Семья в Древней Греции считалась основой общества, а вступление в брак гражданской обязанностью. При выборе невесты жених руководствовался социальным положением ее родственников, приданым, которое давал за ней отец или брат. Чувства редко принимались во внимание, а согласия девушки вообще никто не спрашивал, всё решали родители жениха и невесты.
Обряду бракосочетания греки придавали очень большое значение. В доме невесты обязательно совершали жертвоприношения и обряд отлучения девушки от родительского очага. В доме жениха невесту подводили к очагу, что символизировало ее вступление в новую семью. Размер приданого родители жениха и невесты обсуждали в присутствии свидетелей, хотя никаких письменных записей не делали. В случае развода муж обязан был вернуть жене приданое, чтобы она могла снова выйти замуж.
Отец был главным в семье, женщине отводилась второстепенная роль хозяйки дома. Она должна была следить за работой служанок и рабов, вести домашнее хозяйство. Вся ее жизнь проходила в женской половине дома, принимать участие в общественной и политической жизни она не могла, даже на улицу она могла выйти только в сопровождении рабов и служанок. Бедные женщины иногда были вынуждены заниматься торговлей, но это осуждалось обществом.
После смерти отца его имущество переходило сыновьям или человеку, указанному в завещании. Сын для греков символизировал продолжение рода, поэтому если у мужчины не было собственного сына, то он старался усыновить брата своей жены, мужа дочери или сына дочери, то есть собственного внука. В этом случае усыновленный мужчина считался главой семьи, то есть продолжателем рода и семейных традиций.
У древних греков были сильно развиты семейные культы и традиции. Старшему сыну обычно давали имя отца или деда, дочери - имя бабушки. Детям рассказывали историю семьи, и таким образом семейные истории передавались из поколения в поколение.
Целью брака в Греции было рождение детей и обеспечение государства новыми гражданами. Девушек выдавали замуж в возрасте пятнадцати лет. Отец обладал полной властью над судьбой своей дочери. Он сам выбирал для нее мужа среди нескольких претендентов, добивавшихся ее руки. Отец приглашал их всех в одно и то же время к себе и наблюдал за их манерой вести себя, за их характером, выносливостью, для чего устраивали различные спортивные состязания.
Роль женщины в семье, ее свобода были ограничены. Она не могла принимать участие в управлении государством, ей не разрешалось наследовать собственность, защищать себя в суде. Почти все дни афинянки проводили на женской половине дома, где занимались домашним хозяйством, ткачеством, воспитывали детей.
В Афинах законным считался брак между свободным гражданином и дочерью другого свободнорожденного. Если отец или мать не имели гражданских прав, то дети от такого брака считались незаконнорожденными и лишались гражданских прав.
Рождение ребенка было для семьи торжественным событием. Если рождался мальчик, двери дома украшали оливковыми ветвями, а если девочка - шерстяными нитями. На десятый день жизни младенцу давали имя. Отец имел право признать ребенка своим или отказаться от него. Если он сомневался, что это его ребенок, то младенца выкидывали из дома. Иногда греки стремились избавиться от ребенка, особенно девочки, если не могли ее прокормить. Девочки находились под опекой матери или няньки, а мальчики с семи лет переходили под опеку отца.
Легко понять, что добродетель мужчины в
том, чтобы справляться с государственными
делами... Добродетель женщины... состоит в
том, чтобы хорошо распоряжаться домом,
блюдя все, что в нем есть, и оставаясь послуш-
ной мужу.
Платон. Менон, 71 е
Известия о семейной жизни древних мы черпаем не только из письменных источников, которые уводят нас в глубь веков не дальше эпохи Гомера. Узнать что-либо о семье в эпоху крито-микенскую мы можем лишь с помощью археологии, лишь опираясь на памятники материальной культуры. Однако они не в состоянии рассказать нам ни о формах и процедурах заключения браков, ни о правовых основах семейной жизни, ни о правах и обязанностях супругов в то далекое время. Можно лишь надеяться, что расшифровка критской письменности (линейного письма Б) прольет новый свет и на частную жизнь древних обитателей Восточного Средиземноморья.
На основе археологических находок крито-микенского периода мы вправе предполагать, что женщины пользовались тогда большей свободой и играли более значительную роль в обществе и в семье, чем в столетия более поздние в собственно греческих полисах. Об этом говорят сцены из жизни женщин, представленные на фресках дворцов на Крите, а также особенности религии древних критян. В пантеоне местных богов немало женских образов, в которых ученые склонны видеть своего рода предшественниц позднейших греческих богинь. Так, например, богиню со щитом, изображенную на критских геммах и перстнях, связывают обычно с эллинской Афиной, а в богине с голубем усматривают сходство с греческой Афродитой.
Отсюда легко объяснить и участие женщин в совершении религиозных обрядов. На фреске одного из царских дворцов в Кноссе представлена группа женщин, исполняющих сакральный танец, как об этом свидетельствуют секиры в руках жрицы, а ведь секиры были одним из культовых символов в критской религии. И в более поздние века женщинам разрешалось участвовать в религиозных торжествах: это подтверждают и литературные памятники, и скульптура, и росписи на вазах. Вместе с тем сцен, иллюстрирующих участие женщин в публичных развлечениях, спортивных состязаниях, мы в дальнейшем не находим, зато на фресках крито-микенской эпохи можно увидеть, например, девушку, которая отступает назад перед быком, дабы, разбежавшись, перепрыгнуть через него, в то время как по ту сторону от быка стоит другая девушка, готовая подхватить подругу, если прыжок удастся. Хорошо известен также фрагмент фрески, где изображена изящная танцовщица, получившая у археологов и искусствоведов прозвище «парижанка», ибо своей эффектной позой и нарядом она напоминает скорее элегантных модниц конца XIX—XX в., почти наших современниц. Нет сомнений, что подобные изображения позволяют судить о реальном положении женщин в тогдашнем обществе и в культуре древнего Крита.
Мало изменилась жизнь женщин и в эпоху микенскую. Их нравы, а также привилегии, которыми они продолжали пользоваться, способствовали их частому появлению на людях. В искусстве той поры можно встретить сцены из придворной жизни с участием женщин. Сохранился даже фрагмент, представляющий женщин, едущих на охоту на колесницах.
Переход от традиций родового строя к государственному, полисному устройству вызвал множество перемен во всех областях жизни древних, как общественной, так и частной. Причем между разными греческими городами-государствами существовало немало различий и в сфере семейного быта их жителей.
Но были и явления, общие для всей Эллады, — обязательная моногамия и утвердившийся почти повсюду патриархат. За отцом признавали неограниченную власть над детьми, которых он еще в пору их младенчества формально «принял» в свою семью, после чего отец не имел только права распоряжаться их жизнью и свободой, они же были обязаны ему безусловным повиновением. Греки первыми из древних народов начали соблюдать принцип единобрачия, полагая, что вводить в свой дом множество жен — обычай варварский и недостойный благородного эллина (Еврипид . Андромаха, 170—180).
Все греки, в каких бы полисах они ни жили, имели общие взгляды на институт брака. Считалось, что супружество преследует две цели: общегосударственную и частно-семейную. Первой целью брака было приумножение числа граждан, которые могли бы воспринять от отцов обязанности по отношению к государству: прежде всего охранять его границы, отражать набеги врагов. Перикл у Фукидида в своей речи в честь павших афинских воинов утешает их родителей, которым их возраст еще позволял надеяться на то, что у них родятся и другие дети: «Новые дети станут родителям утешением, а город наш получит от этого двойную пользу: не оскудеет число граждан и сохранится безопасность» (Фукидид . История, II, 44, 3).
Производя на свет детей, гражданин выполнял и свой долг перед родом и семьей, ибо дети продолжали род и принимали на себя также культовые обязанности по отношению к предкам, принося им жертвы, отдавая подобающие почести умершим и поддерживая и сохраняя семейные традиции. Наконец, вступая в брак, человек преследовал и сугубо личные цели — в старости обрести в детях опору.
Важнейшим считалось все же исполнение своего долга перед государством, и это объясняет, почему в Афинах, хотя и не было формального правового принуждения к женитьбе, само общественное мнение заставляло мужчин обзаводиться семьями. Одинокие люди, холостяки не пользовались тем уважением, каким окружали людей женатых и имеющих детей. В Спарте дело обстояло еще однозначнее и определеннее: агамия, безбрачие, холостая жизнь влекли за собой утрату личной и гражданской чести — атимию. Правда, атимия, которой подвергались спартанцы, уклонявшиеся от семейных уз, была лишь частичной, ограниченной и не лишала виновных их гражданских прав целиком. Однако им было не избежать унижений и притом не только со стороны других граждан, но и со стороны государства, должностных лиц. Так, по распоряжению властей, взрослые спартанцы, не состоящие в браке, должны были в зимнюю пору нагими обходить рынок-агору, распевая специальную песню: в ней они признавали, что по заслугам понесли наказание, ибо не повиновались законам. Даже закон, обязывавший почитать стариков и соблюдаемый в Спарте особенно ревностно, в отношении людей, не создавших семьи, переставал действовать. Но освященная обычаем атимия, утрата чести, была не единственным наказанием, какое приходилось претерпевать холостякам в Спарте. Против них могли быть применены и судебные санкции: за уклонение от своих обязанностей перед государством полагалась особая кара — крупный штраф за безбрачие (Поллукс . Ономастикон, VIII).
Платон в «Законах», увлеченный поисками образца для задуманного им идеального государства, устами Афинянина выражает убеждение в необходимости такого закона: «Всем надлежит жениться начиная с тридцати лет до тридцати пяти; кто этого не сделает, будет присужден к пене и лишению гражданских прав — в той или иной степени». Это, по терминологии Платона, «простой закон о браке». Однако, учит философ, всегда лучше избрать «двоякий способ для достижения своей цели». Закон, основанный на таком двояком способе, звучал бы так: «Всем надлежит жениться начиная с тридцати лет до тридцати пяти и сознавая при этом, что человеческий род по природе своей причастен бессмертию, всяческое стремление к которому врождено каждому человеку. Именно это заставляет стремиться к славе и к тому, чтобы могила твоя не была безымянной. Ведь род человеческий тесно слит с совокупным временем; он следует за ним и будет следовать на всем его протяжении. Таким-то образом род человеческий бессмертен, ибо, оставляя по себе детей и внуков, он... остается вечно тождественным и причастным бессмертию. В высшей степени неблагочестиво добровольно лишать себя этого; а между тем, кто не заботится о том, чтобы иметь жену и детей, тот лишает себя этого умышленно. Повинующийся закону не подвергнется наказанию. Ослушник же, не женившийся до тридцати пяти лет, должен ежегодно в наказание выплачивать такую-то сумму, чтобы ему не казалось, будто холостая жизнь приносит ему облегчение и выгоду. Ему не будет доли и в тех почестях, которые всякий раз люди помоложе оказывают в государстве старшим» (Платон . Законы, IV, 721 a—d).
В другом месте устроитель идеального полиса значительно снижает предполагаемый брачный возраст для мужчин: «После того как человек, достигший двадцати пяти лет, посмотрит невест и они посмотрят его, пусть он выберет по желанию женщину и уверится, что она подходит для рождения и совместного воспитания детей, и тогда пусть женится — не позднее тридцати пяти лет» (Там же, VI, 772 е).
Вновь и вновь возвращается философ к этой теме: «...человек должен следовать своей вечнотворящей природе; поэтому он должен оставлять по себе детей и детей своих детей, доставляя богу служителей вместо себя». Но идеальное государство соединяет увещевание со строжайшими санкциями для ослушников: «...если кто не будет повиноваться по доброй воле, станет вести себя как чужеземец, непричастный данному государству, и не женится по достижении тридцати пяти лет, он будет ежегодно платить пеню: гражданин, принадлежащий к высшему классу, — сто драхм, ко второму — семьдесят, к третьему — шестьдесят, к четвертому — тридцать. Деньги эти будут посвящены Гере (богине-по-кровительнице брака. — Прим. пер. ). Невыплачивающий их ежегодно будет принужден заплатить в двойном размере. (...) Итак, не желающий жениться подвергнется подобной денежной пене; что же касается почета, то младшие будут подвергать его всевозможному поруганию. Пусть никто из молодых не слушается его добровольно...» (Там же, VI, 773 е — 774 b).
Нетрудно заметить, что Платон здесь идет вслед за обычаями, принятыми в Спарте, где в свое время некий юноша оскорбил прославленного полководца Деркиллида, не уступив ему места и сказав: «Ты не родил сына, который со временем уступил бы место мне» (Плутарх . Сравнительные жизнеописания, Ликург, XV). Влияние спартанских традиций можно обнаружить и в суждениях Платона о выборе жены. По закону, приписываемому спартанскому реформатору Ликургу, молодые люди в Спарте обязаны были выбирать себе жен из бедных семей. Это требование имело несомненно глубокое экономическое значение, препятствуя таким образом концентрации богатства в одной семье, ведь накопление индивидуальной собственности мало соответствовало основополагающей идее спартанского законодательства — идее общественного равенства свободных граждан. При этом спартанцы предпочитали, чтобы их сыновья женились на бедных девушках, но родившихся и воспитанных в самой Спарте, а не на девушках из семей состоятельных, однако иноземного происхождения; в Спарте браки с иностранками формально не запрещались, а дети, родившиеся от свободного спартанца и дочери периэка или даже илота, становились полноправными гражданами.
