают, что умрут, а мертвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, потому что и память о них предана забвению; <...> и нет им более части во веки ни в чем, что делается под солнцем» (Экк. 9: 2, 5–6). Заметим, что этот стойкий ветхозаветный менталитет присущ и некоторым современным христианам, не празднующим день своего рождения. Сами того не желая, они присоединяются к стенаниям неискупленного человека, все еще живущего «до Рождества Христова»!

«Собор Пресвятой Богородицы» (26 декабря / 8 января) - на следующий день после празднования Рождества Христова Церковь призывает нас вновь собраться в храмах для торжественного прославления Пресвятой Девы Марии, ставшей соучастницей великого таинства воплощения и вочеловечения Сына Божия. Отсюда и название праздника: «Собрание (греч. синодос, слав. собор) [в честь] Пресвятой Богородицы».

«Память святых и праведных Иосифа Обручника, царя Давида и Иакова, брата Господня» - праздник посвящен трем иудейским праведникам, сыгравшим особую роль в Священной истории спасения: родоначальнику мессианской династии Давиду († ок. 970 до н. э.), а также двум Его ближайшим родственникам - «юридическому» отцу Иосифу и сводному брату Иакову (вероятно, сыну Иосифа от первого брака). Иаков считается первым епископом иудеохристианской Церкви Иерусалима и воплощает несбывшуюся надежду на обращение ко Христу всего Израиля. Этот праздник приходится на первое воскресенье после Рождества. Если же Рождество приходится на воскресенье - то на следующий день, вместе с Собором Богородицы.

«Память Святых младенец (младенцев) четыренадесяти (четырнадцати) тысяч, иже в Вифлееме от Ирода избиенных» (29 декабря / 11 января) - вспоминаются первые невольные мученики будущей Христианской Церкви. Их судьба - символ всегда гонимого миром Христианства.

«По плоти Обрезание Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа» (1/14 января) - праздник основан на сообщении евангелиста Луки (см. 2: 21). Он продолжает тему Рождества и утверждает реальное - а не призрачное, как считали некоторые древние еретики, -воплощение и вочеловечение Сына Божия, ставшего Сыном человеческим. Св. Епифаний Кипрский († 403) указывал, что «Христос Бог, сошедший с неба и пребывавший в утробе Девы Марии обычное для чревоносимых младенцев время, был обрезан в восьмой день действительно, а не в призраке (плоти)».

«Святое Богоявление. Крещение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа» (6/19 января) - после принятия Востоком римского праздника Рождества Христова смысл торжества Богоявления сосредоточился на крещении Иисуса Христа в Иордане. Отсюда и его второе название. При этом «Богоявление» стало пониматься как раскрытие тайны Триединого Бога: звучащий с небес глас Бога Отца, выходящий из воды Сын Божий и, нисходящий в виде голубя (горлицы), Святой Дух.

Особенностью богоявленской службы является обряд освящения воды. Он совершается дважды: накануне праздника Богоявления (в Крещенский сочельник) и в самый день праздника после литургии. Первая традиция восходит, вероятно, к древнехристианской практике массового крещения оглашенных после Утренней службы Богоявления, со временем превратившейся в традицию воспоминания крещения Самого Иисуса Христа. Вторая традиция великого водоосвящения связана с обычаем палестинских христиан шествовать в день Богоявления на Иордан к традиционному месту крещения Спасителя.

Собор (Собрание) [в честь] Предтечи и Крестителя Господня Иоанна» (7/20 января) - прославляется последний пророк Старого (Ветхого) и одновременно первый пророк Нового Завета, величайший «из рожденных женами» (см. Мф. 11: 11).

«Сретение (Встреча) Господа нашего Иисуса Христа» (2/15 февраля) - праздник основан на рассказе евангелиста Луки о принесении сорокадневного Младенца Иисуса в Иерусалимский Храм. В IV–V веках он существовал в богослужебном календаре Иерусалимской Церкви в качестве торжества, завершающего сорокадневный цикл Богоявления, и потому еще не имел собственного заголовка. Вскоре он появился в календарях столичных Церквей - Рима (конец V века) и Константинополя (1-я половина VI века).

Неразрывное соотношение трех важнейших событий - ритуальное ветхозаветное очищение Богоматери, представление Ее Сына Богу и встреча с двумя ветхозаветными праведниками - воплотилось в трех основных названиях праздника: Purificatio Mariae (Очищение Марии), Praesentatio Domini (Представление Господа) и Встреча Господа. На Востоке превалировал момент этой непредусмотренной Законом и совершенно неожиданной встречи, ставшей символом встречи Ветхого и Нового Завета, на Западе первоначально доминировала богородичная (мариологическая) символика.

В древности праздник имел чрезвычайно высокий литургический статус. Паломница Этерия (конец IV века) сравнивает его с Пасхой. О том же говорит и пресвитер Исихий Иерусалимский (V век). По его словам, «здесь сосредотачивается все таинство воплощения Христова, объясняется таинство воплощения Единородного Господа: в нем Младенец Христос был возвеличен и исповедан Богом, и сидящий на руках [Симеона], как на престоле, был явлен Он - Творец нашего естества». Это - апофеоз литургического прославления важнейшего (наряду с Воскресением) догмата Христианства - Боговоплощения и Вочеловечения.

«Память праведных Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы» (3/16 февраля) - на следующий день после Сретения чествуются ветхозаветные праведники, олицетворяющие завершение всей ветхозаветной истории ожидания Мессии. В отличие от подавляющего большинства своих современников, ослепленных национально-политическми иллюзиями, они поняли истинный смысл и цель пришествия в мир Мессии. Так завершается цикл Рождественских праздников.

Юрий РУБАН, к.и.н., кандидат богословия, доцент Минской духовной академии

Нет ничего нового в мысли, что западный мир не похож на восточный. Одна из точек зрения такова: тому причиной преимущественный акцент на Воплощении Сына Божьего, существующий в западной католической культуре, и акцент на Воскресении Спасителя, важный для православного мира.

