Нравы Древней Руси (XI-XIII вв.): поведение, семья, воспитание детей, образование

Поведение, как и одежда, в древнерусском общественном сознании носило знаковый характер. "Качество" человека, его место в социальной организации во многом зависело от особенностей его поведения. Одновременно имела место и обратная зависимость - каждый человек должен вести себя сообразно своему состоянию (возрасту, общественному положению и пр.). В "Пчеле" по этому поводу читаем: "Троего възненавиди, душе моя, и зело ми мерзить животь ихъ: стара блядива, богата лжива, убога хупава [гордого]". Заинтересованность древнерусского человека в вопросе "что такое хорошо и что такое плохо" обнаруживает себя в популярности которой пользовались нравоучительные сюжеты в переводной и оригинальной литературе, в напряженности, с которой обсуждали этот вопрос церковные иерархи в связи с проблемами исповедальной дисциплины, в стремлении упорядочить личную жизнь при помощи княжеских уставов и пр.

Жизненные наблюдения, а также идеи почерпнутые из книг, часто облекались в форму сжатых руководств, сборников правил на каждый день, адресованных, как правило, некому сыну (понимаемому буквально или духовному), обязанность которого была внимать и впредь так по писанному и поступать. Древнейшие из известных на Руси сочинения подобного рода содержатся в Изборнике 1076 года, составленном из выдержек переводных произведений подвергнутых существенной обработке. Наличие "домостроевских" мотивов в Изборнике отмечал еще И.У. Будовниц, удивлявшийся тому, что столь ценный источник был проигнорирован Б.А.Романовым, "хотя он мог бы извлечь из него немало любопытных штрихов, рисующих быт и нравы Киевской Руси второй половины XI в.". Судя по всему, изборники, подобные Изборнику 1076 года, были достаточно широко распространены и служили настольной книгой для широкого круга читателей. Почти буквальные совпадения текста свидетельствуют о том, что с Изборником или аналогичными изборниками мог быть знаком Даниил Заточник. Представление о том, что заказчиком и владельцем рукописи был князь Святослав Ярославич ни на чем не основано. Имя Святослава в Изборнике 1076 года указывает только на время создания рукописи. О демократичности среды бытования книги свидетельствует и ее простое внешнее оформление: небольшой размер, скромные украшения, некачественный пергамен и чернила. По мнению И.У.Будовница, рекомендации Изборника предназначались, в основном, для богатых и знатных читателей, имевших богатый дом с отроками, ""дерзновение" (доступ, приближение) к властям, в чьих возможностях было помогать "сиротам" и пр. В то же время многие статьи были обращены к рабам и убогим, "преподнося им совершенно другие наставления". Так как по воззрениям самого же И.У.Будовница невозможно представить рабов, почитывающих книжки, он конструирует весьма странную, на наш взгляд, мизансцену: Изборник 1076 года рабам вслух читают сами хозяева богатого дома! Причем перечитывают главы по три раза, как то рекомендовано в самом его начале. Это кажется маловероятным. Причина того, что адресатом наставлений выступает то богач, то бедняк, скорее всего, в другом. Имея в виду некого усредненного читателя, составитель Изборника (являвшийся, как считают, одновременно и автором некоторых текстов) подбирал материал с расчетом, что всякий человек относительно одних богат, а относительно других беден. В обществе с не завершившимся социальным расслоением, когда между очень богатым и совсем бедным существует множество переходных состояний, это была естественная ситуация. Изжить стремление к богатству ("сребролюбие"), "проявлять кротость, терпение, смирение и миролюбие, не озлобляться, не осуждать других, не поддаваться дурному влиянию, быть послушливым и трудиться, трудиться без конца", согласно общей мысли Изборника, обязанность совсем не только "нищих", как считает И.У.Будовниц, а всякого человека, который желает быть благоверным христианином.

В конце следующего, XII столетия был сделан перевод византийского сборника изречений, наставлений, исторических анекдотов морально-нравственного содержания "Мелисса", т.е. "Пчела". Под этим названием он вошел и в древнерусскую литературу. В состав ее входят цитаты Священного писания, изречения отцов церкви и античных мудрецов. Судя по тому, как широко тексты "Пчелы" использовались в оригинальных произведениях, содержащиеся в нем идеи, предписания, нормы нашли широкий отклик в древнерусском общественном сознании.

Важность вопроса "как себя вести" для средневекового человека видна в популярности такого жанра, как "поучение". Опыт жизни и размышлений отливался, как правило, именно в собрание наставлений следующему поколению или тем, кого автор считал себя вправе учить. Нравоучительность пронизывает всю древнерусскую литературу. Даже те произведения, которые не могут быть причислены к "поучениям", часто несут на себе некоторые характерные их черты. Нравоучительны летописи, нравоучительны послания, нравоучительным тоном пронизаны жития святых, Киево-Печерский патерик строится как поучение владимиро-суздальского епископа Симона, обращенное к печорскому монаху Поликарпу, который, в свою очередь, принялся наставлять игумена Акиндина.

Главная цель этических исканий в Древней Руси – как можно более полно подчинить свою жизнь христианским нормам и строить ее так, чтобы, в конце концов, достигнуть царствия Божия. Благопристойному поведению дается высшая религиозная санкция. Характерно, что высокий моральный уровень тесно увязывается именно с правильным поведением , а не с внутренними устоями, как то привычно современному человеку. Границы между этикой и этикетом в средневековом сознании практически не существует. Главный вопрос древнерусской этики не столько "что делать?", сколько "как?". В связи с этим особую важность приобретает следование хорошим примерам. В "Слове некого отца къ сыноу своемоу, словеса душеполезная" (Изборник 1076 года) говорится: "Техъ норовы приими и порасудоуй деломъ ихъ, взишти кыимь путьмь идоша и коею стьзею текоша". Для облегчения самовоспитания отец советует сыну поискать в граде, в котором он живет, какого-нибудь богобоязненного человека "и томоу вьсею силою слоужяштя". Если такой человек найден, печалиться не о чем - он уже и будет ключом к царствию небесному. К этому человеку надо пристать и душей и телом, наблюдать, как он сидит, как ест, узнавать все его привычки, а более всего обращать внимание на его слова - "не дажь ни единому словеси его пасти на земли".

Правила поведения. Вежливость. Необходимо соблюдать определенные правила и в повседневном общении. Богобоязненный (а значит "приличный") человек ведет себя соответственно. Он высок умом, но ходит со склоненной главою; мысли его "въ небеси", но очи держит долу; "оуста сътишена", а сердце его вопиет к Богу; он тихо ступает, но быстр умом; не слушает ничего плохого, а только святые словеса. Не стыдиться поклониться "вьсякому, съзъданомоу въ образе Божии", т.е. всякому человеку. Почитает старших. Сверстников своих встречает с миром, а младших с любовью. В разделе "Святого Василия како подобаеть человекоу быти" Изборника содержатся предписания культурного поведения за столом: есть полагается без разговоров и умеренно. Человек вообще должен говорить немного, а больше размышлять. В случае нужды "отвещаи съ тихостью. Не дьрзоу быти словом, ни пререковати въ людехъ". В популярной переводной Повести об Акире Премудром читаем интересную пословицу на этот счет: "Если бы криком строили дома, то осел бы ревом своим по два дома воздвигал бы за день". Осуждался смех по всякому поводу; это не значит, что смеяться вообще нельзя, нужно только "нескоро всмехъ въпадати, соромяживоу быти". По древнерусским представлениям, много смеющийся и болтающий человек не может быть умным. Непозволительно сквернословить. Устав Ярослава устанавливает таксу штрафов за оскорбление жен различных категорий населения: "аще кто зовет чюжую жену блядию...". В Изборнике 1076 года не оставлены были вниманием и правила поведения с вышестоящими. Общий смысл наставлений на эту тему сводится к тому, что в общении с сильным необходимо проявлять осторожность, выражающуюся в разумном послушании и почтении. С сильными лучше не ссориться. В Изборнике выделен специальный раздел о том, как вести себя в общении с теми, кто находится выше на социальной лестнице - "О звании сильных" т.е. о том, как быть, если призовет к себе сильный. Необходимо выдерживать некую среднюю линию поведения: "Егда тя призовет сильный, то не отъстоупаи; и егда паче призовет тя, то не нападаи, да не отъринеши себе". В то же время нельзя совсем отстраняться, стоять нужно "недалече", чтобы тебя не забыли. Нельзя держать себя с сильным запанибрата, как будто с равным: ""Посреди вельмож не равен ся твори", и лучше не верить всему, что он говорит. Иное дело - князь: "Князя боися вьсею силою своею, несть бо страхъ его пагуба души нъ паче наоучиши ся отъ того и Бога боятися". Князя полагается слушаться на совесть. Здесь уже не холодный расчет собственных интересов, а искреннее послушание.

Несовместимы с образом хорошего человека жадность и стяжательство. Моральные нормы владения имуществом неоднократно повторяются в Изборнике. Там отец советует сыну накормить голодного, напоить жаждущего, приютить путника, посетить больного, не полениться, дойти до темницы - "виждь беду ихъ, и въздъхни".

Знакомства. Друзья. Необходимо быть осмотрительным в выборе знакомств: "не всякого человека въведи въ домъ свои: блюди ся зълодея" - советует Изборник. Однако даже и неочевидный злодей может оказаться неподходящей компанией. Важно вовремя разглядеть тайного врага и не сближаться с ним. Лучше также не общаться с людьми богаче себя или бедней.