Платон осуждает также браки по корыстному расчету, погоню за богатством и родственными связями с влиятельным лицом. Формально запрещать богатому вступать в брак с богатой или принуждать его жениться непременно на бедной было бы нелепо, полагает философ: подобный закон вызвал бы только смех и негодование. Необходима скорее отлаженная система убеждения: «Дитя, — так скажем мы сыну честных родителей, — тебе надо вступить в брак, который вызвал бы одобрение разумных людей. Они не посоветуют тебе при заключении брака избегать бедности и гнаться особенно за богатством. При прочих равных условиях следует предпочесть скромное состояние и тогда заключить брачный союз. Ведь это было бы на пользу и данному государству и брачующимся семьям». Подобную же аргументацию следует обратить и к родителям будущего жениха: «надо попытаться как бы заворожить родителей и убедить их, что в браке каждый человек должен выше всего ставить взаимное соответствие своих детей, а не стремиться ненасытно к имущественному равенству. Кто при браке всячески обращает внимание лишь на имущественное положение, того мы попытаемся отвратить от этого путем порицания. Однако мы не станем принуждать его с помощью писаного закона» (Законы, VI, 773, а—е).
Отсюда логически вытекает и отрицание приданого: давать и брать за невестой приданое значило бы подрывать взаимное равенство граждан. «Необходимое есть у всех граждан нашего государства; поэтому из-за денег там меньше возникает дерзости у женщин и низкого, неблагородного порабощения ими мужей» (Там же, VI, 774 с).
В эпоху более раннюю, в VIII—VI вв. до н. э., отец девушки сам выбирал для нее мужа среди нескольких претендентов, добивавшихся ее руки. Он приглашал всех их в одно и то же время к себе, оказывал им гостеприимство в течение длительного срока, наблюдая при этом их манеру вести себя, их характер, физическую закалку, выносливость. С этой целью устраивались различные спортивные игры и состязания. Женихи приезжали с богатыми дарами хозяину дома и не менее дорогими подарками — нарядами и украшениями — той, кому предстояло стать нареченной невестой одного из них. Они также везли с собой обильные запасы продовольствия и вино.
Геродот подробно описывает, как в VI в. до н. э. выбирал себе зятя тиран Сикиона Клисфен: «У Клисфена...была дочь по имени Агариста. Дочь эту он пожелал отдать в жены тому из эллинов, кого он найдет самым доблестным. На Олимпийских играх Клисфен одержал победу с четверкой коней и велел объявить через глашатая: кто среди эллинов считает себя достойным стать зятем Клисфена, может на 60-й день или раньше прибыть в Сикион... Тогда все эллины, которые гордились своими предками и родным городом, отправились свататься в Сикион. Для развлечения гостей Клисфен велел устроить конское ристалище и гимнастические состязания».
Далее историк подробно перечисляет славных женихов, съехавшихся к Клисфену. «Когда эти женихи прибыли к назначенному сроку, Клисфен сначала справился у каждого из них о городе, из которого он происходит, и о его роде. Затем, удерживая женихов у себя в течение целого года, тиран испытывал их доблесть, образ мыслей, уровень образования и характер. При этом он беседовал с каждым отдельно и со всеми вместе. Для женихов помоложе он устраивал гимнастические состязания, особенно же наблюдал их на общих пирах. Во все время пребывания женихов в Сикионе Клисфен поступал так и при этом роскошно угощал их. Больше всех пришлись ему по сердцу женихи из Афин и среди них более всех сын Тисандра Гиппоклид...
Между тем наступил день свадебного пиршества, и Клисфен должен был объявить, кого из женихов он выбрал. Тогда он принес в жертву 100 быков и пригласил на пир женихов и весь Сикион. После угощения женихи начали состязаться в песнях и откровенно-шутливых рассказах. В разгар пиршества Гиппоклид, который всецело завладел вниманием остальных гостей, велел флейтисту сыграть плясовой мотив. Когда тот заиграл, Гиппоклид пустился в пляс и плясал в свое удовольствие. Клисфен же смотрел на всю эту сцену мрачно и неприязненно. Затем, немного отдохнув, Гиппоклид приказал внести стол. Когда стол внесли, он сначала стал исполнять на нем лаконские плясовые коленца, а затем и другие, аттические. Наконец, упершись головой в стол, он начал выделывать коленца ногами. Уже при первом и втором танце Клисфен думал, хотя и с ужасом, что этот бесстыдный плясун может стать его зятем, но все же еще сдерживался, не желая выказывать своего неудовольствия. Когда же он увидел, как тот исполняет ногами пантомиму, то не смог уже молчать и вскричал: «О сын Тисандра, ты, право, проплясал свою свадьбу!» (...)
Клисфен между тем, водворив молчание, обратился к собравшимся с такими словами: «О женихи моей дочери! Вы все мне любезны, и, если бы это только было возможно, я вам всем угодил бы, не отдавая предпочтения одному избраннику и не отвергая остальных. Но ведь дело идет только об одной девушке, и поэтому нельзя исполнить желание всех. Тем из вас, кто получит отказ, я даю по таланту серебра за то, что он удостоил меня чести породниться со мной, посватавшись к моей дочери, и должен был так долго пребывать на чужбине. А дочь свою Агаристу я отдаю в жены Мегаклу, сыну Алкмеона, по законам афинян». Мегакл объявил о согласии обручиться с Агаристой, и тогда Клисфен назначил срок свадьбы» (Геродот . История, VI, 126— 130).
Добавим, что после того, как обоюдное решение о женитьбе бывало принято, избранный претендент подносил будущему тестю богатые подарки, а тот, в свою очередь, назначал молодой паре приданое, чему греки придавали очень большое значение.
В классическую эпоху истории Греции сохранялись те же формы выбора отцом мужа для своей дочери, только теперь претендентами считались молодые люди, уже знакомые будущему тестю. Отец по-прежнему обладал полной властью над судьбой своей дочери, тем более что в тот период роль женщины в семье, ее свобода были существенно ограничены, особенно в Афинах.
В отличие от Спарты в главном городе Аттики законным считался лишь брак между свободным гражданином и дочерью другого свободнорожденного. Если одна из сторон не имела гражданских прав в данном полисе, то дети от такого брака рассматривались как незаконнорожденные и потому лишались гражданских прав и права наследования. По закону, принятому в Афинах при Перикле в 460 г. до н. э. и возобновленному Аристофонтом 57 лет спустя, после смерти отца дети, рожденные в таком браке, могли получить лишь единовременное пособие, не превышавшее тысячи драхм. Стоит вспомнить, что Перикл, защищавший этот закон, сам оказался в подобной же ситуации и вынужден был просить афинян сделать исключение для его сына, рожденного Аспасией, уроженкой Милета, считавшейся в Афинах иностранкой.
Кровное родство, напротив, не являлось препятствием для супружества. Браки заключались иногда даже между детьми одного отца. Закон запрещал вступать в брак только тем, у кого была общая мать. Девушек в Афинах выдавали замуж рано, в пятнадцать или даже в двенадцать лет. Платону такая практика казалась неприемлемой для его идеального государства: «Срок вступления в брак для девушки будет с восемнадцати до двадцати лет: это — самое позднее; для молодого человека — с тридцати до тридцати пяти лет» (Платон . Законы, VI, 785 b).
Заключению брака предшествовало формальное обручение. Обещание жениху давала не сама девушка, а ее отец от ее имени; если она была сирота, то от ее имени выступал ее брат или другой близкий родственник; если же у нее не было никого из близких, то все ее дела вел назначенный по закону опекун. Обручение было важным юридическим актом, ибо при этом обсуждали имущественные отношения будущих родственников, размеры приданого, часть которого, называемая «мейлия» (утешение), оставалась личной собственностью молодой жены и в случае развода возвращалась ее семье. Давать за невестой приданое требовал не закон, а обычай, часто более могущественный, чем любое писаное право. Поэтому даже сироты и девушки из малоимущих семей не оставались без приданого: его собирали для них в складчину их сограждане или даже само государство. Так, например, в Афинах после смерти Аристида его дочери «были выданы замуж государством: город обручил их за счет казны и назначил каждой по три тысячи драхм приданого» (Плутарх . Сравнительные жизнеописания. Аристид, XXVII). Дети, рожденные от брака, которому не предшествовал формальный акт обручения, не могли быть включены в списки граждан и лишались права наследования.
Образец брачного договора дает нам документ, записанный на папирусе в эллинистическом Египте, в 311 г. до н. э., на острове Элефантина и заверенный, как полагалось по закону, шестью свидетелями. В документе говорится, что некий Гераклид берет себе в жены свободнорожденную женщину Деметрию, дочь Лептина и Филотиды с острова Кос. «Свободный берет ее свободной» с приданым — платьями и украшениями — стоимостью в тысячу драхм. Гераклид в свою очередь предоставит Деметрии все, что подобает свободнорожденной женщине, а жить они будут вместе там, где по взаимному соглашению сочтут нужным зять и тесть. Если же Деметрия совершит что-либо дурное, что навлечет позор на ее мужа, то лишится всего, что принесла с собой, однако Гераклид должен доказать истинность обвинений против Деметрии перед тремя почтенными мужами, которым выразят свое доверие обе стороны. Гераклид не имеет права ни вводить в дом иную женщину, ни признавать своими детей, рожденных ему другой женщиной, так как все это навлекло бы позор на Деметрию, ни вообще под каким-либо предлогом причинять зло своей жене. Если же окажется, что дурной супруг сделал что-либо подобное и Деметрия сможет это доказать в присутствии трех мужей, которым обе стороны выразят свое доверие, то Гераклиду придется вернуть Деметрии ее приданое и, сверх того, уплатить еще 1000 драхм пени. Договор этот должен был соблюдаться при любых условиях, причем обоим будущим супругам вручали по одному экземпляру письменного текста соглашения, чтобы они хранили его отдельно и могли в случае необходимости представить для судебного разбирательства.
Не менее интересным документом является папирус гораздо более поздний — II в. н. э. Здесь молодой муж подтверждает по всей форме, что получил от тестя приданое, но требует еще некоторых вещей как «дополнение к приданому». Само приданое включало в себя золотые серьги, кольцо, цепочку, посуду, серебряные наплечники и некоторые другие ценные предметы, перечисленные в тексте документа. В «дополнение к приданому» новобрачный желал получить медный сосуд, медный ларь для кладовой и сундук для одежды, рыночную корзину и т. п. Текст документа в значительной степени поврежден, поэтому о других претензиях зятя мы, видимо, уже никогда не узнаем.
Формальный акт заключения брака имел первоначально частный характер семейного торжества и лишь со временем превратился в акт религиозный и публично-правовой. Уже древние обычаи предусматривали свадебное пиршество в доме отца новобрачной и ее торжественные проводы из родительского дома в дом ее мужа. В день свадьбы дом невесты убирали цветами. Рано утром она совершала торжественное омовение в воде из местного священного источника (в Афинах это был источник Каллироя к югу от Акрополя). Воду черпали и носили молодые девушки — лутрофоры («носящие воду для купели»). После купания невесту одевали и украшали, и уже в свадебном уборе она ждала начала празднества. Собирались приглашенные, приносили жертвы богам — покровителям семьи и брака: Зевсу, Гере, Гестии, Артемиде и Мойрам, причем сама новобрачная приносила им в жертву свои детские игрушки и прядь волос. После совершения религиозных обрядов отец вручал свою дочь прибывшему зятю, произнося ритуальную формулу, подтверждающую, что с этой минуты девушка свободна от обязанности приносить жертвы своим предкам, а будет теперь участвовать в жертвоприношениях предкам ее мужа. Это был важнейший религиозно-правовой акт: отец освобождал дочь от своей власти и передавал ее под опеку мужа, в семью которого она переходила.
После сакрального ритуала гостей приглашали на свадебный пир. Приглашения рассылались официально и составлялись по определенному образцу. О содержании такого приглашения нам сообщает оксиринхский папирус III в. н. э., но, по всей видимости, мы имеем здесь дело с давней традицией. Некто Гераид просит адресата пожаловать к нему утром в день свадьбы его дочери. Тот, кто не мог почему-либо воспользоваться приглашением и участвовать в свадебных торжествах, посылал письмо с поздравлениями и теплыми пожеланиями. Другой папирус сохранил текст такого поздравительного письма, полученного тем же Гераидом от некоего Гераклида: Гераклид горячо разделяет радость друга по поводу «доброго, богобоязненного и счастливого супружества» его дочери и жалеет, что не может явиться на свадебный пир.
Добавим, что на самой свадьбе новобрачная, лицо которой было скрыто под фатой, сидела отдельно от гостей, в кругу своих сверстниц.
Хилон из Спарты, которого позднейшая традиция причисляла к семи великим мудрецам Эллады, тот самый, что, по преданию, написал на храме в Дельфах «Познай самого себя», оставил немало кратких советов и афоризмов, наставлений и поучений: одно из них, как рассказывает Диоген Лаэртский, звучало так: «Брак справляй без пышности» (Диоген Лаэртский . О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов, I, 70). Идея скромной, лишенной крикливой пышности свадьбы была близка и Платону. В своем идеальном полисе он предполагал ввести специальный закон, ограничивающий расходы на свадебные пиры и предостерегающий от пьянства.