Иван Андреевич Есаулов - известный православный ученый, профессор Российского государственного гуманитарного университета. Теоретик и историк русской литературы. Автор книг «Категория соборности в русской литературе» и «Пасхальность русской словесности». В своих трудах И.А. Есаулов пытается осмыслить русскую литературу в контексте христианской традиции и ее трансформации в ХХ веке, а также занимается теоретическим обоснованием подобного подхода.

Сегодня мы приводим отрывок из выступления ученого на презентации книги «Пасхальность русской словесности» в Библиотеке-фонде «Русское Зарубежье» (18 января 2005 г.). И.А. Есаулов рассказывает о принципиальных различиях восточного и западного культурных миров, о разнице в мировоззрении католиков и православных, основанной на преимущественном акценте на Рождество или Пасху в католическом и православном вероучении.

Христоцентризм является важнейшим атрибутом христианской культуры как таковой. Годовой литургический цикл ориентирован как раз на события жизни Христа. Основными из них являются Его Рождение и Воскресение. Поэтому важнейшими событиями литургического цикла являются празднование Рождества и Пасхи. Это выражается в символике звезды и креста . Если в западной традиции можно усмотреть акцент на Рождество (и, соответственно, говорить о рождественском архетипе), то в традиции Восточной Церкви празднование Воскресения остается главным праздником не только в конфессиональном, но и в общекультурном плане, что позволяет высказать гипотезу о наличии особого пасхального архетипа и его особой значимости для русской культуры.

Под архетипами в данном случае понимаются, в отличие от К. Г. Юнга, не всеобщие бессознательные модели, но такого рода трансисторические «коллективные представления», которые формируются и обретают определенность в том или ином типе культуры. Иными словами, это культурное бессознательное : сформированный той или иной духовной традицией тип мышления , порождающий целый шлейф культурных последствий, вплоть до тех или иных стереотипов поведения. Подобные представления часто не осознаются на рациональном уровне самими носителями той или иной культуры, но могут быть выделены в результате специального научного описания.

Не хотелось бы быть понятым таким образом, что православие тем самым противопоставляется другим христианским конфессиям. Я основываюсь лишь на том несомненном факте, что в России Пасха до сих пор является главным праздником не только в конфессиональном смысле , но и в культурном. Тогда как в западном христианстве Пасха в культурном пространстве словно бы уходит в тень Рождества. Это различие, по-видимому, нельзя объяснить лишь дальше продвинувшимся процессом секуляризации на Западе или же, как его следствием, коммерциализацией Рождества: речь идет о более глубинных предпочтениях, которые отчетливо проявились в области культуры и которые нельзя элиминировать без существеннейшего искажения всей тысячелетней истории параллельного существования восточной и западной половин христианского мира.

В западном варианте христианской культуры акцентируется не смерть и последующее Воскресение Христа, а сам Его приход в мир, рождение Христа, дающее надежду на преображение и здешнего земного мира. Рождество, в отличие от Пасхи, не связано непосредственно с неотменимой на земле смертью. Рождение существенно отличается от Воскресения. Приход Христа в мир позволяет надеяться на его обновление и просвещение. Однако в сфере культуры можно говорить об акцентировании земных надежд и упований, разумеется, освещаемых приходом в мир Христа; тогда как пасхальное спасение прямо указывает на небесное воздаяние. Наконец, та и другая традиции исходят из признания Богочеловеческой природы Христа, но западной ветви христианства, по-видимому, все-таки ближе земная сторона этой природы (то, что Спаситель - Сын человеческий), православию же ближе Его Божественная сущность. Каждый из инвариантов не существует в качестве единственного культурообразующего фактора, но является доминантным , сосуществуя с субдоминантным фоном. Именно поэтому мне хотелось бы настаивать на акцентировании тех или иных моментов, а не на их наличии или отсутствии в христианской цивилизации.

Выделенные архетипы, будучи явлением культурного бессознательного, сохраняют свои «ядра», но при этом способны видоизменяться. Так, жизнетворчество как романтиков, так и символистов понимается в этом контексте как проявление рождественского архетипа. Оно же является средним звеном между собственно религиозным Преображением и позднейшим жизнестроительством .

Как пасхальная культурная установка, так и рождественская могут быть «чреваты» своими собственными метаморфозами и псевдоморфозами, которые можно объяснить общим процессом секуляризации культуры. Так, жертвенность во имя Христа может утерять собственно христианский смысл и быть использована в совершенно иных целях. Равно как и рождественское преображение мира, если вымывается тот же христианский его компонент, превращается в насильственную переделку как мира, так и самого человека.

В тексте и подтексте русской литературы XIX века и более ранних веков доминирует пасхальный архетип - причем, даже у тех авторов, которые вовсе не были замечены в «излишней» религиозности. В книге я подробно описываю как этот архетип проявляется на различных уровнях произведений. В литературе «серебряного века», на мой взгляд, обнаруживается флуктуация этой пасхальной доминанты.

Так, уже в теократической утопии Вл.Соловьева, предполагающего грядущее соединение римского архиерея с русским царем, то есть католического священства и православного царства, можно заметить «всеединство», восходящее к рождественскому архетипу. Речь идет о том, что сам факт рождения Христа имеет для Вл.Соловьева кардинальное значение, как бы обещая некое общее прогрессивное развитие человечества: рождение Спасителя, согласно этой логике, уже само по себе, словно бы независимо от Его крестных мук, смерти на кресте и последующего Воскресения свидетельствует о будущем примирении, благодатном преобразовании (изменении) мира.