Несмотря на настороженность в отношении к людям, проявляемую Изборником, дружба была, конечно, хорошо знакома древнерусскому обществу. Крепкая и искренняя дружба мыслилась сродни братским отношениям. Недаром в "Пчеле" о дружбе и братстве говорится в одном разделе "О братолюбии и дружбе". Богатыри русских былин состоят в крестовом братстве. Очевидно и в жизни друзья "не разлей вода"" закрепляли свою дружбу крестовым побратимством. Свидетельство этому мы находим в Киево-Печерском патерике. "Быста два мужа некаа от великих града того, друга себе, Иоаннь и Сергий Сиа приидоста во церковь богонареченную и видеста свет, пачесълнца, на иконе чюдней Богородичней, и въ духовное братство приидоста". Вступление в духовное братство здесь, как видно из дальнейшего повествования, не совместное пострижение в монахи, а именно крестовое побратимство. Неразлучные друзья попадались и среди монахов. Это Евгарий-дьякон и Тит-поп. "Имяста же любовь велику и нелицемерну, яко всем дивитися единоумию их и безмерной любви ". Имея в своей основе идею братолюбия, о значении которой речь уже шла, дружеские узы воспринимались как нечто священное и безусловно, положительное. Недаром против нелицемерной дружбы злоумышляет Дьявол. Это он посеял неожиданную вражду между Евгарием и Титом. И вот они уже избегают друг друга. Когда Тит идет с кадилом, Евгарий отбегает от фимиама, а если не отбегает, то Тит нарочно не кадит на бывшего друга. Так продолжалось довольно долго. Попытки помирить друзей оканчивались неудачей. Но однажды Тит заболел и захотел все же перед смертью помириться с Евгарием. Однако Евгарий и не думал мириться: "Николиже хощу с нимъ прощения имети: ни в сии век, ни в будущией", - сказал он и перенес вражду даже в иной мир. Но только он произнес эту фразу, как тут же упал замертво, а совсем уже умиравший Тит вскочил, как, ни в чем не бывало, и рассказал окружающим, что все то время, пока братия уговаривала Евгария помириться, он видел немилосердного ангела, держащего в руке огненное копье. Как только стало очевидно, что примирения не будет, ангел поразил виновника насмерть. Предательство стало темой и упомянутой истории об Иоанне и Сергии. Только здесь причина измены дружбе известна - сребролюбие. Иоанн разболелся и оставил на попечение друга и духовного брата своего пятилетнего сына Захария. Вместе с сыном друга Сергий получил золото и серебро - внушительную сумму. Ее он должен был отдать Захарию, когда тот вырастет. Однако когда пришло время возвращать деньги воспитаннику, Сергия обуяла жадность, и он заявил, что никакого золота и серебра не получал, что покойный Иоанн по безумию своему все деньги отдал Богу, нищим и убогим, и у него ничего нет. Захарий умолял отдать хота бы часть, но Сергий упорствовал. И тогда Захарий попросил Сергия поклясться в Печерской церкви перед чудотворной иконой Богородицы. Как только клятвопреступник попытался это сделать, его обуял ужас, он узрел уже знакомого нам немилосердного ангела, бесов. На этот раз все закончилось менее плачевно. Сергий во всем сознался и вернул украденное. В Древней Руси осознавалась не только ценность дружбы, но все связанные с ней сложности. Дать руководство для их преодоления были призваны рекомендации "Пчелы". Многие изречения превратились в известные пословицы. "Иже строить протива лицю друга своего тенето, то самъ своею ногою увязнеть въ немъ. Не остави друга древняго; новый бо не будеть ему подобенъ. <...> Все новое лучши - и съсуды, и порты, а дружьба ветхая" и пр.

Семья. В Изборнике уделено внимание и отношениям в семье. "То бо не мала милостынни еже домашнея своя бе скърбии и безъ въздыхания, и бес плача сътворити". Следует беречь жену. Речь, правда, идет о положительном идеале - жене "моудры и благы" - "благодать бо ея есть паче злата", "ели жена душевна, то не изгони ея". Такую спутницу найти очень непросто: "Жену моудру не оудобь обрести. Въ женах обрящеши истиноу". Зато уж нашедший муж - блажен. Дни его удвоятся. "Добра жена - венец мужу своему и безпечалие". А существуют еще "злые жены", образ которых весьма популярен в древнерусской литературе. Источником этого образа является, безусловно, византийская традиция: рассуждения о "злых женах"" имеются и в Библии, в слове Ефрема Сирина. Тем не менее, судя по тому, как глубоко вошли представления об женских "несовершенствах" в оригинальную литературу, указанный комплекс идей был полностью воспринят древнерусским общественным сознанием. Особенно ярко проявилось это в "Слове"" Даниила Заточника. Сама жизнь, очевидно, давала материал для существования и развития литературного образа. Отрицательный идеал оказывается выписан гораздо более подробно, чем положительный. Изборник сравнивает злую жену со львом, "Пчела" - со львом и змеей, Даниил Заточник и со львом, и со змеей, и еще с бурым волом. Причем в изображении Заточника вол - лучше: он не говорит и зла не замышляет. "Злая жена" настоящее исчадие ада. В ""Слове" она одинаково может быть и красива и "злообразна", в "Молении" - злая жена одновременно и некрасива, и стара. "Паки видехъ стару жену злообразну, кривозорку, подобну черту, ртасту, челюстасту, злоязычну". Основные отрицательные качества негативного идеала следующие: вздорность, непослушание мужу и священнику, кокетство - Даниил и в "Слове" и в "Молении" застает злообразную жену за зеркалом, что вызывает в нем приступ едкого сарказма, который он выплескивает словами: "не позоруй в зерцало, но зри в коросту; жене бо злообразне не досторит в зерцало приницати, да не в болшую печаль впадеть, ввозревше на нелепство лица своего". С такой женой необходимо проявлять твердость, не давать ей власти над собой. "Не даждь жене дерзновения на тя, глаголати аште не ходить подъ роукою та отъсеци ю отъ плъти своея", - советует Изборник 1076 года. В то же время в древнерусских нравоучительных сочинениях XI - XIII вв., в отличие от позднего "Домостроя", нигде не встречается рекомендации бить жену, как бы плоха она ни была. Как было показано Н.Л.Пушкаревой, женшина в обществе Древней Руси занимала достаточно высокое положение. Ее правовой и имущественный статус не был принижен, а по ряду пунктов оказывался равным с мужским. Тем не менее древнерусское общество и доминировавшая в нем социальная психология была все же "мужской". Это видно хотя бы по тому, что все существующие рассуждения о семейной жизни ведутся с позиции мужчин и обращены к читателю-мужчине.

Достаточно долгое время на Руси держались традиции многоженства. У Владимира I, как известно, было пять "водимых", т.е. официальных жен, и, по летописному счету, в общей сложности 800 наложниц. У Ярослава Осмомысла (конец ХII века!) две: официальная "княгиня", имя которой в летописи не указывается, и "параллельная" Настаска. Наличие нескольких "супружниц" не было привилегией князей и знати. "Пространная Правда" предусматривает ситуацию, когда в разделе имущества умершего человека принимают участие его "робьи дети" вместе со своей матерью. Доли в наследстве им не полагается - раба, очевидно, - наложница, а основные права на стороне "главной", венчанной жены. Тем не менее своеобразное возмещение ей все же предусмотрено - свобода вместе с детьми. По мнению Б.А.Романова, многоженство как обыкновенная реальность предстает и в Уставе Всеволода. Строго говоря, не исключено, что в указанном исследователем фрагменте речь идет все же не о распределении наследства между многочисленными женами, а между их детьми: "У третьей жене и четвертой детем прелюбодейна часть в животе, аще будет доволен в животе, ино даст детем третьей жены и четвертой по уроку..." и т.д. Однако другие источники, в частности Устав Ярослава, дают основание утверждать, что вторая, третья и четвертая жена могли появляться у человека не в связи с кончиной очередной супруги или с официальным разводом, а одновременно. "Аже моуж оженится иною женою, а съ старою не роспустится...", "Аще кто имеет две жены водити...". И в том и в другом случаях Устав предписывает "вторую" жену "пояти в дом церковный", а жить со старой. Но в обстановке, когда даже и само церковное венчание отнюдь не было правилом, постановления Устава, скорее всего, не исполнялись строго и повсеместно.

Вряд ли древнерусское многоженство среди рядовых мужей стоит представлять на манер восточного как содержание гаремов. У нас нет свидетельств, чтобы жены были объединены в рамках одного дома, одного хозяйства и жили на какой-нибудь "женской половине", являясь по приказу господина (вообразить такое можно только по отношению к Владимиру, у которого наложницы концентрировались в загородных резиденциях). Скорее, это были "параллельные"" семьи, как у Осмомысла. Или семейный человек, живший большим домом, помимо законной жены вполне открыто заводил наложницу среди дворни: наложница эта стояла гораздо ниже жены, но тоже имела определенный официальный статус, делавший ее субъектом права. Возможна, как говорилось, ситуация, когда мужчина, не разведясь с первой, законной женой, заводил вторую семью, третью и т.д., становясь, тем самым, многоженцем. Церкви, которая стремилась подчинить брачные отношения своему влиянию, одинаково трудно было мириться с многоженством и преодолеть эту древнюю традицию. Вставать на ригористические позиции было нельзя - это грозило потерей паствы и выпадением из сложившейся социальной практики. Приходилось приспосабливаться. В известном "Вопрошании" Кирик спрашивает у Нифонта, что следует делать с семьянином, который помимо основной жены содержит еще тайных или явных наложниц. Нифонт отвечает, что человека необходимо наказать штрафом и только. Развод, по его мнению, в этой ситуации неуместен, хотя, конечно, такое положение "не добро" вне зависимости от того, явные наложницы или тайные. Общее направление политики церкви по данному вопросу заключалось в том, чтобы подвигнуть духовных чад оформлять свои браки церковным венчанием, но при этом на самих служителей церкви возлагалась обязанность следить, чтобы церковное благословение получал только единственный брак, т.к., несмотря на обычай, среди духовенства существовало представление, что многобрачие - "срам". Митрополит Иоанн (ум. 1089 г.) предписывал таким - наказание в виде отказа от причастия. Такая мера вряд ли могла сразу в корне пресечь явление, но вполне способна была формировать общественное мнение в русле, благоприятном для утверждения церковного единобрачия.