«На брачные пиршества каждая сторона должна приглашать не более пяти друзей или подруг и таким же должно быть число родственников и домочадцев с обеих сторон. Издержки ни у кого не должны быть большими, чем это позволяет его состояние, а именно: для граждан самого богатого класса — одна мина, для второго — полмины, и так далее... Всем повинующимся закон должен выразить одобрение; неповинующегося подвергают наказанию стражи законов как человека, лишенного чувства прекрасного и не воспитанного в законах свадебных муз. Пить до опьянения не подобает никогда, за исключением празднеств в честь бога — дарителя вина; к тому же это небезопасно для человека, серьезно относящегося к браку. Здесь и жениху, и невесте подобает быть очень разумными: ведь это немалая перемена в их жизни. Да и потомство должно произойти от наиболее разумных родителей; между тем ведь почти неизвестно, в какую ночь — или день — будет с божьей помощью зачат ребенок. Поэтому бракосочетание не должно совершаться, когда тело отяжелело от вина. Напротив, ребенок должен зародиться, как это и подобает, крепким, спокойным... А пьяный человек и сам мечется во все стороны, и увлекает все за собой; он неистовствует и телом, и душой; стало быть, тот, кто пьян, не владеет собой и не годится для произведения потомства. (...) Поэтому... в течение всей жизни, а всего более тогда, когда наступает время плодить детей, должно остерегаться и не совершать по доброй воле ничего вредного, дерзкого и несправедливого. Ибо все это неизгладимо запечатлевается в душе и теле ребенка, и дети рождаются плохими во всех отношениях» (Платон . Законы, VI, 775, а—е).
Трагические последствия пьянства на свадебном пиру были хорошо известны грекам, в том числе такие, о которых рассказывает Плутарх. Однажды на острове Хиос во время свадьбы, когда новобрачную везли к дому ее молодого супруга, царь Гиппокл, друг жениха, захмелев и развеселившись, вскочил на свадебную повозку. Он вовсе не имел намерения обидеть молодую пару, а сделал это лишь в шутку. Увы, пьяная шутка обошлась ему дорого: друзья жениха набросились на него и убили.
Торжественно провожаемая в дом мужа, новобрачная чаще всего ехала в украшенной цветами повозке, в сопровождении своего молодого супруга и одного из близких родственников — шафера. За их повозкой тянулся весь свадебный кортеж. Мать невесты держала в руках горящий факел, зажженный от домашнего очага. Этим факелом разжигали потом очаг в доме молодоженов, перенося тем самым огонь из одной семьи в другую. Этот символический ритуал должен был прочно связать взаимными узами обе семьи — старую и молодую, а также снискать дому новобрачных покровительство Гестии, богини домашнего очага. Еще большую торжественность этой процессии придавали гименеи — свадебные песни в честь бога брачных уз, исполняемые группами молодежи. Кортеж останавливался перед домом новобрачных, и молодой муж вводил жену в дом, перенося ее через порог на руках. Происхождение этого обычая толковалось по-разному: одни видели в нем наследие глубокой старины, когда девушек похищали, чтобы жениться на них; другие — и это кажется более правдоподобным — полагают, что обряд перенесения через порог должен был подчеркнуть значение и особое положение жены в доме, ее отличие от других женщин, переступавших порог этого дома. При входе новобрачных осыпали финиками, орехами, фигами, мелкими монетами. Этот обычай, называемый «катахисма», был распространен и при иных семейных торжествах и символизировал пожелания успеха и достатка, а может быть, также он означал своего рода жертвоприношение домашним божествам, дабы заручиться их благожелательностью к молодым супругам. Затем факелом разжигали очаг, приносили жертвы предкам и совершали совместную трапезу хлебом и фруктами. Молодые люди начинали семейную жизнь.
Во время застолья гости подносили новобрачным ценные подарки, о которых упоминает в своем обширном труде Афиней в начале III в. н. э. (см.: Пир мудрецов, IV, 128 b). После пира молодую пару провожали в брачный покой — талам, а знакомая молодежь, стоя под дверью, громко распевала свадебные гимны — эпиталамы, не лишенные шутливых и подчас нескромных намеков. На следующий день пиршество возобновлялось, и вновь наступал черед подарков. Подарки, подносимые молодоженам в этот, второй день свадьбы, назывались анакалиптрами, а сам этот день — анакалиптерией, ибо новобрачная выходила к гостям уже без свадебного покрывала — калиптры.
Как уже говорилось, в классической Греции свобода женщин, особенно афинских, подверглась существенным ограничениям. То, что даже свободнорожденная женщина не имела гражданских прав, было в древнем обществе повсеместным явлением. Однако и в частной жизни женщина все больше зависела от мужчины, во все большей мере подчинялась его власти и опеке. Девушкой, в доме отца, она во всем должна была повиноваться воле своего родителя, а в случае его смерти — воле брата или опекуна, назначенного ей по завещанию отца или по решению должностных лиц государства. Становясь замужней женщиной, она и вовсе теряла всякую самостоятельность. Она не могла сама принимать решения, касающиеся ее имущественных дел, не имела она и такой свободы передвижения, какой располагали женщины более ранней эпохи. Почти все дни афинянки проводили на женской половине дома — в гинекее, занимаясь домашним хозяйством, ткачеством и шитьем, а также воспитанием детей, пока те были совсем маленькие. На улицу афинская женщина выходила всегда в сопровождении рабыни, причем скромность заставляла госпожу прикрывать лицо от взоров встречных мужчин. Афиняне были убеждены, что женщина должна поступать и вести себя так, чтобы о ней нельзя было сказать ни хорошего, ни дурного; она просто вообще не должна была привлекать к себе чье-либо внимание, а выходить на улицу чаще ей удавалось по достижении только такого возраста, когда о ней можно было скорее спросить: чья это мать, нежели: чья это жена. Лишь участие в религиозных обрядах и праздниках позволяло афинским женщинам ненадолго покидать гинекей и присоединяться к ликующей толпе.
Уже сами древние авторы отмечали большие различия в положении женщин в разных греческих полисах. Эти различия сказывались даже на внешнем облике женщин. Считалось, например (об этом пишет псевдо-Дикеарх во II—I вв. до н. э.), что фиванские женщины выделяются среди других гречанок высоким ростом и особенно привлекательной походкой и манерой держаться. Лицо они прикрывали белой тканью, так что видны были только глаза. Заметно отличались фиванки и прическами, и обувью, и образом жизни. Женщины Беотии, как и жительницы островов Эгейского моря, славились своей утонченностью, образованностью, склонностью к поэзии. В Спарте заботились прежде всего о здоровье и физической закалке девушек и молодых женщин, дабы и их дети были здоровее, сильнее, крепче, — в Спарте этому уделяли гораздо больше внимания, чем в Афинах. Ксенофонт, поклонник спартанской политической системы, восхищен и тем, как жители Лакедемона относятся к женщинам. Другие греки, в первую очередь афиняне, видят предназначение женщин в том, чтобы в уединении прясть шерсть, — могут ли женщины, воспитанные таким образом, произвести на свет нечто великое? Спартанцы же, замечает писатель, еще со времен Ликурга полагают, что изготовлять одежду способны и рабы, свободнорожденные же спартанки имеют иное предназначение — рожать крепких, здоровых и мужественных защитников государства. Поэтому девушки должны были заниматься физическими упражнениями, участвовать в играх и состязаниях наравне с юношами и даже вместе с ними. Ведь законы Ликурга предусматривали, что настоящие, полноценные граждане могут родиться лишь в том случае, если и отец, и мать их равно закалены и физически развиты (Ксенофонт . Лакедемонская политая, I, 3—5).
Подобные различия проявлялись и в отношении к супружеской верности, к разводам. В Афинах измена жены рассматривалась как вполне достаточный повод для расторжения брака; впрочем, Платон осуждал неверность любого из супругов: «... гражданам нашим не подобает быть хуже птиц и многих других животных, рожденных в больших стадах, которые вплоть до поры деторождения ведут безбрачную, целомудренную и чистую жизнь. Когда же они достигают должного возраста, самцы и самки по склонности соединяются между собою попарно и все остальное время ведут благочестивую и справедливую жизнь, оставаясь верными своему первоначальному выбору. Наши граждане должны быть лучше животных. (...)
Закон... с помощью труда будет по возможности умерять развитие удовольствий, сдерживая их наплыв и рост и давая потребностям тела противоположное направление. Это может удасться, если не будут любовные утехи бесстыдными. Если люди из стыдливости будут редко им предаваться, это ослабит власть бесстыдства благодаря редкому обращению к любовным утехам» (Платон . Законы, VIII, 840 d—841 b).
Все это было, однако, только теорией. В действительности афиняне наказывали за измену лишь женщин. Жена теряла свое доброе имя, а муж имел право убить ее любовника. Именно такую ситуацию описывает одна из судебных речей знаменитого афинского оратора Лисия. Обманутый муж, удостоверившись в том, что жена ему изменяет, взял с собой надежных свидетелей и, войдя в покои своей неверной супруги, обнаружил ее с любовником в недвусмысленном положении. Пользуясь подобающим ему старинным аттическим правом, он тут же убил виновного. Обвиненный в убийстве, злосчастный ревнитель супружеской чести неоднократно повторял в суде, что действовал в полном соответствии с законом. Он подробно рассказывал судьям, как все случилось:
«Когда я женился и привел жену в дом, поначалу я взял себе за правило не донимать ее чрезмерной строгостью, но и не давать ей слишком много воли — словом, присматривал за ней, как положено. А когда родился ребенок, я целиком ей доверился, считая, что ребенок — самый прочный залог супружеской верности. Так вот, афиняне, первое время не было жены лучше ее: она была превосходной хозяйкой, рачительной, бережливой, старательной. А все мои беды начались со смертью моей матери. Во время похорон моя жена сопровождала тело покойной, и тут ее увидел этот человек. А спустя некоторое время он и соблазнил ее: выследив служанку, ходившую на рынок за покупками, через нее он стал делать жене предложения и в конце концов погубил ее. (...)
Всех, кого мог, я собрал и повел за собой. В лавочке близ моего дома мы запаслись факелами и вошли в дом всей толпой, благо наружная дверь была заранее отперта служанкой. Вышибив дверь, ведущую в спальню, мы застигли его прямо на ложе с моей женой... Ударом кулака я, судьи, сбил его с ног, скрутил и связал ему руки за спиной и стал допрашивать, как посмел он забраться ко мне в дом. Отрицать свою вину он даже не пытался, а только слезно умолял не убивать его, предлагая откупиться деньгами. На это я отвечал: «Не я тебя убью, но закон, который ты преступил, поставив его ниже своих удовольствий. Ты сам предпочел совершить тяжкое преступление против моей жены, моих детей и меня самого, вместо того, чтобы соблюдать законы и быть честным гражданином».
Итак, судьи, он претерпел именно то, что велит делать с такими преступниками закон. (...) Я... покарал его той карой, которую установили вы сами и которую вы сочли справедливой для такого рода преступников. ...Сам ареопаг, который исстари вершил суд по делам об убийстве и которому и в наши дни предоставлено это право, постановил в совершенно ясных и определенных выражениях, что неповинен в убийстве тот, кто покарает смертью прелюбодея, если застигнет его вместе со своей женой. (...)
Я думаю, что для того государства и устанавливают законы, чтобы к ним обращаться в спорных случаях и выяснять, как следует поступить. Так вот, в моем случае закон велит потерпевшему наказывать виновных именно так. Надеюсь, что вы согласитесь со мной, иначе прелюбодеям вы обеспечите такую безнаказанность, что даже воры начнут себя выдавать за распутников, зная, что их не тронут, если они скажут, будто проникли в чужой дом для встречи с любовницей: все будут знать, что с законами о распутстве можно не считаться... (...)
Я считаю, судьи, что покарал его не только за себя, но и за государство. Если вы согласитесь со мной, подобные люди поостерегутся вредить своему ближнему, видя, какая награда их ждет за такого рода подвиги. А если вы не согласны со мной, то отмените существующие законы и введите новые, которыми будут карать тех, кто держит жен в строгости, а соблазнителей оправдывать. Так, по крайней мере, будет честнее, чем теперь, когда законы ставят гражданам ловушку, глася, что поймавший прелюбодея может сделать с ним что угодно, а суд потом грозит приговором скорее потерпевшему, чем тому, кто попирая законы, позорит чужих жен» (Лисий . Оправдательная речь по делу об убийстве Эратосфена, 6—8, 24—27, 29—30, 35—36, 47—49).
Исходя из общего принципа, что целью брака является рождение детей, обеспечение государства новыми гражданами, греческие мыслители считали необходимым принудительно расторгать бездетные браки. Переводя эту идею на язык законов, Платон высказывается об этом весьма категорично: «Срок для рождения детей... пусть будет десятилетний, не более... Если же в продолжение этого времени у некоторых супругов не будет потомства, то они — ко взаимной пользе — расходятся, посоветовавшись сообща с родными...» (Платон . Законы, VI, 784 b).
В Спарте законодатель Ликург предусмотрел иное решение в тех ситуациях, когда муж был значительно старше жены и детей у них не было. В этом случае, заботясь об умножении числа граждан в своем отечестве, старый муж должен был выбрать порядочного, крепкого и красивого юношу и ввести его в свой дом, к своей жене, а родившегося у них ребенка признать своим. И наоборот — если кому-нибудь приходилась по сердцу чужая жена, плодовитая, способная родить много детей, то он мог, договорившись предварительно с ее мужем, войти к ней и жить с ней, как со своей (Ксенофонт . Лакедемонская полития, I, 9—10; Плутарх . Сравнительные жизнеописания. Ликург, XV).
Конфликты между супругами имели разные причины, иногда развода добивался муж, а иногда — и жена. По мере того как женщины вновь обретали большую свободу распоряжаться домашним имуществом, а также другие права в семейной жизни, конфликты между супругами становились все острее.