Вытекающая из теократических надежд Вл.Соловьева и его представлений о Богочеловечестве идея преображения мира, глубинно связанная с рождественским архетипом, позднее трансформируется в идею жизнетворчества, так прельстившую русских символистов, а затем и жизнестроительства , реализованного не только в соцреалистических текстах «инженеров человеческих душ», но и в жизни их жертв-читателей. В каждом из этих случаев выражается надежда на устройство лучшей жизни «в мире сем»: например, посредством «объединенного человечества», управляемого либо «лучшими» его представителями, либо прямо «мировым правительством». В философии Соловьева идея теократии имеет - в рассматриваемом нами контексте - архетипические рождественско-преобразовательные коннотации, тогда как в повести об антихристе можно констатировать доминанту Воскресения. В том и другом случаях доминанта непременно соседствует с субдоминантой, поэтому, в частности, философское наследие Вл.Соловьева и явилось не только основанием «нового религиозного сознания», но и разнонаправленных тенденций в культурной жизни России ХХ века. Например, в «Философии общего дела» Федорова акцент сделан именно на победе над смертью. Очевидно, именно пасхальный архетип русской культуры мог привести к появлению столь грандиозного и поражающий сознание философского «проекта». Однако пасхальность здесь осложнена и модернизирована «рождественскими» упованиями на кардинальное изменение сынами мирового жизнеустройства.

Для эстетики русского символизма характерно фундаментальное изменение отношений между доминантным и субдоминантным полюсами христоцентризма, при котором можно заметить смещение литургического акцента в сторону Рождества, сопровождаемое и другими характерными культурными трансформациями. В этом смысле символизм представляет собой великий переворот, в итоге которого, вероятно, произошло глобальное смещение эстетической и духовной доминанты русской культуры, после чего иным стал сам магистральный вектор ее развития. Недаром А.Блок в романе Пастернака толкуется как явление именно Рождества.

Русский футуризм, как и другие «авангардные» направления, несколько брутальным образом, но продолжает ту же «рождественскую» линию символизма. В эстетике соцреализма также можно усмотреть какое-то профанированное, но все-таки узнаваемое замещение пасхального архетипа советским вариантом архетипа рождественского. Так, глобальная трансформация русской христианской традиции проявилась в том, что центральная фигура советской культуры - В.И.Ленин - не нуждается в воскресении, ибо в субстанциальном смысле он никогда не умирал: он, как известно, «всегда живой», «живее всех живых» и т.п. Поэтому важнейшим событием становится не избыточное в данном случае «воскресение», а сам факт его рождения, имеющий отчетливо манифестируемое сакральное значение и глубинно связанный с рождением нового мира (который также вовсе не собирается «умирать», будучи лишенным всякой эсхатологической перспективы).

Флуктуация в символистскую эпоху до того времени еще вполне традиционной русской культуры, породила принципиальную множественность постсимволистских ветвей этой культуры, не сводимых к какому-либо одному литературному направлению. Сам же Постсимволизм мне представляется, если использовать синергийную терминологию, особой зоной бифуркации для диссипатирующей к началу ХХ века отечественной светской культуры. Из этого отнюдь не следует, что пасхальный архетип перестал быть значимым для русской словесности.

Именно пасхальная ветвь христоцентризма продолжает быть доминантной для таких авторов, как Иван Шмелев. Но не только традиционалисты, но и былые авангардисты вполне могли наследовать той же пасхальной традиции. Так, «Доктор Живаго» представляет собой не что иное, как пасхальный роман . Он начинается со сцены похорон, а завершается стихотворными строками о Воскресении и предстании перед Богом: «Я в гроб сойду и в третий день восстану». Структура романа представляет собой художественно организованное паломничество к Пасхе, к новой жизни. Не случайно завершающая - стихотворная - часть романа продолжает единую нумерацию прозаических частей - как посмертное существование человека продолжает его земную жизнь. Не случайно и то, что первый глагол (и одновременно первое слово романа) - это глагол движения , пути: «шли, шли и пели». Это не только личный пасхальный путь Живаго, но и предельно обобщенный путь каждого. Земная путаница во время похорон («Кого хоронят? Живаго. Да не его. Ее. Все равно») - эта путаница важна только в малой - земной перспективе: «Царствие небесное», о котором говориться в том же абзаце, объемлет равно «ее» и «его»: каждого из Живаго (т.е. живущих).

Вместе с тем было бы весьма плодотворным, на мой взгляд, описание как метаморфоз, так и псевдоморфоз которые происходят с рождественским и пасхальным арехтипами в русской литературе ХХ в. Так, в горьковской повести «Мать» пасхальная атрибутика используется именно потому, что, по-видимому, призвана ударным образом воздействовать на читательское сознание, сместить доминанту читательских ожиданий. Поднимающий «народ» на борьбу за лучшее будущее Сын Матери призван, согласно логике автора, заместить Христа как недолжного Мессию. Мутация горизонта читательских ожиданий - если вспомнить Изера - в диктуемом автором направлении - и является конечной целью горьковской повести.

В символистских и околосимволистских кругах отношения между Святой Русью и Россией осмысливались зачастую отнюдь не в качестве отношения между идеальным инвариантом и его земным несовершенным воплощением, а в качестве, так сказать, членов бинарной оппозиции. Парадоксальным образом одним из возможных глубинных источников этого противопоставления является как раз пасхальный архетип: для того, чтобы воскреснуть , совершенно недостаточно частичного, постепенного улучшения. Скажем, постепенного улучшения недолжной российской жизни. Поскольку Воскресение (Пасха) - это окончательная победа над смертью, одоление смерти, можно говорить об их таинственной связи: без смерти Воскресения, увы, не бывает. Однако Воскресения не бывает не только без смерти, но и без твердой веры в реальную возможность этого чуда; вера же немыслима без строгого и серьезного отнологического разделения святого и греховного. Тогда как именно размывание границ между сакральным и профанным, игровое отношение как к «божественному», так и к «чертовщине» привело в России первой четверти ХХ века, не знавшей культуры возрожденческого «плюрализма», вначале к девальвации подлинных духовных ценностей, а затем и к русской Катастрофе.