Помимо многоженства семейная жизнь населения Древней Руси ставила перед церковью и государством еще целый ряд проблем, которые власть, во исполнение своей руководящей функции, должна была разрешать. Устав Ярослава дает нам широкую панораму житейских неурядиц. То супруги крадут друг у друга, то дерутся. В семейной потасовке закон на стороне мужчины - ответственность предусмотрена только для жены, побившей мужа (3 гривны). Еще жена может попасться "чародеица, наоузница, или волхва, или зеленица" - в этом случае мужу предложено наказать ее самому, ""по-свойски"", но не прогонять. Домашние в различных сочетаниях предаются блуду - это также подлежит церковному суду. Один из супругов может тяжело заболеть, и тогда нельзя допустить, чтобы здоровый бросил больного. Особая статья - развод. Кодекс права развода в Уставе Ярослава был заимствован из византийского источника с местными русскими дополнениями. В нем предусмотрены разводы только по вине жены. Как ни странно, первой из указанных причин является преступление не против супружества, а против власти, т.е. политическое преступление - несообщение о готовящемся заговоре против государства в лице "царя" или князя. Интересно, что сообщить о готовящемся заговоре жена должна не куда-нибудь, а мужу. Остальные пять причин могут быть разделены на две большие группы. Во-первых, когда поведение жены таково, что сомнительным оказывается ее моральный облик: либо ее прямо застали с "любодеем", либо постоянные отлучки, бесконтрольное общение с чужими людьми и посещение игрищ делают наличие тайного любодея вполне вероятным. Во-вторых, когда жена злоумышляет против личности и имущества мужа.

Изборник 1076 года содержит рекомендации по деликатному обращению с рабами и наемниками. Они помещены в числе поучений, касающихся членов семьи, как раз между женой и детьми. К рабам нужно относиться по возможности мягко. "Не озълоби раба делаюшта въ истиноу; ни наимника, делаюшта доушея своея". Более того, "раба разоумлива" рекомендуется возлюбить и, парадоксальным образом, не лишить его свободы. По отношению к убогим полагается вести себя корректно: "Душа алчушта не оскорби и не разгневаи моужа въ нищете его" (примечательно, что нищий человек назван здесь уважительно "мужем"). Вряд ли, конечно, стоит делать вывод, что к рабам в жизни действительно относились так мягко, как это советует Изборник. Русская Правда показывает, что отношения между холопом и холоповладельцем далеко не всегда были безоблачны. Но сам факт наличия такой рекомендации и помещение статьи о рабах в разделе, о семейных отношениях говорит, о многом.

Дети. Воспитание. Согласно интерпретации, предложенной французским ученым Филиппом Арьесом, для эпохи средневековья вообще характерно отсутствие представления о детстве как об особом периоде в жизни человека. По мнению академика Д.С.Лихачева, подобная ситуация существовала и на Руси: "Для летописца не существует "психологии возраста". В лучшем случае к детству относились как к некому истоку качеств взрослого человека: "Сий бо благоверный князь Всеволод бе издетьска боголюбив, любя правду, набдя оубогыя..." и пр. Подобное отношение прослеживается и в агиографической литературе. Может быть, поэтому отношение к детям, проповедуемое Изборником 1076 года, достаточно сурово. Оно исходит из представления об изначальной греховности человеческой натуры. Ребенка нужно с самого раннего возраста "укротить", сломать его характер и подчинить родительской воле. "Coy ли чада, то наказай ы, и преклони от оуности выя ихъ". Следует отметить, что такой взгляд на воспитание был весьма широко распространен в древнерусской литературе. В "Повести о Акире Премудром" в той ее части, где премудрый Акир наставляет своего племянника Анадана, содержится рекомендация в том же духе: "Сыну, аще от биения сына своего не воздержайся, оже бо рана сынови, то яко вода на виноград възливается... Сынъ бо ти от раны не умреть, аще ли его небрега будеш, иную кую вину приведеть на тя. Чадо, сына своего от детьска укроти, аще ли его не укротиши, то преже дний своихъ состареется". Таким образом, альтернатива следующая: либо человек бьет ребенка, либо, в противном случае, считается, что он не занимается воспитанием. Пренебрежение воспитанием не одобряется, ибо может иметь печальные последствия для самого родителя.

Судя по всему, книжные рекомендации в вопросах воспитания оказывались весьма жизненны. "Житие Феодосия Печерского" - произведение, в котором как нигде нашла выражение проблема "отцов и детей" в ее древнерусском воплощении. Содержащаяся в нем история взаимоотношений матери и сына позволяет предполагать, что подходы к способам педагогического воздействия, существовавшие в реальной практике, были весьма близки к тем, о которых мы читаем в Изборнике или в повести об Акире Премудром. Трудно сказать, были ли они навеяны литературными примерами или возникли самостоятельно. Воспитательный метод матери преподобного более всего напоминает именно действия укротителя. Любящая родительница, видя, что ребенок не соответствует общепринятым нормам поведения, принимается "преклонять выю" сыну: колотит его, пока сама не изнеможет, заковывает в кандалы, запирает в доме. Однако, подобно премудрому Акиру из переводной повести, мать Феодосия стараниями своими цели не достигла. Сын продолжал вести себя сообразно своему разумению. Суровость воспитания не означает отсутствия любви. Строгости матери св. Феодосия объяснены в Житии именно сильной любовью: "любяше бо и зело паче инехъ и того ради не терпяше без него". Более того, забота о детях в Древней Руси была очень развита. На родителях, согласно существовавшим представлениям, лежала ответственность за устройство личной жизни чад. Устав Ярослава предусматривал ответственность родителей за незамужество дочери: "Аже девка засядет...", неизвестную византийскому праву. При всем при том, устраивая брачные дела потомства, нельзя было не считаться с их мнением: "Аже девка не восхощеть замуж, а отец и мати силою дадут, а что створить над собою - отец и мати епископу в вине, а истор има платити. Тако же и отрок". Закон ограждал не только негативное ("не восхощеть") волеизъявление, но и позитивное: " Аже девка восхощеть замуж, а отец и мати не дадят, а что сотворить, епископу в вине отец и мати. Тако же и отрок". Из приведенных статей видно, насколько велика была родительская власть над детьми, если единственный реальный способ противостоять ей - самоубийство. Родители должны были проявлять известную душевную чуткость в ее употреблении, не доводить ребенка до отчаянья.

Образование. Важной сферой воспитания, контакта поколения отцов с подрастающим поколением, было образование. Представления о всеобщей неграмотности населения Древней Руси, нашедшие свое высшее выражение в "Очерках по истории русской культуры" П.И.Милюкова, к настоящему времени вполне опровергнуто открытием берестяных грамот А.В.Арциховским. Внимание автора "Очерков"" концентрировалось на реалиях ХV-XVI вв., заслонивших от него действительность более раннего времени.

Основной объем необходимых для жизни знаний (грамотность и навыки трудовой деятельности), по-видимому, преподавался детям родителями. Именно такое положение вещей предполагает Устав Всеволода, записавший поповского сына, не умеющего грамоте, в изгои. Нормальным, очевидно, считалось, что отец-священник обучит своего сына основам своего "ремесла". Если образовательные потребности обучаемого превосходили уровень возможностей родителей, его отдавали в ученичество. Так, например, Феодосия Печерского, маленького в то время еще, родители по его же собственной просьбе отдали "на учение божъственныхъ книгъ единому от учитель". Ученичество было основной формой образования на Руси не только XI - ХIII вв., но и позже. Даже в XVII - начале XVIII в. на приглашенных для различных надобностей иностранцев помимо исполнения работ возлагалась обязанность обучать русских людей, приставленных к ним для постижения мастерства. Европейское просвещение делало свои первые шаги на русской почве в форме традиционного для древнерусской культуры ученичества.

В отдельных случаях, когда это необходимо было для нужд государства, образование становилось под эгиду княжеской власти. Владимир после крещения "нача поимати оу нарочитое чади и даяти нача на оученье книжное". Ярослав в 1037 году "поставляя попы и дая имъ от имения своего урокъ, веля имъ оучити люди". В Новгороде им были собраны 300 поповских детей, и отданы учиться книгам. В.Н.Татищев сообщает, что в 1086 году княгиня Анна Всеволодовна собрала при Андреевском монастыре в Киеве 300 молодых девиц и обучала их письму, ремеслам, пению, "швению" и пр. Часто указанные известия истолковывают как свидетельства организации учебных заведений в Древней Руси - "школ". Для этого, однако, нет никаких оснований. Фактов явно недостаточно, чтобы говорить о существовании школ как постоянных образовательных учреждений, стабильно функционировавших в течение достаточно долгого времени и являющихся самостоятельными организационными структурами наподобие западноевропейских университетов. Более внимательное прочтение имеющихся источников показывает, что речь в них не идет об учреждении институализированных учебных заведений, а все о том же, характерном древнерусском ученичестве, организованном и профинансированном государством для удовлетворения потребности в образованных людях. Князь в принудительном порядке отдавая известное количество детей "на учение книжное" (так прямо и говорится "даяти нача на оученье") и оплачивал учителей ("дая им от именья своего урок").