Если к расторжению брака стремилась жена, она в письме на имя архонта излагала причины, по которым она хотела развестись с мужем. В том случае, когда муж не возражал против развода, жена могла оставить своего супруга без всякого судебного разбирательства и иных правовых формальностей. Если же при разводе возникали какие-либо имущественные споры (например, о возвращении приданого, разделе личной собственности и т. п.), дело, естественно, усложнялось. При несогласии мужа на расторжение брачных уз жена обращалась к архонту и дело передавалось в суд. Исход тяжбы зависел в немалой степени от того, насколько брачный договор предусматривал обстоятельства и последствия возможного развода и как он определял взаимные обязательства супругов в этом случае.
Если инициатива развода принадлежала мужу, события развивались быстрее и проще: муж отсылал свою жену вместе с приданым к ее отцу или опекуну, не приводя даже никаких мотивов. Этот акт расторжения брака так и назывался: «отсылание».
Папирусные документы эпохи эллинизма дают немало примеров семейных конфликтов, приводивших к разрыву супружеских отношений. Вот перед нами жалоба некоего ткача Трифона, поданная местному стратегу Александру. В ней говорится: «Деметра, дочь Гераклида, была моей женой, и я обеспечивал ее всем, что подобало, как только мог. Она же не пожелала дальше жить со мной и в конце концов ушла, забрав с собою мои вещи, список которых я здесь прилагаю. Поэтому прошу: прикажи привести ее к себе, дабы ее постигло то, чего она заслужила, и дабы принудить ее вернуть мои вещи».
Иногда супруги расставались мирно, по взаимному согласию, как свидетельствует следующий договор между бывшими мужем и женой. Некий могильщик Сулид и его жена Сенпсаида объявляли о расторжении их брака и об отказе в будущем от каких-либо имущественных претензий друг к другу. Мужчина сохранял свадебные подарки, сделанные им когда-то своей невесте, а женщина забирала назад свое приданое, а также имущество, нажитое ею и составлявшее ее личную собственность. С этого момента их развод считался полным и окончательным, и каждый из них мог, если пожелает, вступить в новый брак по своему усмотрению.
Поскольку рождение детей было, как уже не раз говорилось, главной целью супружеского союза, греческие законодатели и философы обращали особое внимание на создание благоприятных условий для будущих матерей. «Новобрачные должны подумать о том, чтобы дать государству по мере сил самых прекрасных и наилучших детей. (...) Пусть же молодой супруг обратит внимание на свою жену и на деторождение. То же самое пусть делает и молодая супруга, в особенности в тот промежуток времени, когда дети у них еще не родились» (Платон . Законы, VI, 783 е). Самая необходимая обстановка для успешного развития плода — спокойствие. Платон продолжает: «...все беременные женщины... должны во время беременности особенно заботиться о том, чтобы не испытывать множества неистовых наслаждений, а равно и страданий; желательно, чтобы этот промежуток времени они прожили в радостном, безмятежном и кротком настроении» (Там же, VII, 792 е).
Это попечение о здоровье ребенка не шло дальше определенной психологической подготовки. Ни перед родами, ни во время родов женщины не находились под наблюдением врача. Греки считали вполне достаточным присутствие повивальной бабки или даже просто опытной в таких делах рабыни. В особенно тяжелые минуты родов все надежды возлагались на богиню Эйлетию, покровительницу рожениц, отождествляемую с Артемидой. К ней и обращали люди свои мольбы, прося ее отложить свой священный лук и явиться на помощь страдающей женщине, облегчить ее муки. Мольбы эти помогали, конечно, не всегда: при тех примитивных средствах, какие применяли древние акушерки, роды зачастую заканчивались трагически. Погибала мать, или дитя, или оба одновременно. Тогда и появлялись горькие надгробные надписи, вроде той, которую составил Гераклит Галикарнасский: «Вот — свежая могила. Еще не увяли листья венков на надгробной плите. Прочти надпись, о путник! Посмотри, чьи бедные кости прикрыл этот камень. «Прохожий, я — Артемиада. Книд — мое отечество, Меня взял в жены Эвфрон, и пришло время родов. Двумя детьми я была беременна; одно оставила отцу — будет ему опорой в старости; другое взяла с собой — на память о любимом муже».
Авл Геллий (Аттические ночи, X, 2) передает рассказ Аристотеля о том, как некая женщина в Египте родила пятерых близнецов. При этом греческий философ, по словам Геллия, утверждал, что не слышал, будто когда-нибудь женщине удавалось произвести на свет одновременно больше пяти детей, да и это случалось очень редко. (В самом Риме, как сообщает Авл Геллий, только однажды родилось пятеро близнецов, однако мать не перенесла родов.) Можно лишь предполагать, что особенно сложные и тяжелые роды доставляли слишком много хлопот неопытным и не готовым к такого рода ситуациям случайным повитухам, так что новорожденные выживали далеко не всегда.
Появление на свет ребенка было для семьи событием торжественным, независимо даже от того, как отнесся к ребенку отец. Когда рождался мальчик, двери дома украшали оливковыми ветвями, а когда девочка — шерстяными нитями. Младенца купали в воде, в которую в Афинах вливали оливковое масло, а в Спарте — вино. Затем его заворачивали в пеленки и укладывали в колыбель, сплетенную из ивовых прутьев. Если отец решал признать ребенка и принять его в семью, то на пятый или на седьмой день после родов устраивали семейный праздник под названием «амфидромия» (обход кругом): отец поднимал ребенка с земли в знак признания и быстро обносил его вокруг домашнего очага. В это же время рассыпали зерна пшеницы, ячменя, а также горох и соль, чтобы снискать благоволение духов-покровителей и тем самым оберечь младенца от всех злых сил. Теперь его как нового члена семьи поручали опеке домашних богов.
Если же отец не признавал ребенка, его просто выкидывали прочь из дому, что было равносильно смертному приговору. Однако случалось и так, что кто-нибудь находил брошенного младенца, начинал о нем заботиться, воспитывать его. Некоторые ученые оспаривают существование у отцов такого права бросать своих же детей и тем обрекать их на смерть, и все же греки нередко стремились избавиться от ребенка, главным образом по соображениям экономическим. Каким бы бесчеловечным ни казался этот обычай, мы вынуждены принять факт детоубийства в Древней Греции как достоверный и вполне доказанный. Не вызывает сомнений, что в греческих государствах, прежде всего в Спарте, младенцев, родившихся слабыми или увечными, лишали жизни, опасаясь, что в дальнейшем они станут для государства не опорой, а тяжелым бременем. В Спарте участь ребенка определял не отец, как в Афинах и некоторых других полисах, а старейшины города. Сразу же после его появления на свет младенца представляли старейшинам, которые и решали, достаточно ли он здоров и крепок, чтобы его можно было воспитывать и готовить к гражданской жизни, или предпочтительнее сразу же его умертвить.
Вместе с тем зачастую греки стремились избавиться и от вполне здоровых детей, в особенности девочек. Это можно объяснить экономическими условиями, порождавшими тенденцию к саморегуляции численности населения. Общество само при помощи таких жестоких обычаев контролировало и регулировало демографические процессы. Число детей в семье ограничивалось обычно двумя, редко тремя, семьи же, где было две дочери, считались скорее исключениями. Причины этого понятны: женщины не могли выполнять те задачи, которые ожидали подрастающее поколение граждан греческих полисов. Женщины не охраняли границ государства, не исполняли сакральных функций, поддерживая культ предков, не представляли ценности как рабочая сила в хозяйстве. Аристотель пишет: «... должно поставить предел скорее для деторождения, нежели для собственности, так чтобы не рождалось детей сверх какого-либо определенного числа. Это число можно было бы определить, считаясь со всякого рода случайностями, например с тем, что некоторые из новорожденных умрут или некоторые браки окажутся бездетными. Если же оставить этот вопрос без внимания, что и бывает в большей части государств, то это неизбежно поведет к обеднению граждан, а бедность — источник возмущений и преступлений» (Аристотель . Политика, II, 3, 7, 1265 b). Из этих рассуждений Аристотеля явствует, что речь шла именно об имущественных вопросах: с увеличением числа детей пришлось бы еще больше дробить семейную собственность, граждане разорялись бы, а с ними и государство.
В IV в. до н. э. проблема перенаселения уже всерьез тревожила эллинов. Примерно на рубеже IV—III вв. до н. э. греки, как сообщает Полибий, решили впредь ограничиваться воспитанием одного, самое большее — двоих детей. Сам Полибий резко выступает против практики ограничения рождаемости и видит гораздо большую опасность в том, что страна со временем может совсем обезлюдеть. «... Всю Элладу, — пишет он, — постигло в наше время бесплодие женщин и вообще убыль населения, так что города обезлюдели, пошли неурожаи, хотя мы и не имели ни войн непрерывных, ни ужасов чумы. ...Если бы кто посоветовал нам обратиться к богам с вопросом, какие речи или действия могут сделать город наш многолюднее и счастливее, то разве подобный советчик не показался бы нам глупцом, ибо ведь причина бедствия очевидна, и устранение ее в нашей власти. Дело в том, что люди испортились, стали тщеславны, любостяжательны и изнежены, не хотят заключать браки, а если и женятся, то не хотят вскармливать прижитых детей...» (Полибий . Всеобщая история, XXXVII, 9).
На основе письменных источников подсчитано, что в IV в. до н. э. в 61 афинской семье было 87 сыновей и 44 дочери. В 228—220 гг. до н. э. в 79 греческих семьях, переселившихся в Милет в Малой Азии и получивших там права гражданства, было 118 сыновей и 28 дочерей, а среди семей в самом Милете в 32 было по одному ребенку, в 31 семье — по два. Греки заботились о том, чтобы в семье оставалось по возможности два сына — на случай смерти одного из них. О том, как беспощадны были древние к дочерям, свидетельствует письмо некоего грека Гилариона из Александрии, куда он отправился искать работу, к его жене Алиде (I в. до н. э.). Проявляя трогательное беспокойство о маленьком сыне Аполлинке, отец наказывает жене, ожидавшей в это время второго ребенка: «Если счастливо родишь и это будет мальчик — оставь его в живых, а если девочка — брось ее».
Ни религия, ни мораль, ни право не осуждали этой жестокой практики детоубийств. Люди, находившие брошенных младенцев и спасавшие им жизнь, также делали это не из сострадания, а из корыстного расчета: они воспитывали себе верного раба или рабыню, за которых в будущем можно было получить немалые деньги. Девочки чаще всего попадали таким путем в руки сводников и притонодержателей.
Греческие города-государства не боялись снижения численности населения даже в периоды крупных войн, ибо всегда имели возможность пополнить ряды своих граждан за счет выходцев из других, перенаселенных полисов. В связи с этим мы можем встретить в источниках частые упоминания о предоставлении прав гражданства иноземцам. Только царь Филипп V Македонский после битвы при Киноскефалах в Фессалии в 197 г. до н. э., опасаясь уменьшения своих военных сил в будущем, выступил против обычая бросать или убивать детей и всемерно поддерживал многодетные семьи.
Правовое положение подкидышей было в разных полисах весьма различным. На острове Лесбос брошенное и найденное чужим человеком дитя рассматривалось как свободнорожденное, так, как если бы мужчина, нашедший его, по обычаю «поднял» его с земли и тем самым признал своим и принял в семью. В Афинах человек, обнаруживший и выходивший подкидыша, был вправе обращаться с ним в дальнейшем и как со свободным, и как с рабом. При этом отец, некогда выбросивший ребенка, формально продолжал сохранять над ним отцовскую власть, а над сыном или дочерью раба — свои права господина и собственника. И в том, и в другом случае он мог со временем, вновь найдя брошенного ребенка, предъявить на него неоспоримые притязания и требовать его возвращения. В Спарте правовое положение брошенных детей вообще никак не определялось, ведь там заботились о воспитании только сильных, здоровых граждан, а потомство физически слабое было обречено на смерть. Здесь закон прямо принуждал родителей публично умертвлять «неудачного» ребенка. Здоровых же детей спартанцы не убивали и не бросали.
Если же отец признавал свое дитя и принимал его в семью — выражением чего и был торжественный обряд амфидромии, — то на десятый день жизни младенца ему наконец давали имя. Имена выбирали не из какого-нибудь установленного перечня распространенных, общепринятых имен, а по собственной прихоти, зачастую придумывая новые, подходящие к обстоятельствам, или же называли мальчика именем деда, а девочку — именем бабки. Обряд имянаречения также был событием торжественным, предусматривавшим приглашение многочисленных гостей; те вручали родителям подарки, поздравляя их с этим важным семейным праздником. Спустя год отец представлял сына своей фратрии (на филы и фратрии подразделялись тогда жители Афин), что было равносильно включению его в число полноправных граждан.
Ребенок — как мальчик, так и девочка — находился под опекой матери или няньки, в которой позднее юная девушка находила поверенную своих сердечных тайн и верную помощницу во всем, а со временем, выйдя замуж, забирала ее с собой в свой новый дом. Мальчики в возрасте семи лет переходили под опеку отца.
Не всегда матери сами выкармливали младенцев, часто они отдавали их кормилицам. В кормилицы, мамки поступали обычно обедневшие женщины из числа свободных или рабыни. В афинских семьях в кормилицы охотнее всего брали спартанок: те славились и отменным здоровьем, и искусными, хотя и суровыми методами воспитания. Детей выкармливали молоком, медом, а когда малышу уже можно было давать более твердую пищу, поступали так: кормилица или нянька брала в рот кусок и, разжевав его, кормила этой размельченной массой ребенка. Современная гигиена бесспорно выдвинула бы немало возражений против такой практики, но в древности она была весьма распространена.