Если Рождество и Пасху обозначить - вполне в соответствии с христианской традицией - символами звезды и креста, как я уже говорил ранее, то многие тексты ХХ века (особенно советского периода) находятся, так сказать, между крестом и звездой . Особенно интересна в этом контексте поэтика А.Платонова. Так, и «Котлован» и «Чевенгур» являются топосом чаемого общего воскресения. Однако пасхальное начало здесь претерпевает злокачественной псевдоморфозу. Я подчеркивал, что уже «общее дело» Федорова обнаруживает две компоненты: пасхальное основание этого «дела» - преодоление смерти - как бы дополняется (но тем самым и искажается) «рождественским» стремлением преобразить мир посредством посюстороннего «воскрешения» отцов.

Два различных мистических ориентира в мире А.Платонова, угадываются в бесхитростном вопросе чевенгуровского «прочего» о советской звезде: «почему она теперь главный знак на человеке, а не крест и не кружок». Ответ коммунистического фарисея Прошки («красная звезда обозначает пять материков земли, соединенных в одно руководство и окрашенных кровью жизни») не удовлетворяет «прочего». Чепурный «брал в руки звезду и сразу видел, что она - это человек, который раскинул свои руки и ноги, чтобы обнять другого человека». Телесность звезды сопоставляется с крестом, который, по словам «прочего», «тоже человек».

«Раньше, - по словам платоновского персонажа, - люди одними руками хотели друг друга удержать, а потом не удержали - и ноги расцепили и приготовили». Удержание людей крестом (христианское одоление смерти) и «расцепление» ног, потенциально связанное в данном контексте с рождением, и представляют собой, собственно говоря, различные способы ориентации в мире.

Если на языке этих символов попытаться сформулировать основную проблему платоновского космоса, то, по-видимому, она состоит именно в том, что земная ориентация на Рождение - звезду (пусть и на рождение нового мира) - предполагает, прежде всего, все же доминанту телесности человека («у него тело устроено для объятий», поэтому, между прочим, как раз телесные объятия - далеко не всегда сексуально окрашенные - занимают такое значительное место в романе). Отсюда, например, характеристика собранных Прошкой женщин, которые одновременно определяются как «прихожанки Чевенгура» и «восьмимесячные ублюдки», так преждевременно «истратившие» свое тело, что им требуется именно новое рождение - в самом буквальном телесном смысле («Пускай им девятым месяцем служит коммунизм. - И верно!... Они в Чевенгуре, как в теплом животе, скорей дозреют и уж тогда целиком родятся »).

Доминанта телесности проявляется и в жуткой сцене корчевания крестов на кладбище. Тогда как Воскресение имеет иную доминанту и требует преодоления телесности, неизбежно связанной со смертью. Совместить же то и другое - даже и в пределах коммунизма - оказывается невозможным, как ни «опорожняй» для него место на земле. «Кружок» же, о котором также спрашивает «прочий», по-видимому, символизирует бесплодную - и равнодушную к страданиям человека - циклическую повторяемость, не предполагающую ни «революционного», ни пасхального преодоления телесности.

Сюжет Чевенгура в целом и представляет собой не возвращение утопии к истории, как это полагает, например, Ханс Гюнтер, а безблагодатное возвращение к природной цикличности. «Кружок», о котором говорит «прочий», доминирует уже в конце первого абзаца романа: «давали ему на кадку новые обручи подогнать, а он занимался устройством деревянных часов, думая, что они должны ходить без завода - от вращения земли». Кадка, обручи, деревянные часы; наконец, вращение земли - все это так или иначе объединяется идеей круговорота, возвращения к исходному природному - а не историческому - состоянию. Путь Александра Дванова обозначен в самом начале романа: «и этот из любопытства утонет». Однако неудовлетворенность пасхальным преодолением этой цикличности и крушение надежд на революционный «прорыв», когда «звезда» должна была одолеть как «кружок», так и «крест», приводит к энтропии мира.

Контаминация в пределах одной культурной системы двух различных архетипических ориентиров и непроясненость доминанты этой системы может привести не только к чаемому «синтезу», но иногда чревата таким «культурным взрывом», который потенциально способен уничтожить и саму эту культурную систему.

Традиции православных праздников (Пасха и Рождество)

Церковные праздники - являются центром богослужебной жизни Церкви, своей торжественностью они как бы предвосхищают здесь, на земле, будущее райское блаженство для праведников, а связываемые с этими праздниками воспоминания о Священной Истории нашего Спасения и о святых Божьих людях, явивших в себе образ святости и могших сказать не я уже живу, но живет во мне Христос, имеют исключительное назидательное значение для всех членов Церкви, - научают нас, как правильно веровать и как должно любить Бога. Своими праздниками Церковь свидетельствует о Своем Единстве объединяя во едино прошлую историю нашего Спасения и настоящую нашу жизнь, Церковь Небесную, составленную из торжествующих святых, и Церковь земную, - из кающихся, спасающихся и достигающих святости.

Русская православная церковь и другие церкви, использующие юлианский календарь, празднуют 7 января по григорианскому календарю (в XX-XXI веках). В православии входит в число двунадесятых праздников и предваряется Рождественским постом.

День Рождества Христова издревле причислен Церковью к великим двунадесятым праздникам, согласно с Божественным свидетельством Евангелия, изображающего празднуемое событие величайшим, всерадостнеишим и чудесным. Согласно с Божественным свидетельством Евангелия, отцы Церкви в своих Богомудрых писаниях изображают праздник Рождества Христова величайшим, всемирным и радостнейшим, который служит началом и основанием для прочих праздников.

В светской культуре Рождество связывают, прежде всего, с ёлкой, дарением подарков и загадыванием желаний. Обычай дарить на Рождество подарки всячески поощряется продавцами, что привело к коммерциализации Рождества. В период перед Рождеством выручка специализированных магазинов может составить половину и более выручки за остальной год.

Во многих странах Рождество остаётся государственным праздником, либо этот день объявлен выходным. Правительства этих стран подвергаются критике за декларативный характер приверженности принципам свободы вероисповедания и отделения церкви от государства. Православные праздники стали частью культуры русского народа. Особенно заметен подъем интереса к великим Христианским праздникам последние 10 лет. Для того чтобы качественно провести тематический вечер, выставку или другое мероприятие нужно быть специалистом и знать историю, обряды и символику праздника, поэтому мы считаем, что сегодня данная тема актуальна.