Как было показано Б.Д. Грековым, существовали различные уровни образования: основа - элементарная грамотность, и форма высшего образования - "учение книжное". "Совершенно ясно, что "учение книжное" - это не простая грамотность, а систематическое школьное преподавание". Нельзя не согласиться с мнением Б.Д. Грекова о том, что для высшего образования в Древней Руси была характерна систематичность. Только не в форме школьного преподавания (ибо нам ничего неизвестно о "школах"). Характер образования людей, считавшихся "философами", т.е. мудрецами, - митрополита Илариона, Климента Смолятича, Кирилла Туровского, авторов летописи и безымянных поучений, заставляет думать, что, по сути, оно заключалось в изучении наличного комплекса литературы - богословской и светской. Отсюда особенное отношение к книге, являющееся одним из фундаментальных, характерных черт русской культуры с древности до настоящего времени. Ученик должен был научиться понимать и истолковывать писания, кое-что заучивать наизусть, разбираться в богослужебном каноне, уметь петь, а в мировоззренческом отношении стать благочестивым и убежденным христианином. Высшее образование по-древнерусски - это приобретение начитанности под руководством наставника , учившего, прежде всего, постигать скрытый смысл написанного и развивавшего умение истолковывать окружающую действительность сквозь призму христианской идеологии. Значительно отличались от современных представления о целях хорошего образования. В общественном сознании XI - ХIII вв. ценность знаний как таковых была очень невелика. Монах Киево-Печерского монастыря Никита, ставший впоследствии епископом Новгорода, вошел в затвор и стал вместо молитв читать божественные книги. В деле этом он очень преуспел - помнил наизусть почти всю Библию. Однако, как ни странно, на это, казалось бы, богоугодное дело его подбивал нечистый. И как только собратья по монастырю, преподобные отцы, изгнали из него беса, он потерял все свои познания, которые, в результате, представлены в "Патерике" дьявольским искушением. Тех же воззрений, очевидно, держался и пресвитер Фома, с которым в своем "Послании" полемизирует Клим Смолятич. Фома "уличил" Клима в том, что тот, говоря современным языком, "шибко умный"". Митрополит не без иронии отвечает, что, Бог свидетель, он совсем не ставил себе цели искушать его "благоумия, но яко просто писавь", да и письмо, вызвавшее столь негативную реакцию, было адресовано не ему, а князю. Однако и сам Клим далек от того, чтобы утверждать самостоятельное значение произведений Гомера, Аристотеля и Платона, в обращении к которым обвинил его Фома. Из рассуждений Клима Смолятича становится ясно, что широкая начитанность, "философия", нужна человеку, прежде всего, для максимально глубокого понимания Божественного Писания. Конечная цель образования высшего порядка по древнерусским стандартам не столько овладение знаниями, сколько приобретение навыка понимания, истолкования фактов жизни и Святых книг, христианского мировоззрения. Оно направлено на развитие философского мышления по типу присущей всему европейскому средневековью экзегезы. Именно для помощи в развитии этого навыка, для направления его в нужное русло и нужен был учитель-наставник. Примеры образованности такого рода дает сам Клим Смолятич. Что ему дела, - пишет он, - до библейских персонажей - Иакова и двух жен его, "иже тако почитати, а неискати по духу"? Другое дело, если разобраться и понять, что жены, Лия и Рахиль, символизируют два народа - израильтян и язычников. "Лию убо въ образ израильтескых людий", "Рахиль - иже от язык людие" и т.п. Другой образец мудрости дает нам "философ, епископ белгородский"", написавший "Поучение" против пьянства. Распространенное бытовое явление он истолковывает в соотнесении с Царством Божьим; пьяный человек из просто неприятного субъекта превращается у него в прислужника Сатаны. Интересна линия рассуждения: пьяница напивается медом, он как будто служит ему; мед создается человеческими руками, следовательно, пьяница служит не Создателю, а созданью, уподобляясь тем самым язычникам, поклоняющимся идолам, значит, он служит дьяволу. Список примеров может быть продолжен.

Семья на Руси - это малое сообщество. Во время кризиса современной семьи где, как не в своих корнях, осуществлять поиск ответов: как счастливо прожить жизнь в браке, как пронести любовь через всю жизнь?! Необходимо сказать, что нормы поведения в семье в древности существенно отличались от нынешних. Стоит поговорить о системе ценностей в славянской семье . Что же делало ее особенной? Можно ли полностью принять ее модель в современном мире? Поначалу разберемся в типологических функциях любой семьи. Семья выполняет самые различные функции, к числу которых относятся рождение и воспитание детей, удовлетворение потребностей мужчины и женщины как биологического, так и духового порядка. Данные функции были всегда, и заострять на этом внимание не стоит.

Семья - воспитательная среда, в рамках которой создаются и укрепляются на домашнем уровне мировоззренческие, культурологические и высоконравственные основы жизнедеятельности общества.

Ценности и даже системы мировоззрений могут изменяться, однако сам факт того, что семья формирует высоконравственные, культурные и материальные ценности , остаётся неизменным. Основной функцией в славянской семье было деторождение . Считалось, что союз супругов, у которых не было детей, не выполнял функции семьи. Необходимо заметить, что славянская семья – многодетная семья . Недаром ещё даже в 20 веке, Столыпин делал ставку на многодетные семьи.

Расторжения брака древнерусское право не ведало . С языческих времен главенствовало представление о том, что брак с одной женой заключается "на веки" и простирается за пределы гроба. Однако, ежели жена не могла родить супругу, муж был вправе взять себе ещё жену. Чаще всего, развода не было как такового, просто муж брал себе ещё одну жену. Мы переходим к вопросу одно/многоженства на Руси. Свидетельства того, что у славянина могло быть несколько жён и даже наложницы, можно судить по князю Владимиру Красно Солнышко. Есть и этнографические свидетельства многоженства на Руси. Правда, обычно, это две жены. В таких семьях обязанности по дому строго регламентируются, как впрочем, и в любой другой славянской семье. Но, «странности» многоженства это редкость, и они не встречались повсеместно. Славяне считали, что они единожды перед Богами давали слово прожить жизнь вместе. И так и делали. Вспомните, клятва перед Богом для русского, это вопрос совести и чести! И фраза: "вместе до гроба" , понималась буквально. Наилучшим свидетельством данного утверждения служит "Сказ о Петре и Февронии Муромских" . Данная легенда говорит о том, как вдова восходила на погребальный костёр вместе с мужем. Об этом свидетельствует путешественник X века Аль-Масуди :

"Когда умирает мужчина, то сжигается с ним жена его живою; умирает женщина, то муж не сжигается".

Это по сегодняшним меркам страшно, однако не учитывается тот факт, что мировоззрение у предков было иным, и чем дальше мы будем освещать вопросы, касающиеся славянской семьи, тем больше вы это будете понимать. Нужно осознать, что человек дал клятву перед Богом, что он проживёт в браке до конца своих дней. Муж и жена теперь одно целое, как сиамские близнецы, когда умирает один, второй так же умирает. Правда это касается только женщины, так как мужчина - воин и пахарь, а община не могла, жертвовать воинами и пахарями. Женщина по собственной воле всходила на костёр, так как считалось, что она уходит в иной мир совместно с мужем, и там они будут дальше жить. Этот акт самопожертвования расценивался обыденно, как уход в лучший мир совместно с любимым человеком. Разве это не поэтично? Разве есть сегодня такая любовь? Разве мы так теперь чувствуем?

Брак славян

Как ни смешно это звучит, однако термин "семья" на древнерусском языке означал "товарищество, основанное на договоре, соглашении" . В некоторых списках узаконений слово "семья" заменялось словом "артель" . Получается, что нынешние модные брачные договора, не что иное, как вольная интерпретация слова "Брак" . За тем лишь исключительным моментом, что сегодняшние брачные договора регламентируют право на имущество при разводе, а сакральное значение "брака" раньше имел другое значение. Брак понимался, как сделка между родителями невесты и женихом. Этот обряд покупки имеет множественную обрядовую форму. Многим приходит в голову мысль о том, что родители сами выбирали молодым пару. Это не совсем так. В отголосках 19 века родители и правда могли насильственно женить молодых, прикрываясь пословицей "стерпится, слюбится" . Но не может быть преград у настоящей любви. Межсословные браки были возможны, но по ряду причин затруднительны. Родители лишь обрядово заключали сделку, и старались не препятствовать воле молодых. Источники свидетельствуют о существовании в это время различных способов заключения брака. Один из наиболее древних – похищение невесты женихом . Похищение могло быть как реальным, так и формальным, мнимым. Последнее случалось тогда, когда родители и невеста были согласны на брак еще до похищения. Обряд похищения невесты "у воды" совершался в дохристианское время на праздниках в честь богини Лады, которые начинались ранней весной.

Домострой в семье

Считалось, что пространство в доме относится к управлению женщины. Об этом сохранились свидетельства в "Домострое" :

"Женщина доминировала во внутреннем пространстве - доме и семье".

Термина "семья" в современной трактовке "Домострой" не знает. Он использует слово "дом" , обозначая его как некое единое хозяйственное и духовное целое, члены которого пребывают в отношениях господства (подчинения), но являются необходимыми для нормальной жизни домашнего организма. С течением времени сговор с невестой все чаще стал предшествовать ее уводу. Летописи сообщают, что у славян был обычай похищать на игрищах тех невест, с которыми они сговорились. "Повесть временных лет" рассказывала об "умыкании у вод" невест:

"…И ту умыкаху жены собе, с нею же кто съвещашеся"

Выше мы уже упоминали, что по некоторым свидетельствам слово "брак" , заменялось словом "артель" . Артель в сегодняшнем понимании - это торговое предприятие. Но, как видно из этимологии слова, артели были семейными. Это удивительно ложиться на представление о ремесленной Руси. Знание и ремесло передавались в славянской среде от отца к сыну, от матери к дочери. Каждый род владел знаниями в какой-либо профессии и родовое ведение торговых дел и есть слово "артель" . Получатся, что род - это специализированное производство. Каждый член рода - это важный элемент в артели (семье). Может поэтому сегодняшние семьи, где муж и жена занимаются различными делами, не знают лада? Так кто же был главным в семье? На этот вопрос можно ответить так, только учитывая градации в семье, можно определить главенство. Родом управляли Большак с Большухой. Большак - это глава рода, самый старший в роду. Большуха же по "Домострою ":

"В семьях главную роль играла "большуха" - старшая наиболее трудоспособная и опытная женщина, обычно жена отца или старшего сына, ей подчинялись все младшие мужчины большой семьи".

И в каждой отдельной семье мужчина играл главенствующую роль. Получается, что структура власти в семье не так однородна, как казалось бы. Но, принцип патриархата, имел место быть. Это отслеживается в правовых отношениях, которые засвидетельствованы в языческой Руси и в первые века двоеверия. О главенстве в семье мужчины рассказывает придворный врач англичанин Самуил Коллинс , он сообщал, что и в 17 веке невеста совершала такой обряд:

"В знак покорности она должна была снять с будущего мужа сапоги. В один сапог жених клал плетку, а в другой - драгоценный камень или монету. Если девушке удавалось снять сначала тот сапог, в котором находилась монета, то невесту считали счастливой. Если в сапоге оказывалась плетка, счастья ей не обещали и говорили, что всю жизнь ей придется угождать мужу. При этом жених в знак своей власти над женщиной ударял свою будущую спутницу жизни плетью по спине."