Напротив, применявшийся в Элладе способ, как успокаивать и убаюкивать младенца, хорошо известен и признан правильным и в наши дни. Ребенка брали на руки и носили, укачивая: «И для тела, и для души младенцев возьмем за первоначало кормление грудью и движения, совершаемые по возможности в течение всей ночи и дня. Это полезно всем детям, а всего более самым младшим, — так, чтобы они постоянно жили, если это возможно, словно на море. Всячески надо стремиться именно так поступать с новорожденными. (...) В самом деле, когда матери хотят, чтобы дитя уснуло, а ему не спится, они применяют вовсе не покой, а, напротив, движение, все время укачивая дитя на руках. Они прибегают не к молчанию, а к какому-нибудь напеву, словно наигрывая детям на флейте» (Платон . Законы, VII, 790 с-е).
Греки хорошо понимали, как важно, хотя и нелегко было в воспитании маленьких детей сохранять меру, не прибегая к слишком суровым методам, но и не допуская, чтобы ребенок рос избалованным и изнеженным. «Изнеженность делает характер детей тяжелым, вспыльчивым и очень впечатлительным к мелочам; наоборот, чрезмерно грубое порабощение детей делает их приниженными, неблагородными, ненавидящими людей, так что в конце концов они становятся непригодными для совместной жизни» (Там же, VII, 791 d). К суровым методам воздействия, применявшимся матерями или няньками, относилось и запугивание ребенка фантастическими чудищами, готовыми вот-вот наброситься на непослушного маленького мальчика или девочку. В Греции таким страшилищем выступал «мормо» — упырь, вурдалак.
Мало-помалу кругозор ребенка становился шире, мир его представлений — богаче, и тогда в этот детский мир начинали входить сказки, игрушки, разные игры и развлечения. Малыши забавлялись погремушками и игрушками из терракоты, дерева или металла. Среди них были всякого рода зверюшки, кубики, волчки, приводимые в движение нажимом на рукоятку, куклы — также из терракоты или более дорогие: из слоновой кости; многие куклы могли даже двигать ручками и ножками. Была и миниатюрная кукольная мебель, колясочки. Так, в храме Геры в Олимпии была найдена кроватка для куклы, украшенная слоновой костью.
В письменных памятниках мы то и дело находим упоминания о подвижных фигурках, марионетках и иных движущихся игрушках, управляемых незаметно при помощи ниточек или цепочек. Например, Аристотель сравнивает движение животных с движениями марионеток, когда невидимые нити то натянуты, то ослаблены, или же с ходом детской коляски, при которой меньшее по размеру колесо является ведущим (см.: Аристотель . О движении животных, VII, 701b).
Дети постарше, преисполненные фантазии и богатых творческих замыслов, сами лепили себе игрушки из глины, воска или даже из хлебного мякиша. Они, кроме того, строили песочные дворцы, скакали на палочках, запрягали в коляски или маленькие повозки собак или коз, играли в жмурки (эта игра называлась у них почему-то «бронзовая муха»). Знали маленькие эллины и качели, и обручи, и воздушных змеев. Подражая старшим, они устраивали в своем кругу состязания по бегу и прыжкам, и, наконец, ничем не заменимой во все времена оставалась для мальчишек игра в мяч. В играх дети придумывали награды и наказания. Так, играя в мяч (эта игра называлась «басилинда»), дети присваивали выигравшему титул царя — «басилевс», проигравший же получал прозвище «осел». Мальчик, проигравший в беге, должен был какое-то время носить на закорках своего более удачливого соперника, а тот, чтобы усложнить игру, закрывал при этом проигравшему рукой глаза. Эта забава известна под названием «эфедрисм» (от «эфедридзо» — ехать у кого-нибудь на спине). В игре, называвшейся «хитринда», один из участников сидел на земле и должен был схватить кого-либо из своих товарищей, которые в это время приставали к нему и всячески его задевали; при этом мальчику, сидевшему в центре, не позволялось ни на минуту отрываться от земли или сходить со своего места.
Еще в III в. до н. э. Хрисипп, философ-стоик, указывал, что кормилицы и няньки обязаны опекать ребенка в течение трех лет, но уже и в этот период следует формировать его характер, прививать ему хорошие привычки и наклонности (Квинтилиан . Воспитание оратора, I, 1, 3).
Но еще задолго до Хрисиппа греки не только полностью отдавали себе отчет в том, что «ребенка гораздо труднее взять в руки, чем любое другое живое существо» (Платон . Законы, VII, 808 d), но и старались подойти к нему с пониманием его нужд и потребностей. «...По своему душевному складу трехлетние, четырехлетние, пятилетние и даже шестилетние дети нуждаются в забавах. Но надо избегать изнеженности, надо наказывать детей, однако так, чтобы не задеть их самолюбия...» (Там же, VII, 793 е). В идеальном государстве, созданном по проекту великого философа, должна была существовать особая система дошкольного воспитания, которую он описывает так:
«Все дети... от трех до шести лет пусть собираются в святилищах в местах поселения, так чтобы дети всех жителей были там вместе. Кормилицы должны смотреть, чтобы дети этого возраста были скромными и нераспущенными. Над самими же кормилицами и над всей этой детской стайкой будут поставлены двенадцать женщин — по одной на каждую стайку, чтобы следить за ее порядком... После того как дети достигнут шестилетнего возраста, они разделяются по полу. Мальчики проводят время с мальчиками, точно так же и девочки с девочками. Но и те, и другие должны обратиться к учению» (Там же, VII, 794 а-с).
Греческая культура - одна из древних и самобытных в мире.Эту страну по праву можно считать одним из культурных центров планеты. Каждый из нас, так или иначе, знаком с ней: читаете ли вы гомеровские поэмы или любуетесь полотнами Аполлодора Афинского, упиваетесь ли афоризмами Эсхила, Эпикура, Эзопа... Однако что мы знаем о семейных традициях Греции?..
Интересно, что в культуре этой страны тесно переплетены язычество и современный европейский уклад быта. Так, греки верят в силу сглаза, поэтому стараются оградить своих детей от чар злых сил с помощью амулетов - бусинок из бирюзы. Превознося красоту ребенка, грек обязательно сплюнет через левое плечо или три раза постучит по дереву - с той же целью. Есть и изжившие себя традиции: коротко остриженные волосы у женщины не были простой прической, а свидетельствовали о ревнивом нраве мужа или мести враждующей семьи.
Свадьба в Греции
Веселая, шумная, хлебосольная свадьба в Греции является традиционной. Свадебное празднество обязательно должно быть ярким и насчитывать огромное количество гостей. Танцы и застолье длятся 7 дней! Свадебное удовольствие обходится дорого, но обычно эти расходы берет на себя свекровь и друг жениха -"кумбарос" (φίλος του γαμπρού). Традиция печь свадебный хлеб собирает всех родственников в доме жениха и невесты. Семейные традиции во многом являются показателем силы родственных уз, проявлением уважения к родственникам. Так, в воскресенье, когда невеста облачается в подвенечное платье, один из братьев невесты завязывает на ней пояс в три узла, после чего молодая в знак благодарности целует всем собравшимся руки. Во время выкупа у жениха требуют курицу, которая традиционно является символом плодовитости молодой семьи. С этой же целью перед брачной кроватью молодых должны побегать дети.
Когда невеста приходит в дом жениха, она должна переступить через хлеб, который кладет на порог ее свекровь, причем сделать это она обязательно должна с правой ноги - это хороший знак. Молодые должны держать во рту золотые монеты, это их символичное обещание говорить друг другу только хорошие слова.
Как и в России, в этой стране не принято играть свадьбу во время большого Поста. Надо сказать,что греки весьма религиозный народ, несмотря на силу языческих верований. Свадьбу принято проводить в церкви, до сих пор административные браки вызывают негативные эмоции у людей.
Греческие дети очень любимы в семье и обычно живут в ней долго. Имянаречение обычно происходит на 7 или 9 день рождения. Имя выбирается весьма просто: мальчика называют в честь деда по отцовской линии, а девочку в честь бабушки (также по отцу). Дети для греков - понятие священное. До 4 лет греческий ребенок находится дома и воспитывается родителями, бабушками и дедушками. Воспитанию детей уделяется огромное внимание, поскольку грубое поведение ребенка всегда вызывает порицание в сторону его родителей.
Особенный день в жизни греческой семьи - крещение ребенка. Обычно этот обряд происходит в первый год его жизни. До крещения у ребенка нет имени, его называют просто малыш (моро). Церемония крещения очень красива и торжественна. У входа в церковь родители ребенка отдают его в руки крестным (нонос и нона). Когда все проходят в церковь, малыша берет на руки бабушка, его раздевают и заворачивают в белое полотенце.В воду для купели священник добавляет оливковое масло, после чего три раза погружает в нее ребенка. Затем священник проводит таинство причастия, благословляет младенца и его одежду. Праздничная церемония продолжается в доме или ресторане.
Праздники в семье
Во время празднований семейные традиции не теряют своей силы. Так, если День святого Валентина празднуется по европейским стандартам (сердца, плюшевые игрушки, красные розы), то, например, Новый год имеет здесь самобытность. В Греции этот праздник называется День святого Василия. Дети оставляют на пороге башмак, чтобы святой Василий наполнил его сладостями и подарками. Глава греческой семьи должен выполнить такой ритуал: взять плод сочного граната и разбить его об стену. Если зерна разлетятся во все стороны, то год будет благоприятным для всех членов семьи.
Надо сказать, что греки любят праздники и очень гостеприимны. Умение принять гостя для них не формальность, а душевное старание.
И в завершении хотелось бы процитировать греческих мыслителей, рассуждающих о семье и детях:
Не заставляй детей ронять слезы слишком часто, иначе им будет нечего уронить над твоей могилой. Пифагор.
Брак, если уж говорить правду, зло, но зло необходимое. Сократ.
Детей надо учить тому, что пригодится им, когда они вырастут. Аристип Киренейский.
Учителя, которым дети обязаны воспитанием, почтеннее, чем родители: одни дарят нам только жизнь, а другие- добрую жизнь. Аристотель.
Благоразумие отца есть самое действенное наставление для детей. Демокрит.
Кому попался хороший зять, тот приобрел сына, а кому дурной - тот потерял и дочь. Демокрит
.
К родителям относись так, как ты желал бы, чтобы твои собственные дети относились к тебе. Исократ.
Однако неправильно будет напрямую ассоциировать греческие семьи с русскими, и греческий менталитет с российским. Принципиальные отличия есть, и их очень много, гораздо больше, чем общих черт. В Греции в соответствии с общемировыми тенденциями семейных отношений женятся поздно. Греки долго живут в гражданском браке, даже заводят детей, и только потом решаются на официальное оформление отношений. Бывают случаи, что крестины первенца совмещают со свадьбой. Греки, как девушки, так и молодые люди не стремятся гулять, они больше ценят стабильность в отношениях. Среди греческих пар зачастую встречаются те, кто находятся вместе с 16 лет.
Детей в греческих семьях , опять же в русле общеевропейских тенденций, рожают поздно - большинству молодых мам около 30 или за 30. Сначала греки, как и большинство европейцев, стремятся обеспечить себе стабильное материальное положение и жилье, а потом уже думать о потомстве. Детей в Греции принято баловать. Родители многое детям позволяют и мало от них требуют. На взгляд русских, проживающих в Греции, воспитание здесь очень мягкое. В отличие от русских семей, где принято, чтобы ребенок во всем слушался родителей, в греческих семьях такое понятие как воспитание практически отсутствует. Дети могут вести себя как угодно в общественных местах: бегать, кричать и т.д. - взрослые только улыбаются на их поведение, даже если шум им мешает. От более взрослых детей требуется приносить хорошие оценки из школы, при этом с домашним заданием им даже в старших классах помогают мамы и бабушки.
Несколько отличается поведение мужчины в греческой семье . Даже после развода принято, чтобы отец принимал активное участие в жизни своего ребенка: отцы часто навещают своих детей, забирают к себе на выходные, ходят на прогулки, отводят различные кружки, занятия и т.д. Уклоняющихся от алиментов бывших мужей в Греции крайне мало.
В до сих пор сохранились такие семьи в Греции , которые живут большой семьей под одной крышей. Зачастую вместе могут проживать три, а то и четыре поколения. Пожилые члены семьи живут вместе со всеми родственниками до смерти. Здесь не принято отправлять пожилых людей в дома престарелых, в крайнем случае родственники нанимают сиделку.
Ребенок, родившийся в среднестатистической греческой семье
, как правило, получает имя дедушки или бабушки со стороны отца. Если в семье рождается два ребенка одного пола, тогда второй ребенок получает имя дедушки или бабушки, но уже со стороны матери. И только третьему по счету ребенку одного пола с предыдущими детьми принято выбирать имя, которое просто понравилось его родителям.
В семьях Греции доминирует женское начало. Восемь из десяти мужей живут под каблуком у женщин. Конечно, сами они вряд ли признаются в этом себе и окружающим, однако, даже самые убежденные холостяки, имеющие отдельное жилье, обязательно чуть ли не ежедневно навещают свою маму, которая позаботиться, постирает и погладит одежду, а также накормит домашней пищей. Греки-мужчины очень привязаны к маме, мамина стряпня - самая вкусная, поэтому осознанно или неосознанное, но среднестатистический грек будет искать жену, похожую на его мать. Есть даже национальная греческая пословица о том, что жена всего похожа на свекровь.