Воскресение Христово - уникальное историческое событие - отличает христианство от какой бы то ни было другой религии. В прочих религиях основатели - смертны, тогда как Главой нашей Церкви является воскресший Христос. Христово Воскресение - это обновление человеческой природы, воссоздание человеческого рода, переживание Царства Божия, пришедшего в силе.

В Церкви мы постоянно проповедуем о Воскресении Христовом, потому что оно имеет огромное значение для жизни верующего. Мы не ошибемся, если сравним Воскресение Христово с настоящим переворотом в мироздании, так как благодаря Воскресению человек возвратился на свое изначальное место - и даже поднялся еще выше. Речь идет об исправлении, восстановлении человека, произошедших через Воскресение Христово.

Слово «Пасха» пришло к нам из греческого языка и означает «прехождение», «избавление». В этот день мы торжествуем избавление через Христа Спасителя всего человечества от рабства диаволу и дарование нам жизни и вечного блаженства. Как крестной Христовой смертью совершено наше искупление, так Его Воскресением дарована нам вечная жизнь.

Практически все пасхальные традиции возникли в богослужении. Даже размах пасхальных народных гуляний связан с разговением после Великого поста - времени воздержания, когда все праздники, семейные в том числе, переносились на празднование Пасхи. Символами Пасхи становится всё, что выражает Обновление (Пасхальные ручьи), Свет (Пасхальный огонь), Жизнь (Пасхальные куличи, яйца и зайцы).

В Пасху, как в важнейший праздник церковного года, совершается особо торжественное богослужение. Оно формировалось в первые века христианства как крещальное. Большинство оглашенных после подготовительного поста принимали крещение в этот особый день.

Помимо этого, воскресный день называется также днем святым и нареченным, так как именно в этот день произошли все великие Господские праздники. Отцы Церкви полагают, что Благовещение Богородицы, Рождество Христово и Воскресение - основные события жизни Христа - произошли в один и тот же день недели. В этот же день должно произойти и Второе Христово пришествие и, конечно же, всеобщее воскресение мертвых. Поэтому христиане придают воскресному дню столь огромное значение и важность, а также стремятся его всячески освящать. Помимо ежегодной Пасхи существует и Пасха недельная - так называемая малая Пасха, светоносный день воскресения.

Из Богослужебных текстов видно, что празднование Воскресения начинается с Великой Субботы. Об этом говорит Богослужение Великой Субботы, а также и проповеди Святых Отцов, которые в этот день посвящены воскресению и победе.

Это видно также из иконописной традиции. Каноническая икона Воскресения Христова - это изображение Его сошествия во ад. Конечно, существуют иконы Воскресения, на которых изображают явление Христа мироносицам и ученикам. Однако в подлинном смысле иконой Воскресения является изображение сокрушения смерти, когда душа Христа, соединенная с Божеством, спустилась во ад и освободила души всех находившихся там и ожидавших Его как Спасителя. «Смерти празднуем умерщвление, адово же разрушение» - поем мы в церкви. Разрешение ада и умерщвление смерти есть глубочайший смысл праздника.

В Церкви с древних времён сложилась традиция совершения Пасхального богослужения ночью; или в некоторых странах (например, Сербии) ранним утром - с рассветом.

Начиная с пасхальной ночи и последующие сорок дней (до отдания Пасхи) принято христосоваться, то есть приветствовать друг друга словами: «Христос воскресе!» - «Воистину воскресе!», при этом троекратно целуясь. Этот обычай идёт с апостольских времён: «Приветствуйте друг друга с целованием святым».

Пасхальный огонь играет большую роль в богослужении, а также в народных празднествах. Он символизирует Свет Божий, просвещающий все народы после Христова Воскресения. В Греции, а также в крупных городах России в православных храмах до начала пасхальной службы верующие ждут Благодатного огня от Храма Гроба Господня. В случае успешного прибытия огня из Иерусалима священники торжественно разносят его по храмам города. Верующие тут же возжигают от него свои свечи. После службы многие уносят лампаду с огнём домой, где стараются поддерживать его в течение года.

В католическом богослужении перед началом Пасхальной службы возжигают Пасхал - особую пасхальную свечу, огонь от которой раздают всем верующим, после чего начинается служба. Эта свеча зажигается на всех богослужениях Пасхальной недели.

В дореволюционное время в России, а на Западе и по сей день на прихрамовой территории разжигается большой костёр. С одной стороны смысл костра, как и у пасхальной свечи - огонь есть Свет и Обновление. Пасхальный костёр также разводят для символического сожжения Иуды (Греция, Германия). С другой стороны, около этого огня могут греться те, кто вышел из храма или не дошёл до него, поэтому он является также символом костра, у которого грелся Пётр. В дополнение к световой иллюминации костров и фейерверков используют всяческие хлопушки и «шутихи» для торжественности праздника.

В течение Великой Субботы и после пасхального богослужения в храмах освящают куличи, творожные пасхи, яйца и всё, что приготовлено к праздничному столу для разговения после Великого поста. Пасхальные яйца верующие дарят друг другу как символ чудесного появления на свет - Воскресения Христова. По Преданию, когда Мария Магдалина поднесла в подарок императору Тиберию яйцо как символ Воскресения Христа, император, усомнившись, сказал, что как яйцо из белого не становится красным, так и мёртвые не воскресают. Яйцо в тот же миг стало красным. Хотя яйца красят в разные цвета, традиционным является красный, как цвет жизни и победы. В иконописной традиции воскресший Христос, а также при Преображении окружён сиянием в форме овала. Эта фигура, близкая по форме яйцу, у эллинов (греков) означало чудо или загадку, в отличие от правильного симметричного круга.