Но роль жены и матери в "Домострое" оценивалась высоко. Жена в "Домострое" является регулятором эмоциональных отношений в семье, она же отвечает за семейную благотворительность. Обязанность главы семьи - забота о благополучии дома и воспитании, в том числе и духовном, его членов. Жена обязана сама заниматься рукоделием и знать всю домашнюю работу. Кроме того, она занимается воспитанием и обучением дочерей (обучение сыновей - обязанность отца) . Все решения, связанные с "домовым строительством ", муж и жена принимают совместно. Они должны обсуждать семейные проблемы ежедневно и наедине. Отсюда выражение "сор из избы выносить не принято" . Это закреплено и доселе в свадебной обрядовой игре "Сор" , которую проводят на второй день свадьбы. Семья для славянина, это целый мир. Его мир и продолжение рода, благополучие в семье и многое другое, стоит выше общественного. Даже в войну, мужчин последних в роду в атаку отправляли последними. Но, существовал и левират - обычай, обязывающий брата умершего жениться на его вдове. Этот обычай был широко распространен на Руси вплоть до 16 века. Архаичность этого обычая восходит к древним временам, когда на брате умершего родича лежит полная ответственность за детей и супругу погибшего. Семей одиночек, просто не было, это нонсенс. Род не мог выкинуть вдову с детьми на улицу. И поэтому, мы на это указывали выше, что изгнание из рода, было самым тяжёлым наказанием, которое практически приравнивалось к смертной казни. Поэтому на Руси брат стоял за брата, отец за сына. Это был единый организм. Отголоски этого мы находим в древнем обычае прекращать всю работу, если в роду кто-нибудь умер. С точки зрения сегодняшних отношений в семье, такие обычаи на первый взгляд кажутся странными, но как мы понимаем проблему сегодняшней семьи, именно семьи с одним родителем, и являются корнем проблемы. Ну кто, кроме кровного брата позаботиться о вдове и собственных племянниках. Такой обычай сохраняет целостность семьи и оставляется духовную преемственность рода. А это для славян было чрезвычайно важно. Отношения между родителями и детьми в славянских семьях строились на признании власти родителей над детьми. "Домострой" указывает на этот же факт:

"Главная обязанность детей - любовь к родителям, полное послушание в детстве и юности и забота о них в старости".

Именно преемственность родства, ремесла или дела и является основой основ славянской семьи. Мы рассмотрели аспекты славянской семьи, которые позволяют нам судить о следующем. В каждом роду есть большак, который регламентирует отношения в семье и трудовые обязанности. В семье главный мужчина. Семья живёт в любви и ладу по взаимному согласию супругов, но с разрешения (позволения) родителей.

Обязанности в их доме распределены между супругами. Жена слушается мужа. Дети, слушаются родителей и следуют их воспитанию. При любых внешних опасностях, сохранность (целостность) рода ставится превыше всего. Как мы видим, славянская семья это целостный организм, с конкретно распределенными ролями и обязанностями, где разрыв с родом, был практически не возможен, даже после смерти. Поэтому знания и традиции передавались из поколения в поколение. Без таких отношений в семье нельзя было сохранить целостность традиции. Знания предков помогут нам сегодня возродить самое нужное – семью!

Подласова Алена

Рассматриваются семейные отношения в Древней Руси (9-13 века)

Скачать:

Предварительный просмотр:

Введение………………………………………………………………….3

1. Развитие брачно-семейных отношений в Древней Руси…………..12
2. Заключение брака в Древней Руси…………………………………..21
3. Развод в Древней Руси………………………………………………..36

Заключение………………………………………………………………..42

Список используемой литературы……………………………………….45

ВВЕДЕНИЕ

Семейно-брачные отношения представляют собой интерес для исследования, поскольку семья является одним из пяти фундаментальных институтов общества, придающим ему стабильность и способность восполнять население в каждом следующем поколении. Одновременно семья выступает малой группой – самой сплоченной и стабильной ячейкой общества. Семья – это сложное социокультурное явление. Специфика и уникальность ее состоит в том, что она фокусирует в себе практически все аспекты человеческой жизнедеятельности и выходит на все уровни социальной практики: от индивидуального до общественно-исторического, от материального до духовного. И хотя семья с момента своего возникновения, будучи изначально сложным социальным явлением, органически включала в себя и природно-биологические, и нравственные, психологические, и экономические аспекты жизнедеятельности, влияние их на организацию ее жизни на протяжении развития человеческого общества было далеко не однозначно.

Семья – это основанное на браке или кровном родстве объединение людей, связанных общностью быта и взаимной ответственностью. Являясь необходимым компонентом социальной структуры любого общества и выполняя множественные социальные функций, семья играет важную роль в общественном развитии.

Представители всех общественных наук всегда уделяли особое внимание исследованию института семьи. И это не случайно. Семья, как одна из форм организации жизни людей, имеет большое значение, как для отдельной личности, так и для общества в целом. Исторический опыт показывает, что семейные отношения во многом определяют социальное и культурное развитие любой общественной группы.

Именно семья является основным носителем культурных примеров, транслируемых из поколения в поколение. В семье человек усваивает социальные роли, получает основы образования, навыки поведения. В семье у ребенка формируется комплекс мировоззренческих ориентиров, определяющих чувство причастности к тому национальному, социальному и политическому сообществам, членом которых он является. От родителей и других родственников ребенок узнает об элементарных гражданских обязанностях, о необходимости их выполнения, усваивает определенный стиль обсуждения политических проблем, отношение к государству, его символам. Таким образом, семьей обеспечивается не только социо-культурная, но и первичная политико правовая социализация личности.

Актуальность темы исследования обусловлена отсутствием специальных работ рассматривающих данную проблему на современном методологическом уровне. В последние десятилетия проблема семьи и ее эволюция рассматриваются в рамках социальной истории и исторической демографии. Однако представители этих направлений исторической науки основное внимание уделяют, как правило, периоду XVII-XXвв., оставляя древнерусскую семью до монгольского периода за рамками своих исследований. В данной работе предпринята попытка восполнить этот пробел.

Обращение к исследованию брачно-семейных отношений в Древней Руси вызвано и той ролью, которую семья, как первичный структурный элемент любого социального образования, играет в его истории.Учитывая слабый уровень политической консолидации древнерусского общества, исследование такого «негосударственного» регулятора социальных отношений, как семья позволяет сделать еще один шаг вперед в реконструкции истории Древней Руси.

В ходе культурно-исторического развития изменялась не только форма семейно-брачных отношений, но и само содержание этих отношений, в частности, между мужем и женой. Понятие семья не следует путать с понятием брак. Брак – это исторически меняющаяся социальная форма отношений между женщиной и мужчиной, посредством которой общество упорядочивает и санкционирует их половую жизнь и устанавливает их супружеские и родственные права и обязанности. Но семья, как правило, представляет более сложную систему отношений, чем брак, поскольку она может объединять не только супругов, но и их детей, а также других родственников. Поэтому семью следует рассматривать не просто как брачную группу, но как социальный институт, то есть систему связей, взаимодействий и отношений индивидов, выполняющих функций воспроизводства человеческого рода регулирующих все связи, взаимодействия и отношения на основе определенных ценностей и норм, подверженных обширному социальному контролю через систему позитивных и негативных санкций.

Развитие семейно-брачных отношений от больших семей VI – VIIвв. к экономически и юридически самостоятельным малым семьям XI – XIIвв. не вызывает сомнения у большинства исследователей. Характер семейных связей, присущих индивидуальной семье, бытовавшей в рассматриваемый период, подтверждается и по археолагическим, и по письменным источникам. О малом типе как княжеских и боярских семей, так и семей новгородских своеземцев, свободных общинников и полузависимых крестьян свидетельствует нормативная литература. Преобладание индивидуальной семьи зафиксировано памятниками права и в среде холопов. Аналогично и юридические нормы, относящиеся к гражданскому праву, свидетельствует о проведении принципа индивидуальной, а не большесемейной ответственности.

Обращение к проблемам семьи в рамках исследования не случайно – трансформации института семьи вызывают много вопросов теоретического и практического характера. Социально-правовая значимость проблемы регулирования брачно-семейных отношений обусловлена, прежде всего, ролью института семьи в жизни общества. Семья является первичной социальной ячейкой и источником воспроизводства социума. Семья – это воспитательная среда, интерпретационная система, в рамках которой формируются и закрепляются на бытовом уровне мировоззренческие, культурологические и нравственные основы жизнедеятельности общества. Семейной социализацией детерминирован и процесс интернационализации социокультурных норм. Однако приходится констатировать, что вплоть до настоящего времени в исторической науке проблемам семьи и брака внимания удаляется явно недостаточно, а имеющиеся работы носят либо сугубо отраслевой, либо прикладной характер. актуальность проблем регулирования брачно-семейных отношений и острота вопросов, связанных с ними, особенно заметны в нашей стране – стране углубляющегося прогресса депопуляции, где фактом стали сверхнизкая рождаемость, отсутствие стремления молодежи к юридическому закреплению супружеского союза, рост количества бракоразводных процессов, увеличение числа внебрачных детей.

Исследование проблем брачно-семейных отношений в отечественной истории, накопления фактического материала о русской семье, о личных и имущественных правах мужа и жены, о семейном статусе мужчины и женщины, о роли семьи в культурной и общественно-политической жизни началось в российской историографии в XVIII-первой половине XIXв. за последние три столетия отдельные стороны проблемы отношений сферы семьи и брака неоднократно становились предметом специального рассмотрения историков, этнографов, фольклористов, правоведов, социологов.

Начало изучения брачно-семейных отношений в Древней Руси было положено в первой половине XIXвв. Н.М. Карамзиным. По его мнению, в языческие времена восточные славяне покупали жен, выплачивая их родителям вено, что обуславливало рабское положение женщины в семье.

С 30-х гг. XIXв. изучение проблемы брачно-семейных отношений в Древней Руси получило свое развитие в рамах историко-правовой школы. Основание ей было положено работами И.Ф. Эверса и А.М.Рейца. Оба автора доказывали существования на Руси в дохристианский период практики

похищения и купли-продажи невест, а так же выплаты за них вена, которое позже трансформировалось в свадебный дар мужа жене. По их мнению, обе формы брака вели к установлению безграничной власти мужа над своими домочадцами, которое (в несколько смягченном виде) продолжали существовать и после введения христианства.

35. Левина, Е.Секс и общество в мире православных,900-1700 / Ева Левина; Перевод с англ.В. В. Львова// «А все грехи злые, смертные…» Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России (Х-первая половина ХIX в.).-М.: Ладомир, 1999.-239-491с.

36. Любавский,М. К. Лекции по древне русской истории до конца XVI в./ М. К.Любавский.-М.: Скоропечатная А. А. Левенсова, 1915.-306 с.

37. Ляпушкин И. И. Славяне Восточной Европы на кануне образования Древнерусского государства/ И. И. Ляпушкин.-М.: Наука, 1968.-190 с.