О детях принято заботиться гораздо дольше, чем это обычно делается в других развитых странах. Молодые люди в Греции отнюдь не покидают родительский дом сразу по окончании школы, как это принято в Америке, Англии или Германии. Они до зрелых лет продолжают получать от родителей все на блюдечке с голубой каемочкой. Родителям, однако, такая забота воздается: о старшем поколении в Греции принято заботиться очень хорошо.
Дети в греческих семьях очень избалованные. Родители ругают их только для вида, и то, если ребенок уж слишком расшалился в общественном месте. На самом деле детям в Греции позволено все. Мальчики в этом плане намного хуже девочек, потому что им вообще ничего не запрещают. Существует даже устоявшееся мнение в обыденном греческом сознании о том, что если мальчику что-то запрещать или же ругать за плохое поведение, то в будущем у него будут проблемы с потенцией. Греки очень любят своих детей и безгранично о них заботятся, до тех пор пока те не женятся или не найдут себе хорошую стабильную работу. Отношения с родителями редко прерываются, что бы ни случилось, и уж во всяком случае не деградируют до уровня вежливого знакомства, такого обычного для остального западного мира.
В обычной жизни греков большое место занимают национальный обычаи и традиции, а также суеверия, особенно если дело касается больших праздников или знаменательных событий в семейной жизни: свадьбы, рождения ребенка, крестин и т.д. Например, в первый день нового года принято звать в дом в качестве гостя самого хорошего и доброжелательного человека, с которым у греческой семьи хорошие отношения, поскольку именно первый гость в доме в первый день нового года повлияет на то, каким именно будет год.
Греки не особо религиозные люди, но они всегда придерживаются национальных традиций, обычаев, когда дело касается больших праздников и свадеб. Большое значение в Греции 
придается различным приметам, независимо от того, хорошие это приметы или нет. Огромное значение в жизни каждой семьи в Греции
имеет крещение ребенка. Крестные отец и мать на крестины обязательно должны подарить ребенку полный комплект одежды и золотой крестик на золотой цепочке, иначе ребенок будет идти по жизни неровно и ему будет не хватать одежды. Крестят ребенка после первого года жизни, в отличие о русской традиции крестить в первые месяцы жизни.
В сельской местности в Греции кое-где остался обычай женить детей против их воли, то есть когда подходящую партию подыскивают родители. Есть также интересная греческая традиция в связи со свадьбой. Для молодоженов определенным образом "готовят" брачное ложе. Предварительно по кровати для новобрачных должны побегать и попрыгать дети. Это означает, что у пары будет здоровое и многочисленное потомство. Зачастую молодая семья остается жить в доме родителей жениха или невесты вместе с родителями, не стремясь и не торопясь обзаводиться собственным жильем. Ведь, как было отмечено выше, греки до сих пор несколькими поколениями живут под одной крышей.
* Данная работа не является научным трудом, не является выпускной квалификационной работой и представляет собой результат обработки, структурирования и форматирования собранной информации, предназначенной для использования в качестве источника материала при самостоятельной подготовки учебных работ.
Введение
Глава I. Основы древнегреческой семьи
§ 1. Основа и бюджет семьи
§ 2. Отношения отцов и детей
§ 3. Положение женщины
Глава II. Брак и развод в Древней Греции
§ 1. Понятие и цель брака
§ 2. Церемонии брачно-разводного процесса
Глава III. Имущественные отношения супругов
Заключение
Библиографический список
ВВЕДЕНИЕ
Актуальность исследования.
Как известно, крупнейшей цивилизацией Древнего Мира была древнегреческая цивилизация. Древнегреческая цивилизация обладала развитой культурой. Важную роль в жизни античного государства играло законодательство, которое регламентировало практически все стороны общественной жизни. Изучение древнегреческого общества невозможно без представления роли в нем института семьи, которая являлась прочной основой государства. Особенно важным становление института семьи было для греческих полисов в период их образования. Основа полиса - это свободный гражданин, который являлся носителем гражданских прав, а также главным элементом роста военной силы государства, необходимой и для защиты от нападения. Поэтому, в процессе развития полиса, встает вопрос о развитии семейных отношений. Именно семья стала для древнегреческого полиса залогом будущего существования: она являлась как гарантом обеспечения военных сил полиса, так и залогом его экономического развития. Также семья играла немалую роль в религиозно-эстетическом развитии полиса. Это касается соблюдения религиозно-эстетических культов, которые были направлены на поддержание традиций и жертвоприношений предкам.
Как принято говорить в современном обществе: «Семья - это ячейка общества». Значимость семьи признавалась уже древнегреческими политиками и законодателями во многих полисах Древней Греции, важность семейных отношений была очевидна. Регулирование семейных отношений является одной из наиболее разработанных сфер права Древней Греции.
Наш приведенный анализ показывает то, что актуальность данной темы неоспорима и сегодня. Так как невозможно в одной работе рассмотреть и сравнить условия существования семьи во всех античных государствах, то поэтому брачно - семейные отношения именно на примере Древней Греции и стали объектом исследования в данной работе.
Степень научной разработанности проблемы.
Изучением данной темы занимались и занимаются многие учёные: Мухаев Р.Т., Михайлова Н.В., Крашенинникова Н.В., Жидков О.А., Чиркин С.В., Батыр К. и др.
Цель исследования.
Главная цель заключается в исследовании становления, развития и функционирования института брака и семьи в Древней Греции.
В соответствии с поставленной целью в процессе исследования решались следующие задачи:
Изучение основополагающих начал, устройства древнегреческой семьи;
Выяснение места роли мужчины и женщины в древнегреческой семье;
Выяснение основных целей заключения брака;
Рассмотрение вопроса о понятии брака и развода;
Изучение основных обрядов и церемоний, связанных с брачным процессом и семейной жизнью.
Эмпирическая база исследования.
При написании данной курсовой работы была исследована и анализирована научная, учебная и нормативно-правовая база отечественных и зарубежных авторов, профессоров, докторов юридических наук, что было необходимо для достижения поставленных выше цели и задач.
Глава I. Основы древнегреческой семьи
1.1. Основа и бюджет семьи
Ещё в самом начале процесса образования семьи в Древней Греции общество опиралось на веру в бога, к которым они причисляли даже своих умерших родственников.
Согласно верованиям древних греков, на сыне лежала строгая обязанность приносить своему умершему отцу необходимую пищу, и эта обязанность вытекала не из долга признательности, а из его собственных интересов. Умершие были, действительно, в некотором роде священными существами. Древние давали им самые почтительные имена, какие только могли выдумать. Они называли их добрыми, святыми, блаженными. Они питали к ним все благоговение, какое только доступно человеку по отношению к божеству, внушающему к себе любовь или ужас. Для них каждый усопший был богом. Обладая возможностью приносить добро или зло своим близким, мертвый делал это исходя из того, насколько почитали его после смерти.
Таким образом, каждая семья имела особых богов в лице своих предков и, следовательно, свою собственную религию. Но эта религия имела некоторые особенности. Мертвые не могли принимать приношения от любого человека; им были угодны приношения от их прямых потомков. Посторонний являлся для них чужим, можно сказать, врагом. Поэтому необходимо было принять многочисленные меры, чтобы не дать угаснуть потомству навсегда. Кроме того, необходимо было в случае принятия постороннего в семью приобщить его прежде всего к домашнему культу и представить предкам. Из этих двух основных требований и вытекали все правила, относящиеся к древнегреческой семье.
Бюджет семьи
Древние греки не были расточительны. В особенности, афиняне. Они славились в Греции своей бережливостью и воздержанностью и вполне этого заслуживали. Они мало потребляли мяса, а больше питались рыбой и зеленью. Для своего существования они нуждались только в самом необходимом и не были от этого ни менее счастливы, ни менее развиты.
Ниже приведены примерные расходы небогатой семьи, состоявшей из трех лиц.
Афинянин потреблял около одного литра муки ежедневно. Выпивал он не больше четверти литра вина, тем более что он никогда не пил неразбавленного вина. На оставшиеся деньги покупали еду. Даже небольшой суммы было, вероятно, достаточно, так как продукты питания стоили дешево.
Дома для небогатых были очень скромны. Древние греки гораздо меньше нас заботились о комфортабельности своих помещений, так как они почти все время проводили вне стен жилищ. В конце IV века до Р. X. большинство домов были одноэтажными, состоящими из трех-четырех комнат. И многие из этих домов были очень жалкие.
Надо полагать, что для семьи из трех лиц расходы на приобретение трех туник, трех пар сандалий и трех плащей (причем сандалии и плащи служили по несколько лет) составляют около двадцати драхм в год.
Разные расходы.
Трудно предполагать, что древний грек из низшего класса мог бы нести такие расходы. Он пользовался удовольствиями, но они были бесплатны. В течение года он очень часто присутствовал на празднествах, но все эти зрелища, процессии, бега на конях и колесницах, борьба атлетов, гонки судов, музыкальные и драматические представления не стоили ему ровно ничего. Нередко он даже питался за счет богатых. Он бесплатно посещал бани и занимался гимнастикой — для этого были особые учреждения, в которые мог свободно придти любой желающий. Если он заболевал, его безвозмездно лечил общественный врач. Если он желал посетить Олимпию или какое-либо другое место, он отправлялся туда пешком. Родители были обязаны давать своим детям начальное образование; школы не были ни публичными, ни бесплатными, и школьная плата составляла около шести драхм.
Складывая все расходы, получим, что бюджет бедной семьи составлял приблизительно от двухсот до трехсот драхм, включая непредвиденные расходы. Конечно, при таких расходах жизнь вели очень скромную, но нужды не терпели.
Естественно, чтобы жить в довольстве, расходов требовалось больше.
1.2. Отношения отцов и детей
Дети в древней Греции полностью находились под властью отца.
На седьмой день после рождения ребенка совершалась церемония, называвшаяся «амфидромия». В этот день вход в дом украшался венками из листьев оливкового дерева, если новорожденный был мальчик, и гирляндами из шерсти, если это была девочка. Женщины, помогавшие роженице, мыли себе руки в знак очищения. Одна из них брала ребенка на руки и быстро обносила его вокруг очага, приобщая его тем самым к домашнему культу; затем было пиршество, на которое собирались родственники и друзья семейства.
На десятый день ребенку давалось имя. Собирались родственники и друзья для жертвоприношения и пира, причем обычно ребенку дарили подарки: игрушки или маленькие украшения, вешавшиеся ему на шею.
Исполнение этой церемонии служило доказательством, что отец признавал ребенка своим.
Но в течение нескольких первых дней после рождения отец также имел право не признать ребенка, если только он сомневался в его законности. Он имел право отказаться от него, даже если и считал его своим, иногда такое случалось, особенно когда дело шло о девочках. Во всяком случае, если отец был слишком беден, чтобы прокормить своего ребенка, он имел право отнести его к городским властям; они обязаны были содержать его за государственный счет, причем предполагалось, что тот человек, который возьмет его себе на воспитание, чтобы возместить свои расходы, воспользуется впоследствии ребенком как рабом.
Кроме того, отец имел право отречься от сына и, следовательно, лишить его наследства, если тот плохо вел себя по отношению к нему. Такое право признавалось за отцом в особенности законами Солона. На отца обязанность по этому вопросу обращаться к семейному совету и подчиняться решению большинства. Но этого не было даже в Афинах, и отцу достаточно было объявить свою волю публично через глашатая; над ним не было другого контроля, кроме общественного мнения. Но такие случаи происходили очень редко.
Наконец, отец имел право назначать опекунов к своим несовершеннолетним детям и назначить в своем завещании мужа, за которого его дочь была обязана выйти замуж.
Власть отца над детьми кончалась с достижением ими совершеннолетия, которое совпадало или с истечением восемнадцатого года, или с его началом.
Главная обязанность детей (в основном, сыновей) в Древней Греции состояла в том, чтобы почитать и повиноваться своим родителям. Эти две обязанности были основными и самыми важными, так что, все остальные обязанности перед ними меркнут.
Во-первых, сын обязан был заботиться о содержании родителей, если они в том нуждаются. Закон повелевает содержать родителей, родителями же считаются отец, мать, дед, бабка, прадед и прабабка. Была тесная связь между правом наследовать и обязанностью заботиться о пропитании.
То есть, если бы наследодатель был еще жив и не имел средств к существованию, то обязанность заботиться о его пропитании лежала бы именно на наследнике. Сын освобождался от этой необходимости только в одном случае: если отец, несмотря на свою бедность, не позаботился научить сына какому-либо ремеслу, он терял всякое право на материальное содержание от него.
Во-вторых, сын обязан был воздавать своим умершим родителям почести, предписанные законами религии. Преступлением считалось уничтожение сыном могилы родителей и лишение их тех погребальных почестей, которых они требовали.
Сын, не исполнявший этих обязанностей по отношению к своим родителям, мог быть предан правосудию. Выбор наказания предоставляли решению суда, который иногда выносил смертный приговор.
1.3. Положение женщины
Положение женщины в древнегреческом государстве, в зависимости от того, в каком полисе она проживала, в Спарте или в Афинах, значительно различалось.
Спартанские женщины.