В православной традиции на Пасху освящается артос - квасной хлеб особого освящения. Те, кто не мог причаститься на Пасху могли ощутить единство через вкушение общего хлеба. Сейчас артос раздают верующим для хранения дома в течение года, в экстренных случаях используется как антидор (досл. (греч.) «вместопричастие»), его принято вкушать натощак при болезнях. Символ единства перешёл к куличам и паскам (не путать с названием праздника «Пасха»)

На творожной пасхе, как правило, ставят печати с буквами «ХВ» и агнцем. Символом Пасхи является агнец, в форме которого в России обычно испекают пирог. Приготовление пасхального стола стараются закончить в Великий четверг, чтобы ничто не отвлекало от служб Страстной пятницы, дня выноса Святой Плащаницы и молитвы.

Непосредственно перед Пасхой православные собираются в храме, откуда в полночь начинается крестный ход с громким пением стихиры праздника. Затем шествие подходит к дверям храма и начинается богослужение пасхальной утрени. В России, а также других православных странах, после молчания колоколов во время Страстных дней на саму Пасху особенно торжественно звонится благовест. Всю Светлую седмицу любой желающий может подняться на колокольню и позвонить в честь Христова Воскресения.

Цветовая гамма богослужебных облачений состоит из следующих основных цветов: белый, красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый, черный. Все они символизируют духовные значения празднуемых святых и священных событий. На православных иконах цвета в изображении ликов, одеяний, предметов, самого фона, или «света», как его точно называли в древности, также имеют глубоко символическое значение. То же самое относится к настенным росписям, убранству храмов. Исходя из установившихся традиционных цветов современных богослужебных облачений, из свидетельств Священного Писания, творений святых отцов, из сохранившихся образцов древней живописи, можно дать общие богословские толкования символики цвета.

Церковная литургическая литература хранит полное молчание о символике цветов. Иконописные «лицевые подлинники» указывают, какого цвета одеяния следует писать на иконах того или иного святого лица, но не объясняют почему. В связи с этим «расшифровка» символического значения цветов в Церкви довольно-затруднительна. Некоторые указания Священного Писания. Ветхого и Нового Заветов, толкования Иоанна Дамаскина, Софрония Иерусалимского, Симеона Солунского, творения, которые связаны с именем Дионисия Ареопагита, некоторые замечания в деяниях Вселенских и Поместных Соборов дают возможность установить ключевые принципы расшифровки цветовой символики. Помогают этому и труды современных светских ученых. Много ценных указаний по данному предмету содержится в статье нашего отечественного ученого В.В. Бычкова «Эстетическое значение цвета в восточнохристианском искусстве» . Автор основывает свои выводы на данных истории, археологии и толкованиях вышеуказанных учителей Церкви. На иных источниках строит свою работу Н.Б. Бахилина . Материалом для ее книги служит русский язык в памятниках письменности и фольклора от XI в. вплоть до современности. Замечания о символическом значении цветов у этого автора не противоречат суждениям Бычкова, а в ряде случаев прямо подтверждают их. Оба автора ссылаются на обширную научно-исследовательскую литературу.

Предлагаемая ниже трактовка основных значений цветов в церковной символике дается с учетом современных научных исследований в этой области.

В сложившемся каноне церковных богослужебных облачений мы по существу имеем два явления - белый цвет и все семь основных цветов спектра, из которого он состоит (или на которые он разлагается), и черный цвет как отсутствие света, символ небытия, смерти, траура или отречения от мирской суеты и богатства. Н. Б. Бахилина в указанной книге отмечает, что в сознании русских людей с глубокой древности черный цвет имел два разных символических значения.

Он, в противоположность белому, означал нечто принадлежащее к «темным силам», смерти в одном своем смысле и монашескую одежду как знак смирения и покаяния - в другом .

Спектр солнечного света - это цвета радуги. Семицветная радуга составляет и основу цветовой гаммы древних икон. Радуга, это поразительное по красоте своей явление, была представлена Богом Ною как знамение «завета вечного между Богом и между землею и между всякою душою живою во всякой плоти, которая на земле» (Быт. 9, 16). Радуга, подобно дуге или мосту, переброшенным между некими двумя берегами или краями, означает и связь между Ветхим и Новым Заветами и «мост» между жизнью временной и вечной в Царстве Небесном.

Золото благодаря своему солнечному блеску является в церковной символике таким же знаком Божественного света, как и белый цвет. Оно имеет и особое смысловое значение - царственной славы, достоинства, богатства. Впрочем, это символическое значение золота духовно объединяется с его первым значением как образа «Божественного света», «Солнца правды» и «Света миру». Господь Иисус Христос есть «Свет от Света» (Бога Отца), так что понятия царственного достоинства Небесного Царя и присущего Ему Божественного света объединяются на уровне представления о Едином в Троице Боге, Творце и Вседержителе.

В.В. Бычков в указанной статье пишет об этом так: «Свет играл важную роль практически на любом уровне восточнохристианской культуры. Весь мистический путь «познания» первопричины в той или иной форме был связан с созерцанием в себе «Божественного света». «Преображенный» человек мыслился как «просветленный». Свет, освещение, возжигание различных светильников и свечей в определенные моменты службы, светильничные мотивы - все это имело большое значение в структуре богослужения - литургическом пути приобщения к высшему знанию.

Тот же В.В. Бычков подмечает и подчеркивает, что в иконописи Божественный свет символизировался не только золотом, но и белым цветом, который означает сияние вечной жизни и чистоты , в противоположность черному цвету ада, смерти, духовной тьмы. Поэтому в иконописи чернотой закрашивались только изображения пещеры, где в белых пеленах покоится Родившийся Богомладенец, гроба, из которого в белых пеленах выходит воскресший Лазарь, отверстие ада, из глубины которого изводятся Воскресшим Христом праведники (тоже - в белых пеленах). А когда на иконах нужно было изобразить нечто, имеющее в обыденной земной жизни черный цвет, то старались этот цвет заменить каким-нибудь другим. Например, черных коней рисовали синими.

Следует заметить, что по аналогичной причине в древней иконописи старались избегать и коричневого цвета, ибо он является по существу цветом «земли» и грязи.