38. Мавродин, В. Древняя русь (происхождение русского народа и образование Киевского государства)/В. Мавродин.-М.: Госполитиздан, 1946.-309 с.

39.Маркс,К. Немецкая идеалогия // Карл Маркс. ФридрихЭнгльс.-М.:Изд.полит. литература, 1988.-574 с.

40. Миронов,Б. Н. Социальная истории России периода империи (XVIII-начало XXвв.):в 2 т./Б. Н. Миронов.-СПб.: Дмитрий Буланин, 2003.-Т. 1.-548 с.

41.Морошкин,М. Свадебные обряды древней Руси/М. Морошкин //Сын Отечества.1848.-№2.-55-80 с.

42.Попов, А. Об опеке и наследстве, во времена Русской Правды/ А. Попов// Сборник исторических и статистических сведений о России народах ей единоверных и единоплемённых- М.: Типография Августа Семена,1845.- Т.1.-96-133 с.

43. Поляков А. Н. Киевская Русь как цивилизация: монография/ А. Н. Поляков, Оренбургский гос.ун-т.- Оренбург: ОГУ, 2010.-484 с.

44. Пушкарёва, Н. Л. Женщины Древней Руси/ Н. Л. Пушкарёва.- М.: Мысль,1989.-286 с.

45.Пушкорёва Н. Л. Имущественная права женщин на Руси (X-XVвв.)/ Н. Л. Пушкарёва// Историческая запись.1986.-Вып.144.-С. 180224.

46.Пушкарёва Н. Л. Мать и материнство на Руси (X-XVIIвв.)/ Н. Л. Пушкарёва//Человек в кругу семьи. Очерки по истории частной жизни в Европе до начало Нового времени/ под ред. Ю. Л. Бессмертного.-М.: РГГУ,1996.-305-341 с.

47.Рыбоков, Б. А. Язычество древних славян/ Б. А. Рыбаков.-М.: Наука,1981.-604.с.

48. Смирнов, А. Очерки семейных отношений по обычному праву русского народа / А. Смирнов.-М.: В университетской типографии, 1877 .- Вып. 1.- 259 с.

49. Фроянов, И. А. Киевская Русь. Главные черты социально-экономического строя/ И. А. Фроянов.- СПб.: Изд-во СПбГУ,1999.-370 с.

50. Фроянов, И.Я. Семья и верь Киевской Руси (по поводу статьи Ю.М.Рапова) / И. А. Фроянов// Советская этнография. 1972.-№3.-90-97 с.

51. Шашков, С.С. История русской женщины/ С.С. Шашков. – СПб.: Типография А.С. Суворина, 1879.-352 с.

52. Янин, В.Л. Я поспал тебе бересту.33е изд./ В. Л. Янин.- М.: Языки русской культуры,1998. – 464 с.

Летописи

1. Повесть времённых лет / под ред. В. П. Адриановой – Перетц. – СПб.: Наук, 1996.- 668 с.
2. Полное собрание русских летописей. Изданное по высочайшему повелению Археографическо й комиссии. – СПб.: В типографии Э. Праца, 1846. – Т. 1: Лаврентьевская и Троицкая летопись. – 267 с.
3. ПСРЛ. – Т.1. Лаврентьевская летопись.- М.: Языки русской культуры, 1997. – 496 с.
4. ПСРЛ. – Т.2. Ипатьевская летопись. – М.: Языки русской культуры, 1998.-648 с.
5. ПСПЛ. Т.3. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. – М.: Языки русской культуры,2000. – 720 с.
6. Полное собрание русских летописей / под. ред. Е.Ф. Карского.- М.: Изд-во восточной литерат, 1962. – Т. 2: Ипатьевская летопись. – 938 стб.

Берестяные грамоты.

1. Арциховский, А.В. Новгородские грамоты на бересте. Из раскопок 1962 – 1976 гг., Наука, М. 1978 г. – 192 с.
2. Арциховский, А.В. Новгородские грамоты на бересте. Из раскопок 1952 г., Наука, М. 1978 г. – 192 с.
3. Арциховский, А.В., Борковский В.И. Новгородские грамоты на бересте. Из 1956 - 1957 гг., изд – во АН СССР, 1963. – 327 с.
4. Зализняк А.А. Древненовгородский диалект в 2 ч. – Ч.2. 2004 – 694 с.

«Какы чести принесешь... родителям...»