В Спарте женщины пользовались большим уважением, чем где-либо в остальной Греции. Воспитание здесь сближало их с мужчинами; они привыкали с детства чувствовать себя гражданками и принимать близко к сердцу общественные интересы. В мужестве, патриотизме и самоотречении они ничуть не уступали мужчинам: вот объяснение того почтения, которым они пользовались. Похвала или порицание со стороны женщин значили очень много; с их мнением считались даже в вопросах, выходивших из области их компетенции. Женское влияние в Спарте было таково, что остальные греки в шутку называли спартанское управление правлением женщин.
Все это, однако, не мешало им исполнять обязанности жен и матерей. Выйдя замуж, спартанская женщина сразу же вся уходила в заботы о доме. Она не занималась ни прядением, ни ткачеством, эти занятия предоставлялись невольницам, ей же принадлежало только общее наблюдение за хозяйством. Вместе с мужем она следила за воспитанием детей. Отношения замужних женщин к мужчинам были менее свободны, чем отношение молодых девушек. Самое лучшее для замужней женщины — когда о ней не говорят ничего ни хорошего, ни дурного. На улицу женщины выходили не иначе, как в покрывалах, тогда как девушки ходили с незакрытыми лицами. Спартанцы объясняли происхождение этого обычая таким образом, что девушке надо еще найти мужа, тогда как замужней женщине остается только сберечь того, который уже есть. Эти слова показывают, что в выборе жены личные вкусы в Спарте имели большее значение, чем где-либо в Греции.
Афинские женщины.
Затворничество в Афинах строго предписывалось только девушкам, что же касается замужних женщин, то этот обычай был более снисходительным, а в некоторых случаях даже совсем не соблюдался. Жена богатого гражданина могла легко соблюдать этот обычай и скрываться в глубине своих покоев, но в семьях мало зажиточных женщине ежеминутно приходилось выходить из дома по делам хозяйства. Ей нужно было и идти на рынок закупать провизию, и самой исполнять все то, что обычно должны были делать рабы. Иногда даже случалось, что женщины торговали на общественной площади. Нужда могла заставить некоторых женщин взяться за такое дело, но общее мнение строго порицало женщин за такие занятия.
Внутри своего дома женщины были полными хозяйками. Они наблюдали за рабами и руководили работой своих служанок; на них же лежала обязанность вести все хозяйство по дому и учитывать все расходы. Подобный порядок соблюдался не только у небогатых семей, но и в самых роскошных жилищах хозяйка дома не была полностью свободна от хозяйственных забот; у нее были многочисленные помощники, но она осуществляла общее руководство, никогда не переходившее к ее подчиненным. Вообще афинянка ревниво берегла свою власть в хозяйстве и держалась за нее, потому что не было никаких других занятий, которые могли бы отвлекать ее. Ей была присуща только одна эта роль, и она старалась сохранить за собой эту власть.
Иногда происходили и некоторые злоупотребления. Случалось, что нерадивые и нерасчетливые женщины расточительно тратили провизию. Тогда мужу приходилось вмешиваться в хозяйство и забирать у них ключи от кладовых. Но обычно афинянки заслуживали ту похвалу, как опытные, хорошие хозяйки.
В некоторых случаях даже их бережливость переходила в скупость. Им было тяжело смотреть на уничтожение тех запасов, которые они собирали с такой заботой, и они даже не делали различия между необходимыми расходами и излишествами, относясь к первым с такой же придирчивостью, как и к последним. Афинские жены радовались, когда мужья приносили домой деньги, и не скупились на едкие упреки, когда они их тратили.
У них был еще один недостаток. Зачастую они обладали очень властным характером, любили свою власть и не прочь были дать ее почувствовать при всяком удобном случае. Так как им приходилось жить почти все время среди рабов, отдавая им приказания, браня их за леность, за ошибки и упущения, то они, естественно, привыкали к власти и иной раз, не отличая и хозяина от невольника, обращались с ним в том же тоне. К этому надо еще прибавить, что они очень гордились своей добродетелью, и, сравнивая с легкими нравами мужчин серьезность своей личной жизни, усердное исполнение всех своих обязанностей и свою верность в оберегании чистоты своего домашнего очага, они легко убеждались в своем превосходстве. Затаенные обиды, носимые женщинами в глубине своих сердец, делали их часто раздражительными и при малейшем же поводе вызывали самые сухие и грубые слова, самые резкие обращения по отношению к своим мужьям.
Все эти недостатки были видны еще сильнее у тех богатых женщин, которые замужеством обогащали своих мужей. Они крепко держались за богатство, входившее вместе с ними в хозяйство. Они становились еще более заносчивыми, сами никогда не забывали и другим не позволяли забывать, кто они и что имеют.
Мужья страдали от этих недостатков, но они сами же были в них виноваты. Они ограничили женщину рамками хозяйственных домашних забот, а женщины, отдаваясь им без остатка, приобретали такие качества, от которых трудно было себя уберечь. Главный недостаток афинской семьи состоял в том, что в ней женщина не была тесно связана с жизнью своего мужа. И если бы греки сами понимали этот изъян, с которым заключались браки, то они меньше думали бы о приданом, а больше занялись изучением качеств и недостатков той девушки, на которой предполагали жениться. Но нет, они интересовались, большей частью, тысячью бесполезных вещей: кто был дед и бабка невесты; требовали, чтобы приданое было выложено на сто.
Афинянин слишком охотно вел двойную жизнь. Возвращаясь домой, он забывал или, вернее, замыкал наглухо в себе все то, что занимало его вне дома. Он присутствовал на общественной площади, заседал в собрании и в судах, вел беседы, обсуждал государственные или решал свои торговые дела, но он остерегался говорить своей жене что-либо из того, что он видел или слышал. Эти мысли принадлежали ему, и он хотел сохранить их для себя одного.
Роль афинянки даже в воспитании детей не была велика. С самого начала дети поручались кормилицам. Нет, это не означало, что мать пренебрегала ими. Она, напротив, интересовалась их играми, ласкала их, но между ней и детьми стоял чужой человек. Когда кормилица берет на себя самые тяжелые заботы о детях, она забирает часть той любви, от которой отказывается мать, передавая служанке обязанности, которые не исполняет сама. Мальчики очень рано начинали учиться вне дома. Девочки оставались с матерями, но их образование было очень поверхностно. Когда наступало время женить или выдавать замуж детей, мать не приглашалась к участию в решении их судьбы; этот вопрос отец, в силу закона, решал один. С женщиной не советовались даже тогда, когда дело шло об ее собственной участи, как не спрашивали и при решении судьбы ее дочерей и сыновей.
Единственными событиями, нарушавшими однообразие жизни женщин, были посещения подруг и религиозные церемонии, совершавшиеся ими очень часто. Мужья относились с недоверием к этим посещениям женщин и к разговорам, которые они вели между собой, как будто они сходились только затем, чтобы жаловаться на мужей и придумывать план мести. Женщины не только ходили в гости по соседству, они даже устраивали друг для друга званые пиры.
Во время похорон главная роль принадлежала женщинам. Они же принимали значительное участие и в многочисленных городских празднествах. Им было запрещено присутствовать на великих греческих играх, но разрешалось посещать театральные представления. Эти празднества отрывали их на целый день от их обычных занятий и давали возможность отдохнуть от рутинной работы по дому.
У афинянок, кроме национальных богов, были свои особые божества, к которым они относились с огромным благоговением. Они тайно собирались в специальных домашних молельнях для почитания целого ряда богов, героев и гениев. Здесь повторялось то же, что и с пирами, которые они устраивали друг для друга. Держа женщин в стороне от своей жизни, мужчины тем самым толкали их к невольному обособлению и к созданию собственных верований и развлечений.
Афинская женщина не была презираема. Иначе она не сохранила бы за собой власть над домом.
Афинянин уважал и любил свою жену, не зная ее. Занятый трудами и развлечениями вне дома, он жил возле нее, довольствуясь той добросовестностью, с которой она исполняет свои ежедневные обязанности, не требуя больше ничего. Женщина сама не подозревала, что она могла бы рассчитывать на лучшую участь и на жизнь с более полным духовным содержанием. Так как нравы того времени ограничивали ее узкой областью, она привыкла к такой жизни и обычно мирилась с этим без огорчения.
Глава II. Брак и развод в Древней Греции
1.1. Понятие и цель брака
Брак - семейный союз мужчины и женщины, порождающий их права и обязанности по отношению друг к другу и к детям.
Брак - в правовом смысле является формой длительного (обычно пожизненного) союза мужчины и женщины, основанного на любви и удовлетворении инстинкта продолжения рода.
Греческая цивилизация тяготела к двум основным центрам - Афинам и Спарте. Эти города - государства существенно различались по способу управления, правам и обязанностям граждан, отношению к браку и брачному законодательству.
Брачные отношения в Спарте.
Брак в Спарте был «открытым» даже по современным стандартам, в отличие от афинского, который являлся в высшей степени ограничительным.
Спартанские мужчины и женщины принимали участие в брачном ритуале, который начинался инсценированным похищением невесты в ее новый дом. Жених, однако, до достижения тридцатилетнего возраста продолжал жить в солдатском бараке, лишь по ночам ускользая из казармы к жене. Еще более удивительным было то, что до шестидесяти лет он должен был питаться вместе со всеми солдатами. Чем же был вызван этот обычай? Тем, что, по представлениям древних, слишком частая интимная близость препятствовала сохранению воинской силы - доминирующей ценности спартанского общества.
Идеалы такой психологии распространялись и на традиции деторождения. Супруга, не имеющая детей от своего мужа, могла принять другого мужчину, чтобы родить ребенка. Если женатый мужчина не хотел интимной близости с женой, но желал иметь детей от другой женщины, то он мог получить соответствующее разрешение, также гарантированное законом.
Мужчины Спарты - это были, прежде всего, воины. Они часто отсутствовали, принимая участие в дальних военных походах. Поэтому женщины, особенно принадлежащие к высшим слоям общества, имели значительную политическую силу, а также пользовались большой свободой. Некоторые из спартанских женщин имели по два дома и по два мужа. Таким путем они становились владелицами крупных земельных участков. Несмотря на то, что общепринятой формой в то время была моногамия, брак в значительной степени имел открытый характер.
Брачные отношения в Афинах.
В жизни афинских женщин было гораздо больше ограничений, нежели у их спартанских современниц. В Спарте женщины имели очень мало домашних обязанностей и пользовались большой свободой. В Афинах же считалось, что женщины финансово и юридически должны зависеть от отцов или мужей в целях экономического благосостояния семьи. В их обязанности входил уход за детьми и поддержание в «чистоте» семейного рода. На протяжении веков муж в Афинах имел право убить жену, если она ему изменила. Значение женщины и вместе с ней брака часто принижалось.
Легендарный древнегреческий поэт Гомер в «Илиаде» и «Одиссее» возвеличил любовь. Однако многие греческие поэты той эпохи были менее милосердны. Даже супружеская любовь порой подвергалась осмеянию.
Безбрачие же в древнегреческом обществе, как правило, не каралось законом, но считалось серьезным нарушением религиозных традиций. В следствие безбрачия человек подвергался моральному порицанию, которое не влекло за собой утрату гражданских и политических прав.
1.2. Церемонии брачно-разводного процесса
Брак был священной церемонией, цель которой заключалась в приобщении молодой девушки к культу ее новой семьи. Греческие писатели обычно применяют к нему выражения, указывающие на его религиозное значение. В древние времена вместо того, чтобы называть брак его собственным именем, «гамос», его обычно обозначали словом «телос», что означает священная церемония, как будто брак был преимущественно священным обрядом.
Эта церемония происходила не в храме; она совершалась дома и под покровительством домашних богов. Правда, с мольбой также обращались и к богам неба, и впоследствии даже вошло в обычай отправляться предварительно в храмы и приносить этим богам жертвы, это называлось приготовлением к браку. Но самая главная и существенная часть церемонии брака должна была всегда исполняться перед домашним очагом.
У греков обряд бракосочетания состоял, так сказать, из трех действий. Первое совершалось перед очагом отца, третье у очага мужа, второе служило переходом от одного к другому".
В родительском доме, в присутствии жениха, отец невесты, окруженный всей семьей, приносил жертву. Окончив жертвоприношение, он провозглашал, произнося священную клятву, что отдает свою дочь в жены тому-то. Это было необходимо, так как молодая девушка не могла бы сразу же отправиться на поклонение очагу мужа, если бы отец предварительно не отрек ее от родительского очага. Для того чтобы вступать в новую семью, она должна была быть свободной от всяких уз и от всякой связи со своей первой семьей.
Девушка переводится в дом мужа. Иногда сам муж ведет ее. В некоторых городах обязанность привести невесту возлагалась на одного из тех священнослужителей, которые назывались «вестниками». Обычно молодую девушку сажали на колесницу, ее лицо закрывалось покрывалом, на голову надевался венок. Венок использовался во всех религиозных церемониях. Платье невесты было белого цвета. Этот цвет требовался для всех одежд, надевавшихся в религиозных обрядах. Впереди несут факел - это брачный факел. На протяжении всего пути сопровождающие невесту поют священный гимн.
Девушка не входит сама в свое новое жилище. Мужу надо похитить невесту, притвориться, что он ее берет силой, а она должна закричать, и женщины, которые сопровождают молодую, должны делать вид, что ее защищают. В чем смысл этого обряда? Означает ли он стыдливость девушки? Вряд ли это так: до стыдливости еще далеко, так как в этом доме сперва предстояло совершить религиозную церемонию. Не показывает ли он нам, что женщина, готовящаяся совершить жертвоприношение этому очагу, сама по себе не имеет на то никакого права, что она приближается к нему не по своей воле и что надо хозяину дома и божества самому ввести ее туда своей собственной властью? Как бы то ни было, после притворной борьбы жених берет ее на руки, переносит ее, тщательно стараясь, чтобы ее ноги не коснулись порога.