И когда на старинных иконах мы встречаем иной раз коричневый цвет, то можно думать, что живописец все же имел в виду темно-желтый, охристый цвет, стремился передать некую телесность, но не земную, поврежденную грехом.

Что же касается чистого желтого цвета, то в иконописи и богослужебных облачениях он является преимущественно синонимом, образом золота, но сам по себе, непосредственно не заменяет белый цвет, как может заменять его золото.

В радуге красок есть три самостоятельных цвета, от которых обычно образуются остальные четыре. Это - красный, желтый и голубой (синий). Имеются в виду красители, которыми обыкновенно пользовались в старину при иконописании, а также красители, наиболее распространенные в обиходе современных живописцев, «обычные». Ибо многие современные химические красители могут давать при сочетании совсем другие, неожиданные эффекты. При наличии «старинных» или «обычных» красителей художник может, имея красную, желтую и голубую краски, получить путем их сочетания зеленую, фиолетовую, оранжевую, синюю. Если же у него нет красной, желтой и голубой красок, он не может получить их путем смешения красок других цветов. Подобные же цветовые эффекты получаются при смешении излучений различных цветов спектра с помощью современных приборов - колориметров.

Семь основных цветов радуги (спектра) соответствуют таинственному числу семь, положенному Богом в порядки небесного и земного бытия, - шести дням творения мира и седьмому - дню покоя Господа; Троице и Четвероевангелию; семи таинствам Церкви; семи светильникам в небесном храме. А наличие в красках трех непроизводных и четырех производных цветов соответствует представлениям о несозданном Боге в Троице и созданном Им творении.

Праздник праздников - Пасха Христова начинается в белых облачениях в знак Божественного света, воссиявшего из Гроба Воскресшего Спасителя. Но уже пасхальная литургия, а затем вся седмица служатся в красных ризах, знаменующих торжество неизреченной пламенной любви Божией к роду человеческому, явленной в Искупительном Подвиге Сына Божия. В некоторых храмах принято на пасхальной утрени на каждой из восьми песней канона менять облачения, так что священник предстает каждый раз в ризах иного цвета. В этом есть смысл. Игра цветов радуги очень соответствует этому торжеству торжеств.

Воскресные дни, память апостолов, пророков, святителей отмечаются в ризах золотого (желтого) цвета, так как это прямо связано с представлением о Христе как Царе Славы и Предвечном Архиерее и о тех Его служителях, которые в Церкви знаменовали собою Его присутствие и имели полноту благодати высшей степени священства.

Праздники Богоматери знаменуются голубым цветом облачений потому, что Приснодева - избранный сосуд благодати Духа Святого, дважды осенена Его наитием - ив Благовещении и в Пятидесятнице. Обозначая сугубую духоносность Пресвятой Богородицы, голубой цвет в то же время символизирует Ее небесную чистоту и непорочность. Голубой цвет является также цветом высокой энергии, что соответствует представлению о силе Духа Святого и Его действии.

Но на иконах Матерь Божия, как правило, изображается в покрывале пурпурного (темно-красного, вишневого) цвета, надетом поверх риз темно-голубого или зеленого цветов. Дело в том, что пурпурные одеяния, багряницы, наряду с золотыми, были в древности одеждой царей и цариц. Иконопись в этом случае обозначает цветом покрывала, что Богоматерь является Царицей Небесной.

Если спектр солнечного света представить в виде круга, чтобы концы его соединились, то окажется, что фиолетовый цвет является средостением двух противоположных концов спектра - красного и голубого (синего). В красках фиолетовый цвет и образуется соединением этих двух противоположных цветов. Таким образом, фиолетовый цвет объединяет в себе начало и конец светового спектра. Этот цвет усвоен воспоминаниям о Кресте и великопостным службам, где вспоминаются страдания и Распятие Господа Иисуса Христа ради спасения людей. Фиолетовый цвет поражает глубочайшей духовностью. В качестве знамения высшей духовности в сочетании с представлением о крестном подвиге Спасителя этот цвет употреблен для архиерейской мантии, так что православный епископ как бы облекается весь в крестный подвиг Небесного Архиерея, образом и подражателем которого епископ является в Церкви. Подобные же смысловые значения имеют и наградные фиолетовые скуфии и камилавки духовенства.

Праздникам мучеников усвоен красный цвет богослужебных облачений в знак того, что кровь, пролитая ими за веру во Христа, явилась свидетельством их пламенной любви к Господу «всем сердцем и всею душою». Таким образом, красный цвет в церковной символике - это цвет безграничной взаимной любви Бога и человека.

Зеленый цвет облачений на дни памяти подвижников и преподобных означает, что духовный подвиг, умерщвляя греховные начала низшей человеческой воли, не умерщвляет при этом самого человека, а оживотворяет его сочетаванием с Царем Славы (желтый цвет) и благодатью Духа Святого (голубой цвет) к жизни вечной и обновлению всей человеческой природы.

Белый цвет богослужебных облачений принят в праздники Рождества Христова, Богоявления, Благовещения потому, что он, как отмечалось, знаменует собою несозданный Божественный Свет, приходящий в мир и освящающий собою творение Божие, преображающий его. По этой причине в белых ризах служат и в праздники Преображения и Вознесения Господня.

Белый цвет также принят для поминовения усопших, потому что он очень ясно выражает смысл и содержание заупокойных молитв, в которых испрашивается для отшедших от земной жизни упокоение со святыми, в селениях праведников, облеченных, согласно Откровению, в Царстве Небесном в белые ризы Божественного света.