Отношения между родителями и деть­ми в древнерусских семьях регулиро­вались как нормами христианской мо­рали, так и народными традициями.
Воспитание «чад» традиционно было сферой деятельности преимущественно женщин. Именно им подобало «нрав детинный исправливати», «блюсти чад своих». Церковь требовала от женщин воспитания в детях послушания, терпе­ния, уважения к старшим: «младу отрочати пред старым молчати».
Церковные поучения требовали от детей и уважения к матери; «Вечно ма­тери своее не забудь, вспомяни, яко тою родил еси», «не забывай матерня труда, еже о чадах печаль и болезнь. Можеши о ней поболети, яко же она о тебе. Тем же страхом раболепным послужи ей» (из текстов Прологов XIV-XV веков). Пренебрежение и заб­вение памяти родителей: «пакы насмехася отцю и укоряюще старость матер­ию...» (если насмехается над отцом и укоряет мать ее старостью...) резко осуждались: «и возплачется тогда, но никто не услышит его...» Глубоко гуман­но по сути и требование «аще охудеет разумом в старости отец ваш или мать ваша - то не безчествуйте их, не уко­ряйте».
Истину, выработанную вековой народ­ной мудростью, донесли до нас «Пче­лы» - сборники изречений и пословиц «учительного» содержания, бывшие практически настольными книгами у лю­дей русского средневековья: «Какы чести принесешь ты своим родителям, таких и ты чай от своих детии на ста­рость...». «Смехом, срамом и безчестьем роду» называли наши предки тех, кто не уважал родителей, пренебрегал заботой о них. Итогом поучений неизменно яв­лялись слова: «родителя присно (вме­сте) с богом чти равно».
«Непокоривость» детей матери строго осуждалась. «Отца ли, матерь свою кля­ла ли еси, ил била, ил лаяла?», «Ли доса­дила отцу или матери?» - сыпались исповедные вопросы. За такие проступки Назначалась епитимья (церковное нака­зание) на пятнадцать дней. «Съгрешив-шим злосрердием к родителям» «учи­тельная» литература угрожала суровым возмездием: «...аще кто злословит родители свои - проклят есть от бога и от людей», «аще же кто бьет матерь - от церкви да отлучится, и лютою смертию да умрет, материна же клятва (то есть проклятие) - искоренит...»
Но от самих воспитателей, матери и отца, также требовалась разумная строгость в отношении к детям: «не озлобляй, наказуя, дети», ласка и доб­рота.
Источники свидетельствуют о том, что объектом заботы могли быть «примачки», то есть приемыши. «Жила есми с своим мужем полчетвертадцать лет, а детей, господине, у нас не было,- повествует в своем послании митрополи­ту Киприану некая вдова Федосья. - И мы себе приняли примачка, Тимошку, за дитяти место». Далее она просит разрешения на его усыновление и, сле­довательно, права передачи этому «примачку» «стяжания мужа своего», то есть родового имения, наследства.
С поучениями, которые мы встречаем в текстах церковных сборников, пере­кликаются свидетельства некоторых гражданских актов и летописей, которые также характеризуют отношения родите­лей и детей в древнерусских семьях. Князь Константин Всеволодович (начало XIII века), чье «Наставление о «детях» дошло до нас в изложении известного историка XVIII века В. Н. Татищева, так обращается к своим чадам: «Почитайте мать вашу, сохраните поведения ея, уч­редите покой ей и довольство, чтоб не терпела недостатка...»
Роль мудрого влияния матери неодно­кратно подчеркивалась летописцами при описании многих значительных по­ступков в жизни князей и бояр - глав­ных действующих лиц летописей. Так, например, Анна, жена великого князя Всеволода Ярославича, убеждает сына, Владимира Всеволодовича, прекратить усобную борьбу со Святополком Изясла-вичем (XI век); великая княгиня Мария Ярославна благословила сына Ивана III на борьбу с ханом Ахматом в 1480 году, а результатом ее, как известно, было свержение ордынского ига на Руси.
Трудно не заметить, что в древне­русских семьях, описанных в летописях, отличительной чертой внутрисемейного микроклимата были доброта, внимание, забота о женщинах. Почтительное отно­шение к матери - приметная черта и древнерусского фольклора: «Что ни белая береза к земле клонится, Ни шелковая трава расстилается, Уж как сын перед матерью кланяется...».
Такова степень уважения былинного героя Добрыни Никитича к матери. «Свет-государыня, матушка!», «Госпожа моя, родна матушка!» - таковы обра­щения детей к матери в русских песнях и былинах.
«Госпожа моя, родна матушка!
Никого я не послухал бы,
А послушал тебя, родну матушку,
Не послухать тебя мне закон не дает...».
Так признается своей матери другой былинный богатырь - Василий Буслаевич. С этими былинными строками пере­кликаются слова великой княгини Ольги, сказанные ею сыну Святославу Игореви­чу: «Аще кто матери не послушает - в беду впадает».
Конечно, эти примеры отнюдь не исключают возможности конфликтных ситуаций между матерью и детьми в древнерусских семьях. Летописные изве­стия, а в большей мере - судебные акты, в частности берестяные, демонст­рируют подобные случаи, указывая на их распространенность.
Так, в берестяной грамоте № 415 мы читаем: «Поклоно от Февронии к Феликсу с плацомо. Убиле мя (то есть избил меня) пасынке и выгониле мя изо двора...». За то, что пасынок выгнал из дому мачеху, он наверняка ответил и перед светским, и перед цер­ковным судом. Если первый мог потре­бовать возмещения за телесный ущерб, нанесенный женщине, к тому же мачехе, то суд церковный мог наложить епи­тимью. «Аще ли сын бьет отца или ма­терь, - свидетельствует «Устав Яросла­ва Владимировича» (XII век), - в дом церковный такой отрок». В этом законе епитимья за избиение родителей очень серьезная - несильное пострижение в монахи (в «дом церковный»), разумеет­ся, с согласия потерпевших, самих роди­телей.
Обратим внимание в связи с этим и на «Послание митрополита Ионы детям, не повинующимся матери» (то есть вели­кой княгине Софье Витовтовне.- Н. П.). «Била мне челом, сынове, мати ваша,- пишет митрополит Иона. - Нечто по грехом, оплошением ли вы своим или дьяволивым наваждением или молодо-стию живете, с ней не дружите, да еще деи и обидите ее во всем. И благослов­ляю вас, сынове, чтобы собе у нее про­щение взяли и честь бы к ней родитель­скую имели во всем...» (1455 год). В случае неповиновения митрополит Иона пригрозил: «Возложити мне тогда на вас духовная тягость церковнаа и свое неблагословение и прочих священ­ников и в си век, и в будущий, докеле же в чювство приидете...».
Любопытным в этом послании являет­ся то, что адресаты - уже взрослые, совершеннолетние дети великой княги­ни. Тем не менее по неписанным законам того времени считалось, что после смер­ти отца право старшинства в семье пере­ходит к матери и, следовательно, дети, пусть даже взрослые, не должны из «воли матерней выматься» (то есть выхо­дить из-под ее опеки). Еще Русская Правда (XII век) рекомендовала матери в случае вдовства «детям воли не дати».
А вот как советует «укреплять чада» в своем завещании жене Евдокии знаме­нитый победитель Мамая великий князь Дмитрий Донской; «А приказал есмь детей своих княгине. А вы, дети мои, слушайте своее матери во всем, из ее воли не выступайтеся ни в чем. А кото­рый сын мой не имет слушати матери, а не будет в ее воли, на том не будет моего благословения». Другие состави­тели духовных, приказывая своим детям держать «матерь во чти и матерстве», прямо указывали на то, что слушаться ее они должны «в мое, своего отца место...».
Говоря о воспитании детей в древне­русской семье, необходимо обратить внимание и на то, что в то время обуче­ние азам наук, а тем более самой гра­моте, находилось в рамках домашней пе­дагогики. Древнерусские женщины, осо­бенно из среды господствующего класса, нередко сами были высокоразвитыми личностями, знавшими «инемние» (ино­странные) языки, азы геометрии, ариф­метики, астрономии, медицины. Воспи­тывая детей, они передавали им свои знания. Так, «до излиха вкусившей муд­рости книжной» назвал летописец Ксе­нию Юрьевну, дочь князя тарусского, мать и воспитательницу князя Михаила Тверского. Янка, или Анна Всеволодовна (XII век), княгиня киевская, обучала своих «младых девиц» «писанию, також и ремеслам, пению, швению и иным полезным им знаниям, да от юности навыкнут разумети трудолюбие».
Как свидетельствуют новгородские бе­рестяные грамоты, даже в низших сосло­виях, в среде ремесленников было не­мало грамотных горожанок. Надо пола­гать, что в малоимущих семьях, где не было лишних средств, чтобы платить за обучение, знание грамоты и основ арифметики передавалось детям только через родителей, и прежде всего - через мать.
На супругов в древнерусских семьях налагались не только родительские обя­занности, но и обязанности по взаимно­му уходу и содержанию друг друга. «Лихий недуг, слепота ли долгаа бо­лезнь» ни при каких условиях не давали права бросить спутника жизни, разве­стись с ним. Между тем в рассматри­ваемую эпоху на Руси существовало немало поводов к разводу между супругами, что, кстати, резко отличает древне­русский семейный быт от западноевро­пейского того же времени, где в силу господства католической формы христи­анства вопрос о расторжении брака даже не ставился.
Древнерусское бракоразводное право возникло вместе с принятием в 988 году христианства и распространением вен­чального брака. Светские власти неодно­кратно вмешивались в сферу деятель­ности церкви, но именно церковь была монопольным регулятором развития брака. И хотя развод принимался цер­ковниками лишь как уступка человече­ской слабости, хотя вся церковная лите­ратура буквально пронизана идеей о божественности, а потому нерасторжи­мости брака. «Не можете же у мужей отъимати, - поучал рядовых священ­ников митрополит Фотий, - яко же тем законом совъкупишася и на том же судищи стати имуть (то есть по закону были они соединены, и один и тот же суд будет теперь судить их)», тем не менее уже в XII веке русская церковная практика располагала широ­ким перечнем поводов к разводу.
Основным поводом было «разлоучеиие по вине любодеяния». Однако факт неверности по-разному определялся для каждого из супругов в древнерусской семье, Муж считался изменником лишь в том случае, если он заводил побоч­ную семью, то есть имел на стороне не только наложницу, но и детей от нее. Жена же считалась «прелюбодеицой», если только вступала в связь с посторон­ним мужчиной. С другой стороны, факт измены при разводе нужно было еще доказать, для чего требовался свидетель преступления, который бы вместе с му­жем-рогоносцем «видел ю с чюждим мужем на ложе». Случалось, правда, что разгневанный муж предпочитал судеб­ной волоките «разлоучения» кровавую расправу с любовником законной супру­ги и уплату «виры» (штрафа за убийство). Что же касается неверной жены, то за­кон того времени давал мужу право самому «доличив казнить ю» (то есть «уличив - наказать»).
Муж имел право развестись с женою и по ряду других поводов, приравнен­ных к прелюбодеянию. Например, в Уставе князя Ярослава Владимировича среди таких поводов упомянуто покуше­ние на жизнь мужа, участие жены в язы­ческих игрищах и сборищах, наведение воров на имущество мужа, а также не­которые проступки нравственного по­рядка («еще жена без мужня слова имет с чюждими людьми ходити, или пити, или ясти, или опроче дому своего слати - а о том уведает муж...»).
Сравнение юридических норм более позднего периода (XIV-XV веков) с процитированными выше позволяет утверждать, что со временем правовое положение женщины менялось к лучше­му. «Аще муж обрящет такового (пре­ступника) с своею женою бесе-дующа - волостелю да предаст, или яко же хощет, вины объявливати по за­кону... (Если муж обнаружит такого бе­седующим со своею женою - он может указать на это священнику или же, по же­ланию, судиться с ним по закону...)» - так определяют степень наказания «Кни­ги законные», имевшие в XIV веке боль­шое распространение на Руси.
Правами на развод по физиологиче­ским причинам обладали равным обра­зом оба супруга. Физическая неспо­собность мужчины к брачным отноше­ниям была признана в качестве повода к разводу уже а XII веке. Известно так­же, что в случае «разлоучения» по этой причине женщина уходила из семьи со всем своим имуществом: «и прида­ное все с нею въследует, и отдаст (он) ей все, еже аще принял будет...». В случае принятия монашества мужем или женою развод также был обязательным, но церковь требовала по­лучения согласия на пострижение жены у супруга. Вот идеальное соглашение такого рода, описанное летописцем под 1228 годом: «Святослав отпусти княгиню свою по свету, всхотевши ей в монастырь, и дасть ей наделок (то есть «земельный надел») мног».
В древнерусских нормативных актах мы находим ряд поводов к разводу, правом на который в этих случаях обла­дали лишь женщины. Когда муж оказы­вался пьяницей, клеветником или чело­веком, скрывшим свой более низкий со­циальный статус (был, например, холо­пом или продался в холопы без ведома жены), когда жена заставала у мужа «долг мног», но расплачиваться за его траты сама не желала, древнерусский закон давал ей право уйти от такого мужа со всем своим имуществом и деть­ми. Интересно также, что в Новгороде епископ Нифонт счел, что «жена не вино­вата, идучи от мужа», если последний насильно принуждает ее к исполнению супружеских обязанностей.
С другой стороны, в Древней Руси до XV века как пережиток дохристиан­ской свободы существовал и самоволь­ный развод или «роспуст», с которым церковь вела усиленную борьбу. Типич­ный пример «роспуста» - история с Ярославом Святославичем, который, го­товясь к войне с Владимиром Монома­хом, «умыслил с женою своею, Владими­ровой внукою, безо всякой причины от нея, развестись».
Если против «роспустов», совершен­ных мужьями, выступал еще церковный закон X11 века, то в X111-XV веках пред­ставители церкви вели борьбу уже про­тив аналогичных проступков со стороны женщин («аще жена, оставя мужа, за иныи пойдет...»). Новгородский епископ Феодосии в своем послании в Устюжину Желвзнопольскую (XV век) наказывал священникам не венчать тех «пущенниц», что «за иные мужья посягают безза­конно, мятущись...». Любопытно, что при самовольном уходе мужа от жены с суп­руга, кроме штрафа в пользу церкви, взималась относительно большая сум­ма - компенсация в пользу жены за «сором» или моральный ущерб. Размер пени при этом зависел от статуса и до­статка распадающейся семьи и колебал­ся между 12 гривнами у «простой ча­ди» - ремесленников, холопов, смердов и 300 гривнами серебром у «великих бояр».
В случае обоюдного согласия суп­ругов на «разлоучение», их обычно раз­водили. По справедливости муж дол­жен был оставить жене не только прида­ное, но и часть совместно нажитого имущества; жена же подписывала раз­водную грамоту, обязываясь не предъ­являть в дальнейшем имущественных претензий.
Таким образом, в целом картина жиз­ни древнерусской семьи отнюдь не столь безрадостна, сколь привыкли мы представлять древнерусский патриар­хальный быт с деспотической властью мужа и отца. Свадебные обычаи и обря­ды, отношения между супругами, а так­же родителями и детьми формирова­лись и складывались под влиянием мно­гих условий и факторов. В рассматри­ваемое время (X-XV века) церковная доктрина семьи, принижающая женщи­ну, подчиняющая ее и детей властелину в доме, мужчине, еще не окончательно утвердилась в сознании людей. Влияние народных обычаев и традиций было весь­ма сильным и действовало на равных с церковной концепцией. Это касается и положения в древнерусской семье женщины, которая предстает не бесправ­ной рабыней мужа, а дееспособным, полновластным, активным, во многом равным с мужчиной членом не только семьи, но и общества.
Пересмотр устоявшегося представле­ния о древнерусской семье, о взаимо­отношениях в ней супругов и детей, положении женщины и ее правах имеет, помимо научной, еще и политическую актуальность. В работах современных буржуазных фальсификаторов истории политически активные, дееспособные, образованные западноевропейские жен­щины обычно противопоставляются их восточноевропейским современницам, якобы прозябавшим в дикости и тем­ноте, гуманные отношения в средне­вековых итальянских, французских, гер­манских семьях соотносятся с домо­строевским варварством и патриархаль­щиной. Обращаясь к источникам того времени, мы видим, что подобные сопо­ставления совершенно беспочвенны.
Взаимное уважение между членами семьи, равноправие отца и матери, мужа и жены во многих вопросах - повсе­дневных, житейских и имущественно-правовых - имеет давние традиции в русской истории. А социально-поли­тическая активность женщин в нашей стране, столь ярко проявившаяся в но­вейшую эпоху, отнюдь не плод нанос­ного «европеизма», как утверждают бур­жуазные фальсикаторы, а имеет глубо­кие исторические корни.