Все вышеописанное - лишь приготовление к самой церемонии. Священнодействию предстоит начаться внутри дома.
Подходят к очагу, новобрачную ставят пред лицом домашнего божества. Ее кропят очистительной водой, она прикасается к священному огню. Тут же произносятся молитвы, затем уже новобрачные съедают сообща хлеб и немного плодов.
Это совместное вкушение пищи пред очагом, которое начинается и оканчивается возлиянием и молитвой, соединяет новобрачных во взаимном религиозном общении и в общении с домашними богами.
Развод был почти неизвестен в древние времена Греции, он стал очень частым явлением в классическую эпоху, и даже настолько частым, что греческие ораторы рассматривают приданое как необходимую меру для придания прочности брачному союзу. Очень часто муж оставлял у себя жену только потому, что опасался обязанности вернуть приданое в случае расторжения брака.
В Древне Греции развод был как бы двух видов. То есть, расторжение брака было возможно по инициативе как мужа, так и жены. Они называли «отсылкой» развод по требованию мужа и «оставлением» развод по желанию жены.
Первый не был подчинен никаким формальностям. Муж имел право в любой момент отослать свою жену обратно, и это происходило безо всякого вмешательства государственной власти; в этом случае жена возвращалась к своему отцу или опекуну, а дети оставались у мужа. Обычно это «удаление» жены из дома происходило в присутствии нескольких свидетелей, хотя это правило и не было обязательно.
Что же касается жены, то при желании развода она не могла поступать так самостоятельно. Требовалось, чтобы она обратилась к архонту, а архонт утверждал требуемый ею развод только при представлении письменных доказательств обоснованности ее требования. Как ни проста была эта формальность, она все же являлась очень затруднительной для женщины в том зависимом положении, в каком она находилась тогда. Кроме того, общественное мнение, как правило, осуждало женщин, требовавших развода.
Таким образом, развода можно было добиться или с обоюдного согласия обоих супругов, или по желанию одного из них и помимо воли другого. В последнем случае тот из супругов, кто отказывался от развода, мог начать против другого гражданский процесс.
Развод мог состояться даже по требованию третьего лица. Отец, например, имел право развести свою дочь с ее мужем как для того, чтобы взять ее к себе обратно, так и для того, чтобы выдать ее замуж за другого. После смерти отца самый ближайший ее родственник мог заставить ее покинуть своего мужа и взять его в мужья.
Муж мог выдать свою жену замуж за другого человека и, видимо, для этого не требовалось даже ее согласия.
Последствием развода было возвращение приданого, за исключением, тех случаев, когда развод вызывался неверностью жены. В случае промедления с возвратом приданого муж обязан был платить штраф из расчета восемнадцать процентов в год от стоимости приданого.
Ребенок, родившийся после развода, но зачатый до него, считался в принципе ребенком мужа, но муж имел право не признать его, если сомневался в его происхождении.
Тот из супругов, кто потребовал развода, не мог вступить в новый брак с лицом моложе разведенного.
Глава III. Имущественные отношения супругов
Приданое.
Жена, как правило, приносила приданое своему мужу. Отец не был обязан давать приданое дочерям, и если он это делал, то по доброй воле. Сын, наоборот, став главой семьи, был связан этим обязательством по отношению к сестрам. В самом деле, так как сын был единственным наследником, то казалось справедливым, чтобы он отдал часть наследства сестрам, чтобы помочь им устроиться, тем более что если они не выходили замуж, то оставались на его попечении. Закон Древней Греции предписывал ближайшим родным наделять бедных девушек-сирот приданым или брать их замуж.
Размер приданого никогда не был большим, за исключением Спарты во второй половине IV века. В Афинах тридцать мин считались средним приданым. Чаще всего оно давалось деньгами или движимостью, но не запрещалось включать в него недвижимость и даже землю.
При назначении приданого не требовалось вмешательство никакой официальной власти. Достаточно было простого заявления перед свидетелями. Не запрещалось присоединять к этому письменный акт или прибегать к некоторым средствам гласности, но и это не было обязательным. Когда кто-либо выдавал свою дочь замуж, то, передавая приданое зятю, он брал от него закладную на его земельную собственность. Такого рода сделка оформлялась при помощи особой надписи на каком-нибудь виде недвижимости.
Имущество, принесенное в приданое, находилось в распоряжении мужа, но он был обязан передать его неприкосновенным своим детям. Если брак расторгался, то муж возвращал приданое родителям жены или выплачивал им за него по 18% его стоимости в год. Если жена умерла раньше мужа и при этом была бездетна, то приданое возвращалось к тем, кто его дал, или к тем, кто представлял их интересы.
Наследование.
В первую очередь в Древней Греции правом на наследство обладали прямые потомки, то есть сыновья, а за неимением сыновей — дочери. Раздел производился поровну. Наследник по прямой линии сам брал в свое распоряжение имущество, и его не нужно было вводить во владение. Приемные дети во всем уравнивались с детьми, родными по крови. Что касается незаконных детей, то на наследование они никакого права не имели. Закон исключал их из семьи и позволял только завещать отдельные суммы не свыше тысячи драхм. После прямых потомков по закону на наследство могли претендовать представители боковых ветвей рода, не допуская родственников по восходящей линии. Передача наследства по восходящей линии в представлении древних являлась недопустимой.
Наследование по боковой линии шло в зависимости от степени родства. Прежде всего, закон допускал к наследованию потомков одного и того же отца, т. е. братьев умершего и их детей, затем сестер и их детей; затем он допускал потомков деда с отцовской стороны, т. е. двоюродных братьев и их детей, всегда отдавая предпочтение потомкам по мужской линии. Далее детей двоюродных братьев закон не шел. При отсутствии таких родственников со стороны отца или деда право на наследование переходило в том же порядке к родственникам со стороны матери и бабки. Затем право на наследование вновь переходило к более близким родственникам с отцовской стороны.
Родственники по боковой линии могли получить в распоряжение наследство только после ввода во владение. Каждый наследник имел право отказаться от наследства, хотя у греков не встречается никакого упоминания о существовании акта, аналогичного описи имущества.
Порядок раздела наследства в Афинах был более сложен, чем в Спарте. Прежде всего, надлежало установить размер наследства, подлежавшего разделу. Это наследство включало в себя все имущество, каким покойный владел на момент смерти. Чтобы исключить всякие сомнения относительно этого, наследники спешили сразу же после кончины наследодателя составить подробную опись его имущества. Затем к наличному имуществу прибавляли имущество, принесенное обратно наследниками: каждый наследник был обязан принести обратно все подарки, полученные им от покойного, и зачесть те суммы, которые он был должен покойному.
Когда общая масса наследства была подобным образом установлена, наследникам разрешалось, прежде чем приступить к дележу, произвести некоторые выплаты. Если, например, отец семьи оставлял по завещанию одному из своих детей особую долю, то этот излишек должен был быть выплачен раньше начала дележа наследства.
Если кто-либо из наследников растратил часть наследственных вещей, другие наследники могли взять каждый по части, равной стоимости растраченного. Наконец, если один из наследников оказывался кредитором умершего, то ему разрешалось или выделить из наличного имущества часть, соответствующую величине долга покойного, или разложить его на сонаследников и требовать уплаты от них.
В случае полюбовного раздела наследства наследники могли определять свои доли по соглашению и получать их или по жребию, или согласно личным желаниям. Часто бывало так, что один из них делил имущество на доли, а остальные выбирали. Если они не приходили к соглашению, то доли определялись особыми лицами и распределялись по жребию. При определении долей в расчет принималась не только ценность имущества, но и его долговечность и солидность.
Положение женщины во всем, что касается наследства, было намного хуже, чем мужчины. Прежде всего, в случае, если женщина сталкивалась при соискании наследства с мужчиной в равной степени родства, то предпочтение всегда отдавалось мужчине.
Во-вторых, дочь не была наследницей, если еще был сын. Приданое, уже полученное или которое она могла бы получить впоследствии, — вот и все, на что она могла рассчитывать, причем это приданое не равнялось доли ее брата.
Если у умершего была только дочь, то она была наследницей (эпиклерой) , или, вернее, она присоединялась к наследству. Часто отец старался или при жизни, или завещанием выдать ее замуж или сосватать. Если он не успел этого сделать, то обязанность позаботиться об этом возлагалась на представителей общественной власти, у спартанцев - на царя, у афинян - на архонта. Впрочем, эти представители не могли выдать ее замуж, за кого хотели или за кого она хотела. Существовал особый порядок для женихов, установленный законом. Прежде всего она должна выйти замуж за одного из своих дядей с отцовской стороны, начиная со старшего, потом за одного из своих двоюродных братьев, потом за кого-нибудь из других родственников, постоянно следуя по степени родства.
Все эти браки были обязательны для молодой девушки под угрозой потерять половину наследства. Если в тот момент, когда дочь присоединялась к наследству, она была уже замужем, она могла быть вынужденной оставить своего мужа. Родственники, имевшие в последовательном порядке право на ее руку, не были обязаны жениться на ней, каждый из них мог уступить свое право следующему. Если не находилось никого желающего, родственники объявляли: «Не хочет ли кто на ней жениться?» Если на этот призыв находился желающий, то свадьба совершалась в течение 30 дней; если не находилось никого, то девушка «выходила замуж, за кого могла», даже и вне своей трибы. Если о праве жениться на ней спорили несколько родственников, то дело решалось судом.
Таким образом, дочь-наследница не была собственницей отцовского наследства, она была только его хранительницей. Истинным наследником ее отца являлся сын, рожденный ею. Сама она была только посредницей, через которую имущество деда переходило к его внуку.
Эти правила, с первого взгляда такие странные, основывались на религии. Законодатель хотел дать умершему без прямых наследников мужского пола продолжателя его рода после его смерти, наследника, который получил бы его состояние и продолжал бы культ очага. Кроме того, он хотел, чтобы этот наследник был, насколько возможно, близок по крови к умершему.
К этому-то он и стремился, стараясь устроить брак дочери с самым близким родственником. Как только от такого брака рождался сын, он считался сыном своего деда. Через него должны восстановиться как дом, так и имущество.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Таким образом, семья играла значимую роль в древнегреческом обществе. Цель брака заключалась, прежде всего, в обеспечении непрерывности рода. Брак был священной церемонией, цель которой заключалась в приобщении молодой девушки к культу ее новой семьи. Обязанность детей состояла в том, чтобы почитать и повиноваться своим родителям.
Древнегреческая семья была прочной основой государства. Особенно важным становление института семьи было для греческих полисов в период их складывания. Именно семья стала для полиса залогом будущего существования: она являлась, в первую очередь, гарантом наличия военного ресурса полиса, и, во вторую - экономического развития. Необходимо отметить значимость семьи и в религиозно-эстетическом развитии полиса, его моральной устойчивости. Это касается соблюдения религиозно-эстетических культов, которые были направлены на поддержание традиций и жертвоприношений предкам. Значимость семьи признавалась во многих полисах Древней Греции.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Нормативные правовые акты
1. Гортинские законы Древней Греции о разделе имущества в случае развода или смерти одного из супругов. // Н. А. Крашенинникова. Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран в 2 т. Т. 1. - М. : НОРМА, 2003. - 816 с.
2. Гортинские законы Древней Греции о наследовании имущества родителей. // Н. А. Крашенинникова. Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран в 2 т. Т. 1. - М. : НОРМА, 2003. - 816 с.
3. Гортинские законы Древней Греции о владении родовым имуществом. // Н. А. Крашенинникова. Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран в 2 т. Т. 1. - М. : НОРМА, 2003. - 816 с.
4. Гортинские законы Древней Греции о праве наследования дочери. // Н. А. Крашенинникова. Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран в 2 т. Т. 1. - М. : НОРМА, 2003. - 816 с.
5. Законодательство Древних Афин по речам Демосфена. Речь против Навсимаха и Ксенопифа. // Н. А. Крашенинникова. Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран в 2 т. Т. 1. - М. : НОРМА, 2003. - 816 с.
6. Законодательство Древней Греции. Законы Солона. // В. Н. Садиков. Хрестоматия по всеобщей истории государства и права. - М. : ООО «ТК Велби», 2002. - 768 с.
1. Боннар А. "Греческая цивилизация"/ А. Боннар. - М. : Искусство, 1992. - 485 с.
2. Вологдин А. А. История государства и права зарубежных стран / А. А. Вологдин. - М. : Высш. шк., 2005. - 575 с.
3. История государства и права зарубежных стран: учебник в 2 т. Т. 1. / отв. ред. Н. А. Крашенинникова. - М. : Норма, 2009. - 816 с.
4. История государства и права зарубежных стран: учебник для студентов вузов, обучающихся по специальности «Юриспруденция» / [Н. В. Михайлова и др.] ; под ред. Н. В. Михайловой. - М. : ЮНИТИ-ДАНА, 2008. - 559 с.
5. Мухаев Р. Т. История государства и права зарубежных стран / Р. Т. Мухаев. - М. : ЮНИТИ-ДАНА, 2005. - 863 с.
6. Всемирная история государства и права: Энциклопедический словарь / под. ред. А. В. Крутских. - М. : ИНФРА-М, 2001. - 398 с.