Таким образом, пасха - древнейший христианский праздник; главный праздник богослужебного года. Установлен в честь воскресения Иисуса Христа. Практически все пасхальные традиции возникли в богослужении. Даже размах пасхальных народных гуляний связан с разговением после Великого поста - времени воздержания, когда все праздники, семейные в том числе, переносились на празднование Пасхи. Символами Пасхи становится всё, что выражает Обновление (Пасхальные ручьи), Свет (Пасхальный огонь), Жизнь (Пасхальные куличи, яйца и зайцы). Рождество Христово один из главных христианских праздников, установленный в честь рождения по плоти Иисуса Христа от Девы Марии. Празднуется 25 декабря. Русская православная церковь и другие церкви, использующие юлианский календарь, празднуют 7 января по григорианскому календарю (в XX-XXI веках). В православии входит в число двунадесятых праздников и предваряется Рождественским постом. В светской культуре Рождество связывают, прежде всего, с ёлкой, дарением подарков и загадыванием желаний. Обычай дарить на Рождество подарки всячески поощряется продавцами, что привело к коммерциализации Рождества. В период перед Рождеством выручка специализированных магазинов может составить половину и более выручки за остальной год.

Христос раждается, славите!
«Слава в вышних Богу, и на земли мир, во человецех благоволение» (Лк. 2, 14).

Эту ангельскую песнь, услышанную пастухами в ночь Рождества Христова, вот уже двадцать веков воспевает Церковь Христова, начиная каждый день таким славословием.

Христос пришел на землю для того, чтобы освободить нас, грешников, от власти греха и смерти, чтобы соединить с собою и привести нас в обители вечной жизни и блаженства. Чтобы спасти нас, Он, Сын Божий, принял на себя наше человеческое естество пораженное грехом. , разрушил смерть и власть диавола, князя мира сего, и воскрес из мертвых. Что же остается нам, тем кто любит Бога и желает вечной жизни? Во мы были рождены во Христе снова, с тем чтобы дар Его жизни, жизни по заповедям Божиим возрастал в нас и внутренне преображал нас, делал нас членами единого Тела Христова.

В Рождественские дни мы видим на экранах телевизора, как люди в России, совсем недавно освободившиеся от власти безбожников, наполняют возрожденные и украшенные храмы. У нас же часто храм бывает почти пустой, даже под большие праздники. И это не потому, что в Лос- Анджелесе мало русских православных людей. Их много! Но каждый занят чем-то своим, как в известной Евангельской притче о званых на царский пир… Бог же и спасение души — далеко не на первом месте. Чувствуется, что всем нам надо проснуться, осознать, как быстро челнок нашей жизни приближается к тому порогу, где нам придется ответить о том, что доброго мы сделали в этой жизни, не загубили ли в себе зерна новой жизни, жизни во Христе? А между тем, не суетой и многими заботами достигается мир и счастье в нашей жизни, а молитвой и доброделанием.

О цели пришествия Сына Божия в мир образно говорит . Добрый пастырь оставляет девяносто девять овец, т.е. ангельский мир, и отправляется в горы отыскать свою заблудшую овцу – погибающее в грехе человечество. Великая любовь Пастыря к гибнущей овце видна особенно в том, что, найдя, взял ее на свои плечи и понес обратно.

Слово “обратно” говорит о том, что воплотившийся Сын Божий возвращает человеку ту невинность, святость и блаженство, которые он утратил, отпав от Бога. А нести на плечах значит то, что древний пророк выразил следующими словами: “Он (Христос) взял на себя наши немощи и понес наши болезни” (Исайя, 54).

Каждый ученик Христов должен подражать своему Учителю. В первую очередь Рождество Христово учит нас миловать ближних. Ведь Господь, из любви к нам, с небесной высоты и славы сошел в убогий вертеп. Он стал таким как мы, чтобы нас сделать таким как Он есть, не по природе – но по дару его благодати; унизил Себя даже до смерти, чтобы нас возвысить даже до небес; страдал, чтобы нам принести радость; умер, чтобы дать нам жизнь. С Его пришествием в мир целью нашего существования стало возможно более полное возрождение и преображение нашего существа силой всемогущего Бога.

Осуществляется же это приобщение верующего ко Христу в таинстве , когда принимающий Его пречистое Тело и Кровь таинственным способом соединяется с Ним самим. Человек болен не только духовно, но и физически. Грех глубоко и многосторонне внутренне расстроил нашу природу. Поэтому Христу необходимо было исцелить всего человека, а не одну лишь его духовную часть – по слову Спасителя “Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь во Мне пребывает и Я в нем” (Иоанн 6:56). И более того, говоря о самом Себе, как о Хлебе Жизни, он ясно учит: “Если не будете есть плоти Сына Человеческого и пить кровь Его, то не будете иметь в себе жизни: всякий ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день” (Иоан. 6:53-55). Таким образом, воскресение наше поставлено в неразрывную связь с соединением с Бого-Человеком.

Во все времена существования христианской веры гордый ум человеческий восставал против данного Христом откровения разума, добра и любви. И во все века с неослабевающей силой неслось из храмов исповедание Церкви, торжествующая песнь:

Рождество Твое, Христе Боже наш, воссия мирови свет разума.

И мы исповедуем что там, где есть любовь и жажда истины, происходит встреча: «милость и истина встретились, праведность и мир облобызались – милость от земли возсияла, и правда с небес приникла». Ибо в Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков… И свет во тьме светит, и тьма не объяла его (Ин. 1:4-5).

Смысл праздника Рождества именно в этом исповедании – Свет Разума, вошедший в мир и просиявший в нем тогда, не ушел от нас, не погас. Как луч света, приникающий в чуланы нашей души, в наше сердце и ум, входит в любящих Его Христос Бог. Постараемся и мы в оставшееся время Рождественского поста очистить свою совесть, вспомнить о самом главном в нашей жизни – и прославить Христа радостной песнью: Христос рождается – славите! Христос на земле – встречайте! Христос с небес – возноситесь! Пойте Господа, вся земля!

Поздравляю всех вас с Зимней Пасхой – радостным праздником Рождества Христова. Да воссияет свет Христов в душе каждого из нас!
Аминь.

Священник Алексий Чумаков. Настоятель церкви Покрова Пресвятой Богородицы в городе Лос-Анджелес (штат Калифорния, США).

Из приходского листка храма за 2007 год.