Семья в Древней Руси

О семейных отношениях у восточных славян и русов VIII – 1-й половины XIII вв.

Иван Разумов

© Иван Разумов, 2016

ISBN 978-5-4483-2051-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

Семья – основной элемент общества, тот атом, через познание которого открывается сложная сущность социальных отношений. Всю жизнь человек проводит в рамках семьи: сначала – родительской, затем – своей собственной. Именно изучение отношений мужчины и женщины в рамках семейного коллектива позволяет почувствовать реальный дух эпохи, проследить истинную картину жизни масс населения. Изучение темы семьи и брака – необходимое условие для полноценного понимания особенностей того или иного исторического периода.

В своей работе мы остановимся на периоде, предшествующем вторжению монголо-татарских войск на Русь. Кроме прочего, это время интересно для исследователя ещё и тем, что именно тогда за влияние в массах начали бороться две формы религии – язычество и христианство. Их борьба, продолжавшаяся в течение столетий, привела к установлению двоеверия, которое наложило отпечаток на характер семейных отношений в Древней Руси.

Тема семьи и брака в трудах историков Российской империи, СССР и Российской Федерации была представлена довольно слабо, предпочтение отдавалось сначала правовым, затем – экономическим и общественно-политическим вопросам. Впервые проблема семьи в Древней Руси в языческий период существования государства (в части личных отношений между супругами) была затронута Н. М. Карамзиным1. Изначально, исследователей интересовали, преимущественно, правовые аспекты жизни семьи. Историко-правовой анализ институтов брака и семьи содержат труды М.Ф.Владимирского-Буданова и В.И.Сергеевича2. Изучались вопросы, связанные с формами брака, личными и имущественными отношениями супругов (Н.И.Хлебников, О. Ланге, Д.Я.Самоквасов, В.И.Синайский3 и др.), наследования (А.Н.Попов, И. Гаубе, П.П.Цитович4), правового положения женщины, расторжения брака (Н. Лазовский, А.И.Загоровский5). Но всем этим работам был присущ важный недостаток: брак и семья рассматривались исключительно сквозь призму юридических отношений, а источниковая база исследований ограничивалась, преимущественно, правовыми документами.

С середины XIX века появляются работы профессиональных историков (выходят труды М. Морошкина, А. Смирнова, Д. Дубакина и ряда других авторов6), которые, опираясь на более широкую источниковую базу, затрагивают многие аспекты брачно-семейных отношений и создал яркую картину семейного быта на Руси. Исследователи, рассматривая быт и нравы в Древней Руси, приходят к выводу о наличии у древнерусской женщины широких личных прав и свобод, предпринимают попытку реконструкции брачных обрядов восточных славян.

Существенным плюсом всех этих работ является выход за границы истории права и расширение круга изучаемых вопросов. Одновременно, имеются и минусы, среди которых – некритическое отношение к источникам. К тому же дореволюционная историческая мысль не всегда четко разделяла период существования Древней (Киевской) Руси и формирующегося Российского государства. Потому нередко можно встретить применение понятия «Древняя Русь» к эпохе XV – XVI веков, и, соответственно, описание особенностей семейного уклада более позднего времени. При этом большинство авторов опирались, главным образом, на этнографические данные, а письменные источники для историков XIX – начала XX вв. ограничены Повестью временных лет, уставами князей, редакциями «Русской Правды» и ещё рядом памятников (русского и, отчасти, византийского права).

После 1917 г. интерес к проблемам российской ментальности надолго исчезает, сменившись изучением политической и экономической истории. В конце 30-х годов XX века появляется ряд работ по проблематике семьи и брака (к примеру, Е.А.Рыдзевской, С.Я.Вольфсона), но они не могут претендовать на роль обобщающих трудов по домонгольскому периоду истории Древней Руси7. К тому же, Е.А.Рыдзевская – специалист по Скандинавии, и ее исследования могут быть использованы лишь для проведения некоторых аналогий и сравнительного анализа.

В советский период в работах различных исследователей периодически поднимается вопрос о типологии древнерусской семьи, времени и длительности перехода от большой патриархальной к малым индивидуальным семьям8, рассматривается личное и имущественное положение женщин и детей на Руси.9. С. Бахрушин и В.Ю.Лещенко10 отмечали сохранение языческих пережитков в семейно-брачных отношениях и борьбу церкви с ними.

Но наиболее полным исследованием проблемы семейно-брачных отношений и повседневной жизни населения Древнерусского государства является работа Б.А.Романова «Люди и нравы Древней Руси»11. В ней исследователь попытался реконструировать внутреннюю жизнь семьи в домонгольской Руси на основе, преимущественно, церковных памятников – «Посланий» и «Поучений» духовных лиц. Кроме того, он опирался на данные «Русской Правды» и уставов князей, а также на некоторые литературные памятники («Житие Феодосия Печерского», «Слово» Даниила Заточника и др.). Б.А.Романов исследовал проблемы утверждения моногамной семьи и роли церкви в этом процессе, воспитания детей в обычной древнерусской семье и совместной жизни супругов, причин распада семьи и его последствия. Всё это делает его труд, как уже отмечалось, наиболее полным и ценным для последующих исследований. Но, тем не менее, в этой работе присутствует ряд недостатков. Во-первых, не полностью охвачена источниковая база: кроме использованных Б.А.Романовым, в настоящее время для изучения проблемы брака и семьи в Древней Руси доступны и другие свидетельства: данные восточных, византийских и скандинавских авторов о населении Восточной Европы, а также особый тип источников, характеризующих ситуацию в среде массы населения – грамоты на бересте. Последние не могли быть использованы Б.А.Романовым, так как обнаружены сравнительно недавно. Кроме письменных источников, определенное представление об общественном строе восточнославянских племен можно составить и на основе археологических данных, чего также у Б.А.Романова нет.

В последней четверти XX столетия и в 2000-е годы вышел ряд работ российских историков, посвященных различным вопросам брачных отношений и положению отдельных членов семьи. К примеру, за два издания своей книги «Женщины Древней Руси»12 Н.Л.Пушкарева проследила положение женщины в семье и обществе от древнерусского периода до XVIII века. Кроме неё, вопросы положения древнерусской женщины, отношений между супругами, воспитания детей, а также иные, до недавнего времени «запретные» темы (к примеру, сексуальные отношения в браке и вне его) затрагивались и другими авторами13. Появились статьи по отдельным вопросам интересующей нас проблематики14, как и в XIX веке, возрождается интерес к оценке правового статуса членов семьи, эволюции форм заключения брака, вопросам регулирования брачно-семейных отношений15. Затрагивает тему семьи в интересующий нас период и коллективная монография «Русские: история и этнография»16, правда, на освещение всех вопросов, связанных с семейными отношениями в домонгольском периоде, там отведено 3,5 страницы из 750. Но в целом, за последние годы можно отметить существенное расширение источниковой базы (за счет данных археологии и берестяных грамот), отказ от идеологизации истории, большее внимание к влиянию социально-экономических факторов на ход истории.

Очевидно, что интерес к проблеме семейно-брачных отношений в Древней Руси, особенно к духовной и личностной (любовь, секс и т.п.) составляющей, растёт. Тем не менее, вопрос далеко не исчерпан: обобщающей работы, охватывающей полный спектр вопросов и максимально доступный круг источников по истории древнерусской семьи пока не появилось. Более того, семья домонгольского периода зачастую продолжает рассматриваться, как проходной этап к более позднему хронологическому периоду.

На этом фоне хотелось бы отметить работу С.В.Омельянчук по изучению семейных отношений в Древнерусском государстве. В своей диссертации17 исследовательница, опираясь на значительный круг источников, среди которых – летописные, эпистолярные (берестяные грамоты, древнерусские надписи на стенах храма Святой Софии в Киеве), правовые (памятники древнерусского светского и канонического права, византийские кодексы), канонические (Библия, церковно-учительная литература, древнерусские грамоты и послания канонического содержания), литературные (церковные и светские), а так же переводные иностранные источники, проводит комплексный анализ становления и развития брачно-семейных отношений в Древней Руси IX – XIII веков, а также регулировавших их морально-нравственных и правовых норм. Конечно, не со всеми выводами автора мы готовы согласиться. К примеру, автор выделяет в Древней Руси четыре типа семьи – большая или патриархальная; малая, состоящая из родителей и их неженатых детей; неразделенная, представляющая собой кратковременное объединение нескольких малых семей, связанных родственными отношениями, в кризисной ситуации; расширенная, возникавшая в результате объединения малой семьи и отдельных родственников из других распавшихся семей. На наш взгляд, неразделённая и расширенная (в терминологии С.В.Омельянчук) семьи – это искусственные объединения, существовавшие непродолжительное время и формировавшиеся под влиянием тех или иных, чаще негативных, обстоятельств, и уже только поэтому они не могут претендовать на статус полноценного семейного коллектива. Скорее, здесь можно говорить о пережитках большой семьи, когда в силу каких-либо невзгод родственники собирались «под крылом» более сильного из их числа, преследуя одну цель – выживание. Спорен и вывод исследовательницы о существовании двух разновидностей брачного союза – полигамной, присущей, в основном, древнерусской знати, и моногамной, преобладавшей среди низших слоёв. Как мы увидим при анализе источников, многоженство вполне процветало и среди верхушки общества, и стремившихся подражать ей рядовых массах населения (то же самое можно сказать и о моногамии). Кроме того, к недостаткам работы можно отнести и отсутствие в перечне использованных источников данных археологических исследований. И, тем не менее, в данный момент, на наш взгляд, работа С.В.Омельянчук – наиболее полное обобщающее исследование семейных отношений в домонгольской Руси, охватывающее широкий круг вопросов: от типологии семьи до личных и имущественных отношений между непрямыми родственниками.